Motherfucker, that is raping my mind

Микки паркует старенький форд фиеста рядом с маленькой закусочной в Гриктауне, до последнего сомневаясь в том, что оно того стоит. Так получилось, что он всего пару раз бывал в этом районе города, чувствуя себя отчасти пришельцем, и не очень одобрительно рассматривая собственное отражение в зеркале заднего вида. Микки поправил воротник белой рубашки, самой приличной из имеющихся в его гардеробе, попутно пытаясь объяснить самому себе, зачем он вообще принял приглашение на эту свадьбу и даже прихватил бутылку вина средней паршивости и огромную корзинку фруктов. Так себе подарочек, ну а, чего собственно ожидать от человека, который притащился на свадьбу бывшего любовника, который не смог даже подождать два гребанных года до освобождения по УДО, вместо обещанных восьми?! Поэтому проклиная самого себя, Микки нервно отстегивает ремень безопасности и столь же стремительно покидает салон автомобиля. И тут же начинает жалеть еще больше, ведь чикагское солнце не просто печет, а по-настоящему жарит, заставляя Микки быстрее выгребать из багажника корзинку и практически бежать до двери закусочной. — Привет, Мик, — приветствует его Карл, как только тот переступает порог, — ты даже не опоздал, хотя сделал все для этого. Йен, похоже, решил без тебя не начинать. — Привет, — Микки кивает, вставая рядом с младшими Галлагерами, — вы не в курсе, куда можно поставить эту херню? — указывая на корзинку в руках. — Да можешь забрать себе, — хмыкает заметно повзрослевший Лиам, скрестив руки на груди. — У нас с минуты на минуту начнется очередная семейная драма. — Может кто-то из вас удосужиться объяснить, какого хуя тут вообще происходит? — Микки замечает на себе неодобрительные взгляды остальных гостей и самое главное: отсутствие жениха у импровизированного алтаря, на который, по словам Светланы, ушла большая часть свадебного бюджета. — Куда подевался рыжий лобок? — Я же говорю, все в предвкушении представления, — скучающе отвечает Лиам. — Калеб весь извелся, не говоря уже про Фиону, готовую уже рвать на себе волосы, пока мой брательник переживает очередной кризис, запершись в подсобке вместе с бутылкой Blavod. — Мне казалось, что все сначала проводят официальную часть, а только потом позволяют себе нажраться в хлам, — Микки цокает языком. — Хотя, у вас, Галлагеров, все должно быть не как у всех. Так все-таки, куда мне это сбагрить? — Да хоть на тот стол, — Карл кивает в сторону стола, заставленного свечами и цветами в углу, — все равно никакой церемонии уже не будет. — Не пизди раньше времени, — Микки флегматично ставит корзинку на соседний пустой столик, — твой брат…. — Мудак, — Фиона незаметно приблизилась к их компании. — У него очередной остро депрессивный психоз, и ему, блядь, нужно срочно поговорить с тобой, Мик. И если ты не переубедишь этого щенка выйти, я точно пристрелю гада за все испорченные нервы. — Да, ну, ладно, — Микки просто пожимает плечами, не желая вступать в конфликт и стараясь не думать о том, что это может быть очередной подставой, закончившейся типичным выяснением отношений, что опять же вполне в духе этой семейки, он идет в сторону подсобных помещений. И не стоит быть гением, чтобы не догадаться, за какой дверью, скрывается «виновник». — Тебя только здесь не хватало, — Калеб больно пихает Микки в грудь, отталкивая. — Лучше проваливай, пока я добрый и «случайно» не позвонил копам, ты ведь прекрасно понимаешь, к чему я клоню. — Остынь, ведь и я могу ответить, а, к сведенью, я стольким за свою жизнь надрал зад, что, блядь, не счесть, — спокойно отвечает на выпад Милкович и подходит к запертой металлической двери. — Твоя сестра сказала, что тебе захотелось поговорить, так что валяй. Наскучь уже мне! — Пусть Калеб уйдет, — раздается надломленный голос Йена из-за двери, — этот разговор должен быть строго между нами. — В таком случае ты выбрал неудачное время и место, — Микки ухмыляется, глядя на Калеба. — Ты слышал, что сказал твой женишок? Оставь нас. — Еще чего? Думаешь, я не догадываюсь, о чем пойдет речь? Только не ты ли, Йен, утверждал, что давно вырос из отношений с этим кретином?! — чуть ли не кричит тот, едва сдерживаясь от желания начать громить все. — А хотя, если решил бросить меня, тогда лучше скажи это в лицо и прекращай ломать комедию, потому что мне это уже надоело. Тихий щелчок замка, и в небольшом проеме появляется бледное измученное лицо Йена, который к этому моменту уже успел развязать синюю бабочку, снять пиджак и закатать рукава рубашки. Микки мысленно присвистнул, до жизнерадостного жениха образ Галлагера не дотягивал, и это мягко сказано. — Мне тяжело это говорить, но, черт, — Йен проводит рукой по волосам, взъерошивая их и избавляясь от идеальной укладки, — я в полной заднице. — Объясни сейчас же, что с тобой произошло, — Калеб быстро сменяет гнев на милость и практически готов пойти на мировую, что не укрылось от внимательного взгляда Микки. Он сам помнит время, когда мог простить рыжей заразе любую, даже самую идиотскую выходку, лишь бы тот оставался рядом. — Ты очень плохо выглядишь. — Какие к чертям объяснения? Просто взгляните на это, — Йен вытягивает левую руку вперед, и их взорам предстает запястье, где тонкими линиями выведено имя «Микки Милкович». — Теперь, надеюсь, понятно, почему я так охуенно счастлив?! — Типа кинул камень в мой огород, небось, мечтал о более выгодной партии? — Микки указывает пальцем на себя, а после разворачивается, чтобы уйти. – Ну, вас к черту, разбирайтесь со всем сами. — Идиот, — ни к кому особо не обращаясь, говорит Калеб, потирая подбородок. — Надо же было такому случиться. Мне срочно нужно на свежий воздух, а еще лучше поскорее убраться отсюда. — Хорошее пожелание, — вставляет Микки, сунув руки в карманы брюк. — Мало мне этих неодобрительных взглядов, теперь все решат, что эта херня моих рук дело. Впервые жалею о том, что не послушал Мэнди, она ведь с самого начала посчитала эту затею дурацкой. — А чем ты недоволен? — Йен выходит из подсобки и выглядит теперь еще более убито. — Еще два месяца назад ты уверял, что, несмотря на мое похуистическое отношение, все еще любишь меня. — И это ничуть не помешало тебе согласиться на предложение руки и сердца твоего черного принца, — заключает Микки, искоса посматривая на Калеба. – Нет, чувак, я тоже имею право злиться, ведь, в конце концов, меня всячески динамили на протяжении всего времени. Блядь, да я даже сам поверил в то, что вы гребанные родственные души, ведь со стороны все выглядело именно так! — Калеб, — обращается Йен, неуверенно приближаясь к несостоявшемуся супругу. – Мне правда жаль. — Я… Мне нужно все как следует переварить, — Калеб практически сразу срывается с места, стараясь выйти на рекорд и занять первое место в негласном состязании «Кто быстрее покинет собственную свадьбу». Микки же провожает его взглядом, даже отсчитывает десять секунд, прежде чем вернуться к разговору. — Ты же не думаешь, что все будет как прежде? Я не собираюсь кидаться тебе на шею, бегать и подтирать тебе сопли, по случаю наступления очередной херни. — Микки хмурится, впервые стараясь правильно подобрать слова, ведь после того случая, когда Галлагер откровенно послал его заботу да и самого Милковича куда подальше, наступать на те же грабли совершенно не хотелось. — Метка не значит ничего, пока ты сам не придашь ей смысл. — Как ты заговорил, откуда ты вообще такой умный взялся? — Йен со всей дури стукнул кулаком о стену. — Ты ведь даже не понимаешь того, насколько сильно я привязался к нему, а теперь вынужден связать свою жизнь… — С кем? — перебивает Микки, ощущая, как каждое колкое слово Йена, вызывает в нем ответную ярость. — Не стесняйся, давай же, хорош лицемерить. Кто я для тебя? — О, думаешь, очередной мордобой спасет ситуацию и заставит меня иначе взглянуть на тот факт, что я связан с тобой до конца жизни? — Улыбка Йена превращается в оскал. — Мне жаль тебя, ведь ты и впрямь ущербен. — Похоже, ты не честен сам с собой, раз позвал для того, чтобы пооскорблять и лишний раз напомнить мне, насколько я убог, — зло выплюнул Микки, не в состоянии терпеть весь этот фарс. — Я не скрываю, что не идеален, во мне полно дефектов, и уже то, что я вырос в Саут Сайде, говорит само за себя. Хватит уже быть ублюдком, что насилует мой мозг каждый раз, когда вздумается. Напомню, метка ничего не значит, любишь этого черного парня — вперед, только не строй, пожалуйста, из себя мученика и не пизди, что я худшее из того, что могло произойти с тобой. — Ты прав, — Йен скатывается по стене и садится на пол. — Я просто, блядь, реально выбит из колеи и совершенно не готов к нормальному разговору. И Мэнди была права во всех смыслах: это плохая затея. — Вот- вот, — соглашается Микки, устраиваясь рядом с рыжим засранцем. — Мне следовало самому хоть немного подумать о последствиях. — Да ты, небось, задумал помешать моему бракосочетанию? — чуть смягчившись, интересуется Галлагер. — Даже приоделся, я смотрю. Тебе идет эта рубашка. — С хуя ли такие выводы? Ты сам себе помеха, Йен, поэтому, зачем мне утруждаться и делать лишнюю работу? — Микки толкает его плечом. — Но на самом деле я просто хотел убедиться в том, что между нами все окончательно и бесповоротно кончено. Вот и пришел за доказательством. Так что случившееся является для меня не меньшим сюрпризом, поэтому роль короля драмы можно поделить между нами. Я, может, тоже имел планы на будущего избранника. — Даже так, — присвистывает Йен, ощущая как недавнее напряжение отступает, — и кого же ты хотел в избранники? — Милого, неиспорченного и совершенно невинного парнишу с узкой дыркой и огромным членом, чтобы прямо всего меня прошибал до дрожи в коленях. — Интересный запрос, — понимающе произносит Йен, — вполне в твоем духе. — Да, а ты мечтал о милом, понимающем и заботливом парне, вроде твоего Калеба, — вторит ему Микки, — я это уже проходил, так что давай без этого. — Тогда скажу прямо: я не готов вернуться к тебе, — честно признается Йен, стягивая вниз галстук-бабочку, — дашь мне время, небольшой перерыв?  — Да делай, что хочешь, — Микки поджимает губы, — че думаешь, я тебя насильно заставлять буду. Твою позицию я понял и не собираюсь идти на поводу. Хватит уже, набегался. Ты ясно дал понять, что я тебе не интересен и мои попытки вернуть тебя были напрасными, ведь отныне я не более чем друг или старый знакомый. — Микки, — тихо обращается Йен, — мне реально нужно время для того, чтобы разобраться со всем этим дерьмом. В конце концов, еще утром я готов был связать свою жизнь с другим, и мне бы и в голову не пришло что-то менять. Я чувствовал себя как никогда счастливым, состоя в прочных, настоящих отношениях, где мне не требовалось буквально выцеживать каждую эмоцию, каждое слово из партнера. — Слушай, а вали к Калебу, пока он не успел далеко уйти. Такие идеальные парни долго на дороге не валяются. Ступай, наплети ему любую чушь и проваливай из моей жизни, — Микки встает на ноги. — Что вообще за херня? Живи себе дальше и наслаждайся каждой гребанной секундой пока не сдохнешь от радости. В буквальном смысле, — практически шипит он. — Я жил как-то два года без тебя и сейчас проживу, ничего не измениться. Просто уйебывай отсюда. — Я не могу, — на лице Йена появляется очередное подобие улыбки, — все будет уже не так и мы оба это понимаем. Мы часть одного целого и в равной степени принадлежим друг другу. Куда теперь я без тебя? Никуда. — Чего ты добиваешься? — устало интересуется он. — Почему опять переворачиваешь все с ног на голову? — Дай мне время, — отчетливо повторяет тот, — и мы попробуем договориться. — Хорошо, — Микки нервно кивает, — все будет, как ты скажешь, Галлагер. Микки выходит из комнаты, на ходу доставая из нагрудного кармана рубашки помятую пачку сигарет, закуривает и размышляет о блядском Галлагере, об изнуряющей жаре, дурацкой метке и хуевой туче вещей, о которых вообще редко когда приходилось особо задумываться.