Локи все-таки будет судить асгардский суд?

      Приближалась зимняя половина года. Осенний месяц неумолимо подходил к концу, становилось все холоднее, промозглый ветер по нескольку раз на дню приносил мерзкий моросящий дождь. Из пожухлой травы исчезли черненькие паучки — Локи никак не мог запомнить их мудреное научное название. Вместе с зимой приближался голод, справиться с которым царевич намеревался своими силами. У отца были свои методы борьбы с ним, но направлены они были на то, чтобы накормить голодающих сейчас, а не на то, чтобы обеспечить Асгард пропитанием в будущем. Все последние ночи Локи только и делал, что раздавал указания логистам да естественникам, работающим на революцию.       В мире всесильных богов голод не был редкостью: он наступал, в лучшем случае, каждые три десятилетия, а обычно и того чаще. Проклятый бедными почвами Асгард никогда не мог прокормить себя: на обширных лавовых полях, ледниках и горах не росли в достаточном количестве ни зерновые культуры, ни овощи. Скудное пропитание рыбакам поставляло море в виде рыбы, водорослей и морских тварей. Тем, кто жил вдали от моря, оставалось довольствоваться мелким рогатым скотом — в основном, овцами. И если травы домашним животным не хватало или рыба не подходила близко к берегу, то начинался голод. В этом году он пришелся очень кстати и был полезен для решения сразу нескольких проблем. Локи категорически не устраивало, что наукой мира богов занимаются отверженные преступники, чьи изобретения обычные асгардийцы не желали претворять в жизнь, а о большинстве даже не знали. Когда-то давно идея отделить ученых от простых асов, запереть их в одном месте и заставить работать сообща, была, возможно, и прогрессивной, но в настоящее время ситуация стала абсурдной: асы, обязанные улучшать жизнь своих сородичей, никак не могли найти с ними общий язык, а долгое время даже не пытались.       Благодаря удобрениям в поселении никогда не бывало голода. Пока выпускать их в объеме, достаточном для всего Асгарда, невозможно, но только пока. Поселенские теплицы в сочетании с удобрениями позволяли выращивать даже арбузы, что уж говорить о более приземлённых съестных культурах. Крестьяне с ближайших хуторов уже свыклись с мыслью о совместной работе с отверженными, но до отдаленных ферм новости всегда доходили с запозданием, порой в несколько зим. Локи собирался донести до каждого аса мысль, что сын Одина живет отныне в мире отверженных и управляет им во благо Асгарда. Он отчетливо понимал, что никакие голословные утверждения не подарят ему любовь народа. А еда подарит. Не так и много надо умирающему асу для появления нового кумира.       С такими мыслями царевич распорядился закупить еду в Ванахейме и Юсальвхейме. Логисты возразили, что оттуда можно привести лишь немного еды, а покупать большими партиями невыгодно и опасно по нескольким причинам. Во-первых, ваны могут заподозрить что-то неладное и узнать о портале. Во-вторых, еды нужно много, её придется покупать у разных поставщиков, а это долго и муторно. В-третьих, полностью натуральные продукты быстро портятся. В-четвертых, придется потратить много килограммов серебра. Единственный мир, откуда можно привезти еду практически даром — в обмен на бесконечные запасы асгардского золота — это Мидгард. Живущие в разных странах Фену, Дагар и Ингвар объединили усилия ради скорейшей доставки продовольствия. В любом крупном мидгардском городе продавались тысячи единиц одинакового товара. Осталось только нанять большую машину для доставки пищи в квартиру, соединенную порталом с поселением. Логисты уверяли, что это просто, а сложно — найти распространённую съедобную еду для шестисот тысяч ртов. Правда, они же утверждали, что по человеческим меркам шестьсот тысяч — это капля в море. Таково население даже не крупного, а среднего городка Мидгарда. В Марселе Ингвара жило девятьсот тысяч, в Осло Дагара — чуть больше шестисот, в Гётебурге Фену — пятьсот. Когда поселенцы услышали такие жуткие цифры, то посчитали их нелепой шуткой, ведь невозможно обеспечить всем необходимым столь большое количество людей на маленькой территории одного города. Если бы не Локи, бессмысленный спор мог бы затянуться на часы и закончиться дракой, но так и не выбрать лучший вариант.       Скоро в разные концы Асгарда потянутся повозки с едой, сопровождаемые не только поселенцами, но и окрестными крестьянами с рекомендательными письмами. Содержание писем ничего не скажет безграмотным фермерам, но печать царевича узнают все, а значит, не тронут отверженных. Возможно, даже станут к ним лучше относиться или хотя бы поблагодарят.       Вернуться в поселение повозки должны были не с пустыми руками, а с пробами почвы и воды разных регионов Асгарда. Локи решил всерьез бороться с голодом. С ледниками и вулканами, занимающими всю центральную часть острова, ничего нельзя было сделать — только ждать, когда они растают и разрушатся сами собой, но оставались еще огромные территории, покрытые лавовыми полями. Он дал задание прокопаться в глубь полей и изучить структуру того, что находится под слоем застывшей лавы. Быть может, обнаружится плодородная почва. Если повезет, то голод победят свартальвхеймские буры. Если не повезет, — придется закупить слой плодородной почвы в мире со схожими природными условиями. Образцы почв всех миров хранились в библиотеках, и несколько естественников уже занялось сравнительным анализом. Что-то подсказывало Локи, что почву придется брать из Етунхейма. Тамошняя зима еще жестче асгардской, зато в летнюю половину года на большей части острова шумят дубы и колосятся поля.       Для перевозки нескольких сотен кубомиль земли требовался транспорт, и лучше всего водный. Осколок Тессеракта откроет проход между мирами, соединит море Етунхейма с мировым океаном Асгарда. Открыть портал просто, а вот построить огромные линейные трехмачтовые корабли — гораздо сложнее. Ни военные драккары, ни торговые кнорры для дела не подходили. Самый большой асгардский корабль поднимал всего лишь сорок тонн, а предел для деревянных кораблей составлял пять тысяч. Для постройки таких гигантов требовалась хорошая древесина, а вовсе не скрюченные березки да ивы. Идеально подошли бы етунхеймские дубы. Леса в мире льда тянулись на сотни миль, в них никто не жил, никто не охранял, а перемещение через Тессеракт невозможно отследить. И всё равно незаконные заготовки представляли большую опасность, все равно асов могли заметить, пленить и допросить.       Насколько долго и муторно решали вопрос кораблей и закупки пропитания, настолько быстро и без жертв удалось решить проблему отопления. Обе экспериментальные установки работали без перебоев. Одна — на гейзере, другая — на фракции нефти. Вредные свойства соединений углерода плохо поддавались изучению, но Локи не сомневался, что изучать нефть в поселении нельзя. Нужно было построить поселение поменьше, где асы бы не жили, а только работали. Фракции нефти обеспечили процветание Мидгарда, они же в сочетании с магией обеспечат процветание Асгарда.       Жилые дома поселения тоже изменились до неузнаваемости. Испытания шиферных крыш прошли на редкость удачно, и новый материал ввели в эксплуатацию незадолго до начала дождей. Земляные полы покрыли бетоном, а сверху — слоем дерева, стены утеплили шкурами и мхом.       Почти все проблемы были либо решены, либо понятны. Кроме одной. Динамо-машины. Странное уродливое сооружение из магнитов и железа, вращаясь, давало ток, но какой-то неправильный: ни компьютеры, ни холодильники работать от него не желали. Естественники скрывали свои неудачи от остальных: Локи общался с ними лично, без магов, логистов и прочих заинтересованных лиц. Наутиз — та самая, благодаря которой библиотекари теперь денно и нощно постранично копировали старые учебники, клялась, что все сделает, что ей требуется совсем немного времени.       Если раньше электричеством занимались чуть ли не все ученые понемножку, то теперь, по воле Локи, наработки отдали одному фелагу. Естественников и так слишком мало, а проблем, требующих их вмешательства — слишком много. Вопрос кадров для новых свершений сильно терзал царевича, но пока он не мог придумать ни единого выхода. Как такового обучения, школ в поселении не существовало. К потенциальным естественникам приставляли личных наставников, которые вроде как где-то что-то объясняли. Спешить было некуда, вялое обучение шло годами и десятилетиями, и в данный момент едва ли каждый шестой естественник мог делать что-то действительно полезное. Профессионалы требовались в срочном порядке, и обучить их надо было за несколько месяцев. Мастера хором заявляли, что это невозможно. Участятся взрывы, пожары и смерти. Обычный ас, еще вчера ходивший за овцами, не в состоянии за пару месяцев вложить себе в голову огромную науку, он едва ли обучится читать к концу срока. Образованных асов в Асгарде мало, почти все они жили в столице и никакого рвения к естественной науке не проявляли. Локи обещал награду тому, кто найдет подходящее решение. Он был уверен, что Хагалар, который сперва подчеркнуто игнорировал промышленную революцию, а в последнее время стал появляться на собраниях, тут же предложит выход, наглядно демонстрирующий глупость и недальновидность окружающих, но он смолчал. Вождь вообще вел себя подозрительно тихо. Остальные мастера спорили и пытались склонить Локи к угодному им решению, а вот язвительный маг проявлял просто чудеса смирения. Если бы царевич знал, что его можно заткнуть таким простым способом: позволив запороть себя чуть ли не до смерти — он бы раньше пожертвовал своим телом во имя психического спокойствия.       Когда Локи вернулся домой после многочасового обсуждения насущных проблем с единственной мыслью — проспать, как минимум, до обеда, а то и до вечера следующего дня, — он совсем не удивился, обнаружив на шкурах вальяжно разлегшегося Хагалара. Не удивился и тому, что никто из рабов не предупредил о неожиданном визите и не прогнал незваного гостя с лежбища воспитанника Одина. Локи сильно устал после целой ночи споров с учеными, поэтому проигнорировал вопиющую дерзость. Скинув тяжелую, почти зимнюю, одежду на пол, он велел сильнее натопить и поставить на стол соленую рыбу.       — Я смотрю, власть пьянит тебя, юный Локи, — донеслось с кровати.       Царевич соизволил отвлечься от мрачных мыслей и предложить незваному гостю сесть рядом — разделить гладсхеймское молоко.       — Если тебя что-то не устраивает, ты мог сказать на собрании.       — Меня не какая-то конкретная твоя идея не устраивает, — покачал головой Вождь. — Ты просто не думаешь о том, что большинство твоих идей невыполнимо. Ты позволяешь естественникам и логистам работать по слишком широкому спектру задач. Они уже всерьез обсуждают постройку автомобиля! Я для интереса посмотрел, что такое эти самые автомобили. Это двадцать пять тысяч деталей. Из резины, металла… Не помню, из чего еще. Чтобы построить хотя бы один, нужны заводы, требующие большее количество населения, чем весь Асгард. И это не единственная безумная мечта естественников. Я понимаю твоё благородное желание усовершенствовать Асгард. Правда, не понимаю твоей любви именно к Мидгарду. Имей в виду, мой милый сын Одина, что население Мидгарда превышает население всех миров Иггдрасиля, вместе взятых — Хельхейм не в счет. Людей миллиарды. Это число с таким количеством нулей, которое сложно себе даже представить. Их производство требует… Ну, хорошо, пусть не миллиарды, пусть миллионы людей. Даже если все асы, начиная с твоего досточтимого отца и заканчивая новорожденным младенцем, не умеющим говорить, пойдут работать на заводы, все равно не получится произвести все, что требуется для создания второго Мидгарда. Единственное, на что способны асы — это оставить Асгард, раствориться среди людей и закончить свои славные дни. Вот тогда да, тогда у каждого аса будет свой холодильник и своя стиральная машина.       — Я вовсе не столь глуп и не столь юн, как тебе кажется, — Локи водрузил на стол рентген, который ему торжественно вручил Раиду при открытии водопровода. К чему этот подарок, царевич так и не понял.       — Вот рентген — он позволяет определять перелом кости без причинения пациенту лишней боли. Надо отдать его вашим целителям. Это сложное человеческое изобретение, и принцип его работы мне непонятен, как и принцип создания его упаковки, но я знаю, что там скрыты лучи, которые проходят сквозь кожу и, отражаясь, показывают внутреннее строение руки или ноги. Мы не сможем сделать такой аппарат, но мы сможем понять принцип работы лучей. С автомобилями все еще проще. Людям они служат для быстрого передвижения. Но мы можем вместо них создать телепорты. Есть Тессеракт, способный перенести нас в любой мир. Такая мощь не нужна обычному асу. Обычному асу, который всю жизнь живет на хуторе, пасет овец и ходит в океан за рыбой, не нужен ни телепорт, ни автомобиль. Не такая уж и большая прослойка населения ездит на большие расстояния. На основе Тесссеракта можно хотя бы попытаться создать артефакты-телепорты, действующие только в Асгарде. Установить врата или что-то подобное на транспортных узлах. В немногочисленных городах, к примеру. Это задача для наших магов, твоих подчиненных. Что до остального: человеческие стиральные машины не подходят для наших типов ткани, а холодильники для хранения пищи не нужны, пока у нас нет многоквартирных многоэтажных домов, а в каждом доме выкопан подвал с ледником. Хагалар, я хорошо понимаю, что нужно Асгарду на самом деле, но пусть ученые предлагают любые безумные идеи, я их направлю в должное русло. Я отсеку всё ненужное.       Когда Локи выдохся и затих, Вождь только головой покачал.       — Говоришь ты красиво да складно, но у тебя преступно мало опыта и образования.       — Так я и не один, — хмыкнул Локи. — Ваши лучшие, заслуженные ученые мужи на моей стороне, они подскажут. Что не знают они, то знают логисты. Надо будет у них спросить, может, они в курсе, как заставить динамо-машину питать компьютер.       — У тебя нет ни одного настоящего знатока мидгардских методик.       — Ну, у меня есть ты, — шутливо протянул Локи. Вождь насмешки не то не оценил, не то просто не понял.       — Нет уж. Я политик, полководец, даже хозяйственник, но уж точно не ученый, в моем возрасте постигать какую-то новую сферу не имеет никакого смысла.       — Ну наконец-то ты прямо сказал, что являешься одним из свиты моего отца, — резкое воодушевление и возможная скорая победа предали сил усталому Локи. — Правда, мне казалось, что советникам должно быть на пару тысячелетий побольше, но все ошибаются, и я не исключение. Как тебя зовут по-настоящему? Орм, Гринольв, может, Бьёрн?       Локи сощурился, глядя прямо в льдистые, насмешливые глаза извечного балагура, в которых читалось удивление. Царевич видел, что подобных обвинений Хагалар явно не ожидал. В свое время, задолго до того, как Один стал Всеотцом, его окружал совет, состоящий из пары десятков богатых асов и решающий за фиктивного царя бОльшую часть вопросов. Когда Один укрепил единоличную власть, то перерезал почти всех советников. Гринольв исчез за несколько зим до зачистки. Суровый военачальник сделал столько полезного для Асгарда, что добрая память о нем сохранялась до сих пор, а на мосту Славы возвышался памятник в блестящих доспехах. Орм ведал логистикой и увлекался медициной. Если Хагалар — это Гринольв, то целитель Алгир вполне может оказаться Ормом. Тогда они покрывают друг друга. Или Хагалар специально отринул логистику с медициной, чтобы не вызывать подозрений? Возможно всё. Бьёрн был дипломатом и больше всего походил на Хагалара. Ходили слухи, что он отличался неимоверной жестокостью, водил рабов даже из асов и увлекался пытками. Слишком много совпадений.       — Твоя безудержная фантазия еще не раз доставит тебе множество проблем, — маг сохранял на лице мягкое выражение, но Локи понял, что попал в больное место. — Что ж, я дам тебе подсказку. Из названных тобою советников двоих я знал лично и очень хорошо.       Локи всего лишь моргнул, а Хагалар успел переместиться ему за спину и жутковато прошептать в самое ухо:       — Они оба играли важную роль в моей жизни. Сможешь ли ты, многохитрое дитя, разгадать мою тайну?       С этими словами он исчез. По крайней мере, Локи перестал чувствовать за своей спиной присутствие и только через несколько мгновений понял, в чем дело: маг просто носил под одеждой кусочек Тессеракта, чтобы при случае пустить пыль в глаза и эффектно испариться. Прекрасно, пусть испаряется, пусть трусливо бежит с поля боя, опасаясь расспросов. Воспитанник самого Одина без его подсказок всё узнает, не отвлекаясь от своих глобальных планов!              Наутиз никогда не считала работу — центральной и наиважнейшей составляющей жизни. Естественная наука имела некоторое очарование, и Светлоокая готова была посвятить ей несколько столетий, но подлинное удовольствие получала не от открытий, а от осознания своего превосходства над окружающими. Она нередко мечтала о лучах славы, но гораздо сильнее ее сердце радовалось, когда удавалось тихонечко и незаметно стравить лучших друзей или тайных любовников, подставить их под публичное наказание или общественное порицание, а еще лучше — сыграть злую шутку с другом, не забывая заверять его в собственной преданности и готовности найти настоящего зачинщика. После похода в Хельхейм и единоличной победы над книгопечатным станком, Светлоокая могла на всех смотреть свысока. Она старалась не говорить никому ничего обидного в лицо и только жестами, интонациями давать понять, насколько она великолепна, а окружающие ничтожны. Наутиз не сомневалась в своем мастерстве интриг, но сейчас прекрасно понимала, что допустила крупный промах. Воодушевленная легкой победой над печатным станком, она сама вызвалась возглавить фелаг по электричеству. Ей казалось, что перед ней открыты все пути, что уж с электричеством она точно совладает. Но не тут-то было. Динамо-машину собрали, только вот работать она отказывалась. Разуверившись в методе проб и ошибок, Наутиз решила встретиться с Фарадеем, Максвеллом, Герцем и Эйнштейном.       — А Эйнштейн-то тебе зачем? — отсмеявшись, спросил Соулу. — Он-то к электричеству какое отношение имеет?       — А он просто умный, — парировала Наутиз — Самый умный человек последнего века.       Но шутки-шутками, а в Хельхейм Локи с недавних пор никого не пускал. Естественница давно отчаялась понять царевича. Большинство поселенцев внимательно выслушивало его указания, выполняло то, что не противоречило законам сохранения энергии, массы или вещества и никак не комментировало его деятельность. Отдельные личности превозносили сына бога. И ладно бы только Раиду, Ивар и Лагур — они работали вместе с ним и вполне могли попасть под сомнительное очарование, ладно бы полубезумные Песчанка с Маннаром, но сам мастер магии! В последнее время Хагалар вел себя так, будто проникся идеями Локи, хотя Наутиз ясно видела совершенную бессмысленность многих из них. Урур вроде как соглашался с ней, Чёрная Вдова смеялась, заявляя, что Локи — просто мальчишка, не познавший женской любви, а как познает — так выкинет из головы все глупости. Ивар, с которым Наутиз пришлось работать над станком, пускай на людях и поддерживал во всем Локи, но в интимной обстановке высказывал свою истинную точку зрения.       Наутиз не собиралась лично выступать против царевича или мешать его планам, но если бы кто-то другой посмел, она бы его горячо поддержала. Мягко и незаметно, чтобы в любой момент очутиться в клане победителя. Но возможный заговор — ничто по сравнению с электричеством, покорение которого с нетерпением ждал Локи, а Светлоокая не могла понять, почему всё идёт наперекосяк. Сваливала на глаза, которые беспокоили ее все сильнее. Во время работы она часто думала о них, а вовсе не о движении элементарных частиц. Еще мысли занимал стервец Ингвар, который настолько увлекся Хельхеймом, что ни о чем другом и думать не мог, не то что говорить. Такими темпами помост мог стать ее безрадостным будущем, и если от родителей или мужа она была готова принимать побои, то от соседей и софелаговцев — нет. Законы поселения не предусматривали наказания за неудачные опыты, но одно дело законы, а другое — произвол Локи. У Наутиз хватало врагов и недоброжелателей, давно мечтавших понаблюдать за её корчами и воплями под свист розог, и Светлоокая испытывала особое удовольствие, наблюдая за жалкими попытками противников ее подставить. Так было раньше, теперь же проблем хватало и без недругов. Одно дело вожделенно наблюдать за другими, подмечая все достоинства и недостатки обнаженной фигуры, и делать ставки, выдержат ли бичуемые положенные сотни ударов, и совсем другое — оказаться на помосте самой, особенно перед сыном Одина.       И если уж в Хельхейм сейчас не пробраться, можно попробовать уговорить Локи на Мидгард, родину электричества и неслыханных медицинских возможностей. Последнее особенно ценно для царевича, страдающего от болезни, неизлечимой в Асгарде. С приближением зимы сын Одина принялся за лимоны — так утверждала молоденькая недоучка-естественница, чье имя Наутиз не стремилась запомнить. Перед последним отъездом Локи к родителям она попросила привезти лягушек, но они не доехали до поселения — обратились в чучела по дороге, вдали от чудесного Фенсалира. Вместо них Локи подарил немыслимое магическое чудовище — многоногую змею, приехавшую на Иваре. Девчонка не испытала ожидаемого отвращения перед этой насмешкой над природой. Наоборот, повязала змею вокруг шеи, ходила везде с ядовитым шнурком и не столько изучала его, сколько играла. Уродливое пресмыкающееся оказалось ценным приобретением: естественница теперь спала на лавке в гордом одиночестве. Подобно асу змея спала, развернувшись и расставив в разные стороны все свои ноги, — никто третий на лавку просто не помещался. Они обе много времени проводили в теплицах, якобы изучая свойства растений, и часто встречали Локи, поедающего кислые лимоны с непроницаемым выражением лица.       Если подобрать правильные слова, то царевич вполне может не просто позволить сойти в Мидгард, но еще и предоставить свою защиту и сопровождение. В последнее время он почти безвылазно сидел в доме мастеров, выгнав оттуда прежних хозяев. Рядом с ним обычно кто-нибудь крутился: то логист, то естественник, то библиотекарь. Наутиз не было никакого дела до посторонних, однако, войдя в комнату, она не смогла сдержать вздоха разочарования — рядом с Локи сидел Раиду и что-то доказывал, активно жестикулируя. Он смолк, стоило ему заприметить Светолоокую и бросить на нее убийственный взгляд. Раиду категорически не признавал женщин-естественниц, и Наутиз с ее последними успехами не была исключением.       — Ваше высочество, — произнесла она громко, привлекая внимание Локи.       — Что-то новое с электричеством? — тут же спросил царевич, будто по другому вопросу она не могла прийти.       — Ничего нового, к сожалению, — Наутиз изобразила печаль. — Я не могу продолжать работу, моё зрение падает, скоро я буду негодна к любой работе, — девушка стыдливо опустила глаза в пол, всем своим видом выражая страдание. — Я прошу позволения спуститься в Мидгард на пару часов для обследования. Логисты расхваливают тамошних целителей.       Лицо Раиду пылало яростью, глаза метали молнии, но он не смел рта открыть в присутствии божественного Локи.       — Зловредная ворона верно помянула Мидгард, — неожиданно резко произнёс он. — Логисты поведали мне, что Мидгард настолько погряз в нежности, что там даже зубы лечат без боли. Наркоз, протезирование — многие асы прекратили бы пресмыкаться перед постоянной болью, мешающей работать в твою честь, сын Одина!       Наутиз чуть рот от удивления не раскрыла и даже проглотила «ворону» — Раиду-то о медицине кто рассказал? И с каких пор чьи-то зубы, кроме своих и царевича, его волнуют? Ответов могло быть два: либо у него самого ужасно болят зубы, либо ему надо спуститься в Мидгард по иной причине, и ее просьба пришлась кстати.       — Стоит спросить Алгира, что он думает по этому поводу, — откликнулся Локи. — Возможно, человеческая медицина может оказаться небесполезной.       Интуиция подсказывала Наутиз, что что-то точно не так: почему царевич так легко согласился? Да еще и уходить собирается тайно, и в известность об уходе поставить не мастера медицины, а всего лишь Алгира, рядового целителя? Впрочем, несмотря на подозрительную спешку и массу неразрешимых вопросов, пока что все складывалось для нее вполне удачно. Локи встал и величественно проследовал к выходу, распушив воображаемый хвост. Раиду пристроился за ним, а Наутиз безбоязненно пошла рядом с «богом». Нельзя оставлять его одного: еще уедет в Мидгард в одиночку, бросив полезных советчиков.       В доме исцеления Локи спросил отдыхающего лекаря вовсе не о зубах или о глазах, а о себе.       — Скажи мне, Алгир, можно ли как-то прекратить мои постоянные болезни? И если ты не можешь, то могут ли мидгардцы?       — В твоем случае я бессилен, — покачал головой Алгир, всем своим видом выражая недовольство неожиданным визитом. — Асгардская медицина не пошла дальше синтеза целительных камней, которые даже ожоги не лечат, что уж тут говорить о таких серьезных заболеваниях, как у тебя. А вот Мидгард помочь может. Я сотрудничаю с ним и могу утвержать — медицина людей необычайна.       — Ты давно сотрудничаешь с людьми? — насторожено спросил Локи.       — По их меркам — давно, — объяснил Алгир. — Около двадцати зим. Люди изучают природу асов и синтезируют нужные нам лекарства. Я давно отчаялся найти что-то похожее в Асгарде, слишком бедном на целительные травы.       — Подожди, — Локи помотал головой. — Почему ты ничего не говорил? Как переправлял пациентов?       — Не говорил, чтобы не вызвать смуту и вопросы, — пожал плечами Алгир. — А переправить через Радужный Мост пару добровольцев или даже себя не слишком сложно — была бы причина, понятная Хеймдалю. В Мидгарде есть больница, где несколько врачей тайно нас изучают. Я думаю, что они смогут помочь тебе с твоим воспалением легких. Если не они, то больше никто, уж поверь мне.       — Где находится эта больница? — спросил Локи после непродолжительной паузы.       — В Европе, в Германии.       Светлоокой показалось, что лицо царевича потемнело при слове «Германия».       — Как удачно, — вклинился Раиду и разве что на одно колено не опустился. — Сын Одина, прости мне мою дерзость и позволь сойти с тобой. Я жажду посетить Штутгарт, город твоего театра. Я должен найти музеи фыркающих автомобилей и узнать всё об их строении, чтобы создать такие для тебя! — повисла неловкая тишина. — И для Асгарда, — добавил естественник, почти ни капли не смутившись.       Наутиз закатила глаза: кто о чем, а Раиду о работе. Мало ему велосипедов, водопровода, так теперь на автомобили заглядывается. Хоть бы зубы вылечил, может, характер улучшился бы.       — Хорошо, — кивнул Локи. — Отправимся вместе. Я с Наутиз — к лекарям, а ты — в музей. Встретимся на следующий день. Главное, чтобы Хагалар ни о чём не узнал, — младший сын Одина глубоко задумался и пошел прочь из дома исцеления в одному ему известном направлении.              Сиф места себе не находила с тех пор, как Один объявил о скорой свадьбе с Тором, даже при отсутствии согласия самого Тора. Воительница не знала, чего больше не хочет: становиться царевной или… Нет, двух мнений быть не может: она не желает становиться царевной, пока жив Локи. Его положения при дворе Сиф никак не могла понять. В конце концов, решилась задать Всеотцу прямой вопрос и получила не менее прямой ответ:       — Он мой сын и младший царевич Асгарда. Жизнь с преступниками — его выбор, но скоро он вернется во дворец и займет подобающее ему место.       Такое положение вещей Сиф категорически не устраивало. Мерзкий, скользкий, безжалостный подлец! Она не будет плясать под его дудку, она уберет его с пути. Решение было принято давно, а воспоминания о детстве, когда Локи науськивал брата на всякие подлости, а сам выходил сухим из воды, убедили в правильности благих намерений. Она должна тщательно подготовиться к восхождению на трон Асгарда, но как это сделать тихо? Проще всего через преступника, преподнесшего птицу. Локи приблизил его к себе, однако Сиф хорошо разбиралась в асах и видела, что Ивар никакой глубокой любви к господину не испытывает, а за милыми ужимками и лестью кроется не самая приятная личина. Он поселенец, значит, вор, мужеложец или насильник — совершившим меньшие преступления не пришло бы в голову сбегать в поселение. А асы, обесчестившие себя такими проступками, уж точно убивали. Сиф несколько раз бывала в мире отверженных, краем глаза видела разноцветные смеси. Подсыпать одну из них Локи в бокал — и все. Ивар — лучший из возможных исполнителей. Отверженные живут вне общества. Попробуют вякнуть что-нибудь про невесту самого Тора — их убьют в лучшем случае, а в худшем запытают. Они удобнее рабов, потому что никому не нужны и не приносят пользы. С такими мыслями воительница оседлала лучшего коня и отправилась на юго-запад. Лишний раз на территории отверженных лучше не появляться, поэтому она через слугу попросила Ивара выехать навстречу в сопровождении свободного аса.       Поднявшись на пригорок, Сиф заметила, что поселение расширилось: отверженные возвели еще один частокол, окруживший достаточно большую полупустынную площадь с недостроенными деревянными сараями. Неужто в Асгарде настолько расцвела преступность, что отверженным не хватает места?       Ивар ждал ее у ворот первого кольца обороны. Уж не собирается ли Локи перестроить поселение в крепость и обучить отребье навыкам воинов? Вполне в его духе.       — Прекрасная Леди, я неимоверно счастлив встречи с вами, — начал Ивар, стоило Сиф подъехать ближе и нетерпеливым жестом отозвать слугу. На дифирамбы не было времени, но падкая на лесть Сиф не спешила перебивать Ивара. Она надеялась, что он оценит ее смелость: немногие мужчины отваживались ездить по Асгарду в одиночестве, а она, незамужняя девушка, спокойно подвергает себя опасности, но Ивар словно не обратил внимания на ее безмерную смелость.       — Я приехала по делу, — решительно заявила она, стоило поселенцу остановиться, чтобы перевести дух. — Это тебе, — она протянула кошель, полный серебра. — Прими его в знак нашей дружбы. Такой же получишь, когда исполнишь то, о чем мы говорили по дороге из Фенсалира.       — Из Фенсалира? — переспросил Ивар, делая вид, что не понимает, о чем речь. Он взвесил серебро на руке, но даже не поблагодарил за щедрый дар.       На лбу читалась усиленная работа мысли. Все же зря Сиф понадеялась на сообразительность преступника. Придётся говорить прямо.       — Когда я спасла тебя от змей, — прозрачно намекнула она. — Многоногих змей Фенсалира.       — Но ваше высочество, — простонал Ивар, нелепо округляя глаза, — это слишком…       — Я почти жена старшего сына Одина, наследника Асгарда, — Сиф позволила своему голосу приобрести стальные одиновские нотки. — Не забывай.       Не подкупом, так угрозой она заставит труса действовать.       — Я рассчитываю на тебя, — с этими словами воительница развернула коня и помчалась обратно в столицу. Помчалась просто потому, что не знала, что делать или говорить дальше. Раньше она решала все проблемы мечом, а вовсе не длинным языком. Сиф была совершено не уверена в правильности своих действий, в том, что серебра достаточно и в том, что отверженный ни о чем не скажет Локи.       Ивар так и остался стоять на границе двух миров. Не то чтобы смерть Локи не казалась ему желанной. Он думал о ней не раз с тех пор, как узнал страшную правду. Прекрасно понимал, что-либо умрет Локи, либо всех перевешают, но очень надеялся решить проблему чужими руками. Мягко науськивал Наутиз и Фену. Одна — синий чулок, чей талант Локи не оценил — оскорбленная невинность; другая — опасный маньяк, убивший десятки мужчин. Ивар считал, что медленно, но верно продвигается к цели. И вдруг такая незадача! Ну что Леди Сиф не сиделось в столице? Почему обязательно надо приезжать сюда? Могла же вызвать его к себе и обо всем договориться. Но нет, надо здесь, где…       — Вот что бывает, когда образование воина одностороннее, — послышался ехидный голосок, который Ивар больше всего боялся услышать. — Во дворце, похоже, обучают исключительно вояк без капли разума. Подъезжать к поселению в одиночестве, устраивать тайный заговор с незнакомцем, много ниже ее положению, надеяться на его честь... Боюсь, молодая царица Асгарда долго не протянет с такими-то навыками.       Ивар предпочел не оборачиваться, чтобы не столкнуться взглядом с собственным мастером. Вот ведь защитник Локи — везде успевает, и как ему это только удается???       — А ведь деньги, наверняка, из казны взяла. Немыслимая расточительность, — продолжал сетовать Хагалар. — Еще не успела стать царицей, а уже ворует у своего… Кем там ей Один получится? Свекром, кажется. Вот времена пошли!       Хагалар замолчал. Ивар постоял еще с полминуты. Заскучал. Обернулся. Хагалара и след простыл. Как теперь спать с ним на одной лавке? Он же его зарежет — вот уж у кого рука не дрогнет! Не спасут ни длина дома, ни многочисленные соседи — с виду безобидный боевой маг запросто ткнет кинжалом в сердце. И концы в воду.       Ивар бросил еще один взгляд за ограду. Сиф скрылась за поворотом. Она раздумывала о сложившейся ситуации и мало внимания уделяла пустующей дороге, поэтому едва успела остановить коня перед выросшим словно из-под земли незнакомцем в странной темной одежде и маске. Воительница вцепилась в поводья и еле успела остановить сопротивляющегося жеребца.       — Назови себя, кем бы ты ни был, и ответь, по какому праву ты преградил путь невестке великого Одина? — грозно спросила она, готовая схватиться за оружие.       — Моё имя не имеет значения, прекрасная воительница. Я здесь, чтобы предупредить тебя. Можешь считать меня знамением, которое не стоит пропускать мимо ушей. Ты встала на опасный путь, он приведет тебя к смерти, причем не самой приятной и героической. Интриги — удел политиков, ты же воин. Не берись за то, чего не умеешь, — в прорезях для глаз из-под ничего не выражающей маски блеснули ледяным огнем голубые серьезные глаза. Из ниоткуда в воздух взметнулся песок. Когда Сиф проморгалась, то незнакомца уже след простыл. Посреди дороги сиротливо лежал кошель с серебром, менее получаса назад бывший в руках Ивара.