Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Мать не отходила от Локи ни на шаг. Она сидела рядом с ним дни и ночи напролет, будто он страдал не от обычной простуды, а от самой настоящей трудноизлечимой пневмонии. Царевич несколько раз намекал, что хочет побыть один хотя бы пару часов, но мать не желала слушать. После нескольких попыток Локи начало казаться, что царица над ним изощренно издевается, заставляя то участвовать в бесконечной беседе, то молча слушать ее рассказы. Локи искренне не понимал, почему мать не оставляет его ни на секунду. Да, временами у него была такая высокая температура, что казалось, будто он попал в Муспельхельм, да, он видел галлюцинации, но столь яркие, живые и красивые, что предпочел бы провалиться в их объятия, чем бесцельно лежать в постели под неусыпным надзором и не знать другого развлечения, кроме как смотреть пустым взглядом в потолок. У него было много неотложных дел, но он не мог ими заняться в присутствии матери. Невежливо было бы уткнуться носом в книгу или в научные расчеты, когда мать, забыв обо всех делах, сидит с ним и докучает неспешной беседой. Она явно считала, что именно её невыносимая, дотошная опека способна лечить лучше любых лекарств и целебных отваров. Раньше Локи думал, что царица присматривает за огромным хозяйством Фенсалира, что без ее чуткого руководства не сварят горького пива, не приготовят вкусной пищи, не сошьют роскошных одежд — даже природа Фенсалира подчинялась царице. По крайней мере, Локи так думал раньше и, видимо, сильно ошибался. О, как бы он хотел обернуться крохотной птичкой или мышкой и улететь, сбежать от опеки, только вот мать он таким поступком оскорбит в лучших чувствах.       Сама царица вовсе не была довольна своим вынужденным времяпрепровождением. Меньше всего на свете ей хотелось неотлучно сидеть с сыном, но она не знала, как иначе контролировать его. Локи уже давно не маленький ребенок, которому можно приказать остаться в постели. Как только он почувствует себя лучше, то тут же встанет и получит настоящее воспаление легких. Поэтому Фригг не могла оставить свой пост до полного выздоровления Локи, как бы ей ни хотелось вернуться в Фенсалир. Все попытки заговорить с полукровкой кончались односложными вежливыми ответами, за которыми таились едва скрываемые раздражение и злость. Где те времена, когда Локи, милый, маленький Локи, делился с ней своими успехами? Куда подевались годы, когда любознательный озорной мальчик вечно спрашивал материнского совета и ценил внимание больше любых сокровищ? Это счастливое время сгинуло в Бездне вместе с младшим сыном, превратившись в воспоминание, оставив после себя лишь горечь утраты.       Не только царица была недовольна сложившейся ситуацией. Тор, уже привыкший к тому, что мать всегда рядом, негодовал по поводу перемены. Теперь, чтобы просто поздороваться с ней и перекинуться парой слов, приходилось лезть на верхотуру башни отца. Тор привык считать Фригг только своей матерью и говорить с ней свободно, когда ему вздумается и о чем вздумается, но сейчас она беспрестанно сидела рядом с предателем и ни о каких доверительных беседах не могло быть и речи.       — Как ты собирался править Мидгардом с таким слабым здоровьем? — как бы невзначай спросил Тор во время своего первого посещения якобы брата, а на самом деле матери. — Да и Асгардом. Ты заболеваешь от каждой мелочи, без маминой помощи давно бы умер. Кто будет замещать тебя на время болезней?       — Ты, разумеется, — будничным тоном откликнулся Локи, измученно откидываясь на подушки. — Кто же еще?       Тор не оценил шутки и молча протянул Локи свои любимые блины с яблочным кремом.       Кроме бога грома, Локи ежедневно навещал Ивар, и его прихода царевич ждал с нетерпением. Естественник всегда говорил подолгу, в основном, с царицей, за что Локи был ему очень благодарен. Ивар считал своим долгом понравиться первой женщине Асгарда и не скупился на красноречие. Кто бы ни стал царем — Тор или Локи, мать всегда останется матерью. И, разумеется, ей неинтересна наука, не стоило и заикаться об опытах, зато очень интересны зимние заготовки и рецепты. Ивар много общался с девушками-магиологами, знал все о солении и сушении мяса, о сборе съедобных трав и о многом, многом другом. Он не переставал делиться собственными познаниями в области кулинарии, и царицей жадно ловила каждое его слово. Все же не каждый день встретишь мужчину, разбирающегося в способах приготовления пищи, да еще и дающего дельные советы. Для Фригг Ивар был занимательным собеседником, особенно на фоне раздраженного и молчаливого Локи. Маг зря времени не терял. Как только предоставлялась возможность, он расспрашивал о всевозможных порядках в Фенсалире, интересовался разнообразием видов животных и растений, уточнял отдельные факты, не переставая восхищаться устройством волшебного болота Асгарда. Фригг, в свою очередь, из вежливости иногда спрашивала о быте поселения, однако получала в ответ много красивой воды и отдельные крупицы правды. Ивар благодарил судьбу и норн за болезнь.Локи: она предоставила редкий случай завоевать расположение супруги Одина. Магу уже мерещились роскошные личные покои во дворце. Еще немного, и он станет другом всей царской семьи. Не рождалось еще в Асгарде столь удачливого аса!       Один наблюдал за Локи издалека, не подходя близко и не заговаривая с ним. Лежать сыну было нескучно: Фригг, Тор и Ивар делали все, чтобы разнообразить его досуг. Можно было отправить Локи в покои, но тогда Один не получил бы доступ к такому большому количеству ценной информации. Всеотец узнал много нового о поселении. Давно он хотел неожиданно нагрянуть туда и посмотреть, как оно устроено на самом деле и чем именно занимаются ученые. Фригг проявляла нешуточный интерес к какому-то новому методу сушения рыбы, о котором ей поведал ученый. Тор собирался поехать с братом, чтобы сойти в Мидгард. Можно было устроить семейный выезд. Заодно наглядно продемонстрировать Хагалару, что, несмотря на его ухищрения, Локи все еще принадлежит своему царю душой и телом. А заодно можно расспросить старого знакомца об Иваре. Молодой маг знал очень многое из самых разных областей жизни, обладал природной наблюдательностью и был полезным осведомителем, единственным полезным другом Локи.        Один вовсе не собирался запрещать сыну водиться с преступниками, напротив, он с интересом изучил, какие именно асы пришлись по сердцу блудному сыну. Девушка не производила ровным счетом никакого впечатления, в отличие от юношей. Первый презирал роскошь дворца, но избрал Локи своим кумиром. Сын пока мог пользоваться им безраздельно, но он должен понимать, что вера таких асов не вечна, и фанатичная привязанность обернется столь же фанатичной, ярой ненавистью, когда поклонник разочаруется в кумире. Второй немногим безопаснее первого. Этот не убьет, но и не будет горевать по смерти друга и мстить за него. А третий, несмотря на напыщенную привлекательность, убьет ради выгоды. И это почетная свита младшего сына самого Одина. Не стоит дружить с теми, кто тебе не ровня, ведь представления о мире у различных сословий очень сильно разнятся. Троица воинов гораздо безопаснее преступников-ученых, но Локи не желал этого понимать. У поселенцев не было ни понятия чести, ни воинского долга, был только разнузданный характер и ничем не контролируемые желания. Приторная услужливость ученых и их показное почитание царевича в один миг обернутся восстанием или предательством. Ведь незамедлительное исполнение любого приказа Локи — это всего лишь желание угодить правителю и получить больше привилегий, а не истинное уважение. Нельзя доверяться тем, кого недостаточно изучил, с кем плохо знаком — Один всегда придерживался этой позиции. Глупо ждать поддержки от того, кому, в первую очередь, важна собственная выгода. Все это следовало показать сыну. Но не сейчас. Пусть пока наслаждается мнимой дружбой с теми, кто не знает даже истинного значения этого слова.              Алгир неподвижно сидел на детской площадке и, немного прищурив глаза, наблюдал за мамашами с детьми. Каждая женщина ходила по пятам своего ребенка, ежеминутно вытирала ему нос платком и вечно спрашивала, не хочет ли малыш кушать и не пора ли домой. Поведение людей вызывало много вопросов. И главным среди них был: зачем женщины следят за каждым шагом ребенка? Естественник до сих пор не видел ни одного ребенка, гуляющего самостоятельно, ни одного хулигана, мучающего муху, ни одну девочку, собирающую цветы — все дети состояли при родителях, не отходили от детской площадки, носили исключительно чистую одежду, а родители по десять раз на дню напоминали им о том, что пачкать кофточку и штаны нельзя. И это при наличии стиральной машины, которая стирает сама!!! Немыслимая роскошь для его мира, где все дети прыгали по лужам, сколько хотели, могли свалиться в грязь или вовсе порвать рубаху, зацепившись за какую-нибудь ветку, а женщины должны были своими руками приводить одежду в пристойным вид. Молдавские дети, все как один рафинированные, часто принадлежали только женщинам — Алгир не раз слышал разговоры об одиноких матерях и долго не мог понять, почему человеческое общество называет «семьей» сочетание папа-мама-ребенок или даже просто мама-ребенок? Где дедушки, тети-дяди, двоюродные, троюродные… Где все? Ничего хорошего не вырастет из ребенка, который живет всего с двумя родственниками.       Алгир увлекся футбольным матчем между четырьмя мальчишками и не сразу почувствовал, что около него кто-то стоит, причем, судя по запаху, мужчина. Неужели все скамейки заняты, и какой-нибудь редкий папаша, кичащийся заботой о собственном дитяти, хочет стряхнуть его с лавки? Такое уже происходило пару раз. Очень хотелось дать обидчикам в глаз, но нельзя привлекать ненужное внимание. Это в его мире закон: кто сильнее, того и скамейка — соблюдался повсеместно и радовал Алгира гораздо больше, чем надуманные законы вежливости, за нарушение которых могли упечь в темницу. Он видел однажды, как люди в странной одежде сажали человека в наручниках в специальную машину с решетками, и вовсе не стремился занять место того несчастного.       Естественник натянул на лицо улыбку и таки поднял голову, чтобы поинтересоваться, зачем его потревожили. Однако слова застряли в горле, стоило увидеть лицо мужчины. Нет, перед ним стоял не очередной папаша. Более того, даже не человек.       — Приехали, — процедил Алгир сквозь зубы. — О-ё!       Перед ним стоял его давнишний очень-очень-очень близкий… друг… Ну да… друг. Примерно такой же «друг», как и Ансур. Тоже медик. Первоклассный. Уже только из-за этого с ним следовало дружить и вешать лапшу на уши. Много лапши и погуще, что Алгир и делал при любой возможности… Как он сумел попасть в этот мир? Неужто в поселении балбесов кто-то синтезировал еще один артефакт-портал? Быть такого не может — слишком быстро!       — Не думал найти тебя в такой глуши, — медик аккуратно присел на лавку. Алгир бы с удовольствием вскочил и убежал — медик был не в той форме, чтобы догнать его. Только вот, скорее всего, по кустам прятались боевые маги и при попытке к бегству обратили бы преступника в сочный бифштекс без раздумий и сожалений. Надо отвечать. Надо срочно что-то отвечать.       — Так и не искал бы! — Алгир попытался обратить ситуацию в шутку, судорожно соображая, что делать — ничего хорошего в голову не приходило. — Я тут исследования провожу, изучаю людей, окружающий мир, природу. Много идей, наработок…       — Зачем ты сбежал? — медик нахмурился и придвинулся ближе. Ну вроде бы цепей у него при себе нет. Вроде бы. — Все поселение в смятении. Мастера не знают, что думать и делать. Где Ансур и Эвар?       — А сами-то вы как сюда попали? — Алгир постарался таким нехитрым способом понять, сколько людей, точнее, нелюдей, его сейчас окружает. В конце концов, он на детской площадке, полной мамаш и маленьких детей. Не станут боевые маги стрелять по мирному населению. Или станут?..       — С помощью осколка артефакта. Он указал на основную часть, так что вас даже искать долго не пришлось.       Бездна побери, этого не хватало! Как теперь выкручиваться? Сдать подружку? Вполне подходящий вариант, пускай разбираются с ней и с логистом. Он тут вообще ни при чем. Он просто ученый. Чисто по научным делам пришел. Разузнать о мире людей и притащить кучу полезных вещичек на родину. Ведь у него душа за родной Асгард болит, на части разрывается от его несовершенства. Когда-то люди сами назвали асов богами, а теперь взяли и превзошли их во всем. Непорядок! Логисты — да, их способности к адаптации прекрасны, но они же ничего не смыслят в науке и не могут понять, что именно нужно любимому родному миру. Примерно это Алгир и собирался изложить медику, но тот нарушил молчание первым:       — Как тебе вообще могла прийти в голову мысль уйти вместе с артефактом, который нам приказали изучать? Если бы наш царь узнал о том, что мы его потеряли, последствия могли бы быть…       — Я собирался проверить его на себе. Да, Ивар прекрасно умеет запускать его и таким образом посылает нас в другие миры, но ведь одно дело, когда один ас открывает артефакт, а другой проходит, и совсем другое, когда ты держишь в руках артефакт, с помощью которого телепортируешься. Я просто хотел проверить его свойства, чтобы царь остался доволен всеми нами!       Плетя немыслимую околесицу, Алгир старался не улыбаться уж слишком явно. Какое ему вообще дело до всех этих бессмысленных ученых? Пусть бы царь их перевешал и надоедливого медика первым! Хотя нет, медик хороший, все же не убивать его пришел, а просто поговорить и артефакт забрать — пусть живет пока что.       — Но почему ты не предупредил нас об этом? — удивлённо спросил тот. — Все поселение стоит на ушах, мы не знали, что и думать.       — Я бы быстро вернулся. Почему не предупредил? Да потому что вы бы мне вставляли палки в колеса и всячески мешали, — Алгир мысленно восхвалял свое красноречие. Невооруженным глазом видно, что медик верит каждому его слову. — Уж мастера бы точно мою идею не одобрили, поэтому мы с Ансур решили, что пожертвуем своими жизнями во имя нашего общества и поставим этот жестокий эксперимент на себе!       — Ты прав, мастера тебя не поняли, — задумчиво протянул медик, согласно кивнув Алгиру. — Они требуют, чтобы артефакт вернулся в поселение. И тебя они тоже хотят видеть и послушать твои объяснения лично.       — Я не могу пойти с тобой. У меня проект, за которым надо «ухаживать» каждые два часа, иначе он испортится. Если эта работа пойдет насмарку, я загублю то, к чему готовился несколько последних столетий, — Алгир на секунду умолк, переводя дыхание. — Если мастера хотят меня видеть, я явлюсь, но после того, как эксперимент закончится.       Алгир очень надеялся, что к тому времени успеет смотаться куда-нибудь очень далеко, например, в Австралию.       — Но артефакт я могу отдать вам прямо сейчас. Моя работа над ним почти закончена, я отошлю вам отчет. Завтра… Нет, послезавтра… В общем, отошлю. Обязательно.       Когда-нибудь. А точнее, скорее всего, никогда. Только бы поверил и забрал сейчас артефакт, иначе, когда до поселенцев дойдет, что их жестоко обманули, найти беглецов не составит труда. Осталось только позаботиться о двух олухах, которые пока приносили пользу.       — Ансур с Эваром мне тоже нужны. Они оба выполняют очень важную роль. Без них все рухнет.       Алгир облизнул пересохшие губы. Сдавать подельников сейчас невыгодно. Он не успел изучить этот мир до таких несравненных высот, чтобы спокойно жить в одиночестве. Пускай эта парочка болванов еще ему послужит. На что-нибудь да сгодятся. О, как они будут ему благодарны, когда узнают, что он только что спас их жалкие жизни.       — Ну хорошо, — кивнул медик. — Я не думаю, что это вызовет нарекания. Я правильно понимаю, что должен передать следующее: вы втроем работаете на благо нашей страны, изучаете новые технологии, которые мы знаем только по книгам?       — Совершенно верно! — горячо заверил его Алгир, стараясь сдержать победную улыбку. Побольше бы таких доверчивых… друзей. — Пойдем со мной, я отдам тебе артефакт. Прямо сейчас. Я же обещал!       До дома они добрались буквально за несколько минут. «Только бы этот проклятый зануда отвязался!» — думал Алгир, оглядываясь по сторонам. Боевых магов нигде не было видно. Может, медик пришел один?.. Если да, то можно тихонечко… отобрать осколок и уже наверняка оставить поселение без телепортов. Позвонить Эвару, вызвать его домой, сказать, мол, целитель нас выследил и хочет казнить. Убить его втроем, крепко-накрепко связав друг друга узами убийства, отобрать осколок и жить припеваючи, изредка поливая цветочки на могиле безвинно убиенного дружка! Но нет, он не настолько жесток! Точнее, он не уверен, что у целителя с собой осколок. Если нет, то вместо милого друга придет толпа боевых магов, и перебежчиков осудят и перевешают. Или расстреляют. Или чего хуже и прямо на месте. И подельников сдать не получится — боевые маги просто не станут разбираться. Терять жизнь сейчас, когда она только-только начала налаживаться, ученый не собирался.       — Проходи, пожалуйста, чувствуй себя как дома! — Алгир с демонстративным радушием открыл дверь в просторный коридор и пропустил гостя вперед. Тот не стал снимать ботинки — сразу видно, что даже понятия не имеет о традициях и привычках мидгардцев, думает, раз одежду людей на себя напялил, то сойдет за местного жителя. Алгир разулся хотя бы для того, чтобы, если вдруг что-то пойдет не так, у него была фора — не потащат же его в другой мир босиком! А пока он зашнуровывает ботинки, может столько всего произойти.       — Сейчас вынесу артефакт! — Алгир направился в свою комнату. Медик кивнул и остался в коридоре. Какое доверие! Какая наивность! Как он дожил до своих преклонных зим, обладая интеллектом младенца? Неужели и в самом деле считает его другом? Как глупо! Алгир, тяжело вздохнув, подошел к тумбочке с двойным дном. Ему очень не хотелось расставаться с таким сильным артефактом, но еще больше ему не хотелось быть пойманным предателем, которого вернули в ненавистное поселение для суда и казни. А он-то надеялся, что в скором времени положит Тессеракт в депозитный сейф в банке, откуда его никто, кроме него самого, не сможет забрать. И тогда он бы командовал жизнями друзей, а, скорее всего, просто оставил бы их и дальше прозябать в Молдове. Жизнь в Австралии, в пустынной, большой стране — вот это настоящий рай. Вот там можно развернуться. Теперь же мечты так и останутся мечтами. Алгир злился на самого себя: он не просчитал все возможности и упустил из виду осколок. Придется расплачиваться артефактом. Но хотя бы не жизнью. С такими мыслями он вытащил сверток из тайника и вернулся в прихожую.       — Вот, пожалуйста. Как видишь, он в полной целости и сохранности, — Алгир протянул артефакт. — Чай не предлагаю, ты ведь очень спешишь, не правда ли?       Все же люди поразительно умны! Изобрели столько способов изысканно и вежливо выпроводить неугодного гостя, при этом не оскорбив и не выказав желания вытолкать его за дверь сию же секунду!       — Да, ты прав, — кивнул медик, упаковывая Тессеракт в любезно предложенный Алгиром пакет с логотипом супермаркета Грин Хилс. — Что ж, я постараюсь убедить мастеров в том, что ты действуешь во благо.       С этими словами он вышел. Алгир вслушивался в звуки его шагов на лестничной клетке, которые гулко отскакивали от стен, постепенно затихая. И только когда они окончательно стихли, ученый перевел дух. Он выиграл. По крайней мере, время. Драгоценное время, крупицы которого утекают с каждой секундой. Естественник бросился в комнату медички, надеясь найти ее в кресле с книжкой в руке. И какого было его разочарование, когда он нашел только книжку, а вовсе не девчонку. Алгир чуть не схватился за голову от досады. Где ее носит, когда она так нужна? И логист тоже хорош — чего ему дома не сидится в такой погожий денек? Алгир быстро набрал номер подруги. Ждать пришлось недолго.       — Да? — послышался искаженный телефоном голос. Не знал бы, что это она, в жизни бы не угадал.       — Нас рассекретили. Времени мало. Где ты? — выпалил он в трубку.       — Замолчи и слушай меня, — послышался вмиг посерьезневший голос медички. — Ты сейчас прекращаешь панику, делаешь пять глубоких вздохов и бодро идешь на железнодорожный вокзал. По дороге оглядываешься только на поворотах, ни с кем не разговариваешь и не спешишь. Я буду там, тогда и разберемся.       Алгир не сразу нашелся, что ответить. Такой прыти от той, кто не отлипал от книг много дней, он просто не ожидал.       — Нет, возвращайся домой, — сказал он как можно мягче. — Дома гарантированно никого нет. А на вокзале асы устроили засаду. Это совершенно точно мне известно. Так что до встречи дома.       Прежде, чем медичка успела задать очередной идиотский вопрос или выдвинуть не менее идиотское требование, он сбросил звонок и набрал логисту. Пробормотав те же пресловутые две фразы, понесся в свою комнату. Мотать надо очень быстро, туда, куда не нужны эти чертовы разрешения на въезд — визы — и где можно затеряться среди людей. Маяка в виде телепорта у них больше нет, мастера и другие подонки похуже их точно не найдут. Лучше всего на другой континент. Южная Америка, Африка, Азия — логист точно должен знать, куда мотать. Только бы он побыстрее домой вернулся! А пока надо собрать все необходимое и приготовиться к долгой дороге.              Алгир остановился на другой стороне шумной улицы, напротив дома, из которого только что вышел, и посмотрел в окна четвертого этажа. Где-то там сейчас носится, как угорелый, его бывший друг. Алгир знал его слишком хорошо и прекрасно видел, как тот испугался встречи, как неумело лгал — его раскусил бы даже младенец! Алгир был разочарован, ему пришлось очень постараться, чтобы ничем не выдать себя. Однако дело сделано — Тетракуб мерцает в пакете, можно возвращаться в Асгард. Если у беглецов осталось хоть немного чувства самосохранения, они покинут эту человеческую страну. Надо только дать им немного времени. Алгир не желал никому из них возвращения в Асгард. Законов, осуждающих побег, не существовало, а значит, судить будут не по бумагам, а по собственному произволу. Алгир вспомнил заляпанные кровью одежды Хагалара и охотничий блеск в его глазах. Ему только дай жертву, и он снова превратится в…       — Успех? — спросил только что подошедший Дагар, наблюдавший за происходящим с почтенного расстояния. Фену стояла рядом с ним, но не вплотную: после вчерашней ночи Дагар перестал ее интересовать.       — Полный, — Алгир протянул гиперкуб. — Завтра отправляемся домой. Ближе к вечеру.       — Завтра? — удивленно переспросил Дагар. — Но почему не сейчас?       — Потому что, — заявил Алгир таким тоном, что никто даже в мыслях не посмел возразить.       — О-о-о-о, понятно, — протянула Фену. — У нас в запасе еще целый день…       — И его надо провести с пользой, — решительно проговорил Дагар, доставая из кармана небольшую книжку. — Давайте пойдем в кино — посмотрим фильмы на большом экране, вечером — в оперу. Завтра утром сходим в церковь на службу, только надо решить, в какую именно, а уже оттуда в музей изобразительного искусства или в музей Пушкина. Устроим себе шикарную экскурсию по городу, а то достало уже воров выслеживать, — Дагар широко улыбался, листая путеводитель по Кишиневу. — А прямо сейчас нас ждет ресторан национальной кухни — победу надо отметить.              Наутиз была весела как никогда: Гуттенберг не просто заговорил, Гуттенберг рассказал о своем механизме все, что знал. Его немецкий был катастрофически плох, но Светлоокая, подученная Соулу, записала разговор на диктофон и отдала запись библиотекарям — те быстро набили ее с помощью Торпед, а потом, сверяясь со словарями одного из сотен немецких наречий, перевели текст на новый немецкий, который Наутиз отлично знала. Об Ансур она даже не вспоминала, настолько была поглощена станком. И не она одна: Урур и мастер естественных наук помогали во всем. Ивар отсутствовал, а никто другой не мешал заниматься делом. С помощью нескольких рабочих за пару дней удалось собрать станок и выплавить свинцовые литеры, а маги силой волшебства собрали их в простенький текст. Только бы получилось напечатать его! Наутиз не могла заснуть утром перед испытанием.       В лабораториуме собралось множество асов. Все ждали чуда, а Наутиз не сомневалась в успехе. Хотя она работала в команде, но считала станок своим детищем. И он не подвел: напечатал нужную страницу. Да еще и сделал несколько копий! Читабельных, красивых, аккуратных и без разводов. Это был настоящий успех, которым можно было гордиться и хвастаться много столетий спустя. Естественники тут же заявили, что надо напечатать учебники начального уровня, а рабочие с энтузиазмом взялись за копирование станка. Не успели обговорить детали, как пришла весть о возвращении Тессеракта. Ученые устроили грандиозный пир и даже пригласили на него некоторых самых дружелюбно настроенных соседей. Они пили, смеялись, горланили песни, сочиняли стихи, даже устроили несколько петушиных боев. Хотели и лошадиных, но лошади отказались драться.       Последний день месяца жатвы хлебов — день возвращения Тессеракта в Асгард — предлагали сделать праздником и отмечать каждый год, на что скептики, вроде Наутиз и Ингвара, только хмыкали и наперебой предлагали не мелочиться и день приезда бога в поселение сделать национальным праздником, а дни его кратковременных отлучек объявить траурными. Явную шутку многие восприняли всерьез, пошли такие кривотолки, что зачинщики поспешили замолчать и скрыться в толпе, пока их не обнаружили подвыпившие мастера.        Всеобщее веселье несколько портило только известие о том, что преступников, чуть не погубивших поселение, не поймали, ну да логисты Мидгарда поклялись, что лично свершат месть. Хоть из-под земли достанут тех, кто чуть не устроил катастрофу мирового масштаба.       Наутиз все еще обижалась на Ингвара за то, что тот бросил ее на растерзание немцу, поэтому старалась держаться поближе к Ивару. Раз за разом она просила его показать фокус, который восхищал ее уже три года. Ивар брал четыре полные колоды, тасовал их, позволял выбрать одну карту, а потом последовательно пролистывал колоду и определял, какой карты недостает. Запомнить сто пятьдесят шесть карт было невозможно, по крайней мере, для Ивара, но он угадывал каждый раз. Наутиз внимательно следила за его руками и все равно не могла найти подвоха. На все вопросы о тонкостях фокуса естественник только улыбался и загадочно шептал: «Математика».       Спустя несколько ночей, когда веселье сошло на нет и все вернулись к работе, Ивар пошел в дом мастеров на поиски своего мастера, а Наутиз увязалась с ним.       — Спасибо, что согласилась пойти со мной, — сказал Ивар с такой искренней благодарностью в голосе, будто сам просил о сопровождении. — Я рад, что могу хотя бы этой небольшой прогулкой отвлечь тебя от Ансур. Я вместе с тобой скорблю по ней.       — А что скорбеть? — Наутиз протяжно выдохнула. — Das war ihr Wahl.       — Безусловно. Но разве осознание свободы выбора уменьшает боль в твоем сердце?       Наутиз благоразумно промолчала. Все, кто знал о ее близкой дружбе с Ансур, считали своим долгом выразить сожаления и соболезнования так искренне, будто целительница погибла смертью храбрых, а не предала поселение и сбежала. Наутиз вовсе не была огорчена, не скорбела и не страдала. Наоборот, единственное, чего ей сейчас действительно хотелось, так это жестоко отомстить, и если у нее получится, то Ансур тысячу раз пожалеет, что так поступила с ней.       — Sind sie hier amtlich? — спросил мастер естественной науки, стоило ученым войти в дом собраний.       Мастера библиотечных дел и медицины отвлеклись от книг, во множестве разложенных на столе, чтобы поприветствовать нежданных посетителей.       — Добрый день, — Ивар учтиво кивнул каждому. Наутиз лишь улыбнулась, не утруждая себя ненужными раскланиваниями. — Я хотел узнать, смогли ли вы защитить Тессеракт от дальнейших посягательств?       — Частично, — устало ответил мастер библиотечного дела, с трудом вылезая из-за книг, посвященных жезлу судьбы. — Боевые маги поставили защиту. Никто не покинет поселение без ведома мастера логистики.       — Разумно, — Ивар мягко улыбнулся и достал карты. — Но у меня есть предложение, которое, возможно, будет вам небезынтересно.       — По поводу Тессеракта? — оживился мастер естественных наук. — Говори.       — Неожиданный побег стал для всех нас неприятным сюрпризом, — невозмутимо начал Ивар, раскладывая сложный пасьянс — карты летали по столу, складывались в комбинации, привлекая к себе всеобщее внимание. — Мы все надеемся, что в будущем подобные неожиданности не повторятся. Защита Тессеракта, безусловно, важна, но запереть его — не лучший выход. Логисты Мидгарда постоянно путешествуют туда-сюда. Им приходится очень точно рассчитывать время и открывать портал только в безлюдных местах. Стало еще неудобнее, чем с Радужным Мостом, когда можно было в любой момент обратиться к Хеймдалю и уйти из мира смертных. А ведь в скором времени нам придется столь же часто ходить и в друге миры ради осуществления промышленной революции и привнесения в Асгард всех полезных открытий других миров. Логистов не хватит, придется пропускать обычных ученых. Кончится дело тем, что контактов станет настолько много, что мы не будем успевать вовремя открывать портал, не сможем вовремя доставить ресурсы и свершить преобразования, столь необходимые Асгарду.       Ивар замолчал и внимательно посмотрел на каждого из присутствующих, ожидая возражений или одобрения, однако их не последовало. Мастер естественных наук смотрел на него выжидающе, мастер библиотекарского дела прятался за книгами, а мастер медицины больше следил за картами, чем за мыслью Ивара. Наутиз благоразумно не вмешивалась в не касающийся ее разговор, но сердцем чуяла, что Ивар сейчас предложит гениальный по своей простоте выход.       — Позволю себе продолжить, — вновь взял слово естественник. — Я посмотрел записи по Тессеракту, которые составляли Локи с Иваром, и выяснил, что часть Тесссеракта обладает теми же свойствами, что и целое.       — Да как ты догадался, брат мой естественник? — фыркнула Наутиз. — Это свойство на все минералы, вообще-то, распространяется.       — Тессеракт — артефакт, а не минерал, — заметил Ивар.       — Но со структурой минерала, — оскалилась Наутиз. — Не ты один читал его описание.       — Так вот, — Ивар проигнорировал ее слова и вновь обратил внимание на мастеров, — прошу прощения, что отвлекся. Что я хотел сказать… У нас есть пластина, обладающая теми же свойствами, что и целое. Раз ее удалось отделить от Тессеракта, значит, ее можно раздробить на мелкие кусочки, едва видимые. А уже их можно вмонтировать в украшения и раздать логистам.       — То есть ты предлагаешь дать логистам возможность телепортироватья в любой из девяти миров? — переспросил мастер естественной науки, устало прикрыв глаза.       — Не выйдет расколоть, — откликнулся мастер библиотечного дела. — Ивар рассказывал, что его чуть не убило, пока он отделял пластину от целого.       — Послушайте, пожалуйста, — Ивар поднял руки в успокаивающем жесте, — если мы не рискнем малым, то можем потерять все. Если бы у нас не было осколка, Тессеракт навсегда остался бы в Мидгарде, а нас всех ждали бы самые неприятные последствия. Даже если мы потеряем один мелкий телепорт, это не будет так страшно, как потеря всего артефакта, которым мы, позволю себе заметить, слишком активно пользуемся. Я предлагаю выдать логистам не только телепорт, но и подробные инструкции с правилами и запретами. Например, с запретом на телепортацию куда-либо, кроме Асгарда. Выдавать осколки, разумеется, только непосредственно перед отъездом. А, кроме того, нужно поставить метки, которые позволят контролировать перемещения логистов. Это уже задача магов, и я не думаю, что она невыполнима. Что же до твоего вопроса насчет смертельной опасности, то мне кажется, что Ивар несколько outrierte. Я сам попробую разбить осколок и буду надеяться на лучшее. Если вы позволите, разумеется.       Наутиз фыркнула, но столь тихо, что никто не расслышал. Ивар так прелестно рассказывал, так отважно предлагал свою жизнь в обмен на нормальный портал, что мастера не могли не согласиться на столь заманчивое предложение. Если тинг одобрит его идеи, то попасть в Мидгард или любой другой мир будет очень просто. Надо только разузнать, кого назначат главным по порталу, кого умасливать и подкупать. Если все получится, в чем она не сомневалась, то скоро сможет погулять по Франции вместе с Ингваром. Да и не только по Франции: в Мидгарде полно замечательных мест, и все они откроются перед ней… Конечно, если Ингвар не переквалифицируется в логиста Хельхейма, к чему явно стремится. Недавно он опять пропал на пару ночей, а вернулся с рисунками, выполненными в лабораториумах людей. Они были не очень большими по размеру, но ужасающими. Наутиз чуть не стошнило, когда она пригляделась и поняла, что видит хельхеймовские пытки.       — Вот так и выходит, — невесело проговорил Ингвар, — живешь себе, живешь, никого не трогаешь, а после смерти оказывается, что ты нарушил кучу каких-то неясно кем установленных правил, и изволь проследовать в добровольное ядовитое Чистилище.       — Ты уточни у Хель, за что именно такие муки? — Наутиз постаралась напустить на себя показную веселость. — А заодно узнай, помнят ли тени прошлое. Если не помнят, то не так уж и страшно наказание.       — Спрошу, — Ингвар сел прямо на стол, положив ногу на ногу. — Если Хель понравятся фоточки, она покажет мне и другие чертоги. Например, замок Эльвидни, который вроде бы наполовину прекрасный дворец, а наполовину глухие руины. Ich lechze danach ihn zu besichtigen.       — А я как-то не очень, мне и здесь неплохо живется, — буркнула в ответ Наутиз. Разговор о смерти и мире мертвых претил ей. Она не собиралась в ближайшее время умирать. Она собиралась закончить работу по ртути и опостылевшему электричеству, заняться новым интересным проектом, чем-нибудь вроде печатного станка, а также разобраться с болезнью глаз. Для этого, правда, придется спуститься в Мидгард и встретиться с местными целителями. Еще можно попробовать найти Ансур раньше логистов — вдруг случайно повезет столкнуться в одном городе? А потом выйти замуж за Ингвара. Она еще молода, прекрасно обучена и достаточно умна, чтобы обеспечить себе достойную жизнь и осуществить все мечты. Ей столько всего надо сделать, что смерть просто не имеет права разрушить ее планы. Все еще только начинается.