***
Донато шел по темному коридору и закрывал на ключ детские комнаты, в здании приюта было много сквозняков, а мучиться с больными воспитанниками гулю совсем не хотелось. Осенью детей, а значит и хлопот, всегда становилось больше, мужчина не знал с чем это связано, просто принимал как данность и исправлял график поставок продуктов. Порпора, мысленно деливший все комнаты в здании по степени громкости, с облегчением подошел к самой «тихой». Она же была самой маленькой, и сейчас там обитал только Амон Котаро. Прибывший всего месяц назад мальчик хорошо вписался в компанию сирот и не доставлял священнику особых трудностей. Единственным недостатком послушного и тихого ребенка была боязнь темноты, но мужчина уже нашел безотказное средство против страха. — Святой отец, это вы? — в комнате было темно, но стоявший на пороге Донато отчетливо увидел, как дрожащий комочек под одеялом заерзал, и наружу высунулась вихрастая макушка. — А ты ждал кого-то еще, Котаро? — гуль подошел к мальчику и, поправив сбившееся одеяло, присел на кровать. — Но разве ночью по коридору не ходят призраки? — Амон смотрел на священника огромными испуганными глазами и снова попытался укрыться с головой, — Мне так Аоки сказала. — Ну что ты, эта негодница просто хотела тебя напугать, — Порпора засмеялся, но про себя отметил, что в следующий раз стоит ограничить их общение, не хватало еще бороться с ночными кошмарами, — Не напомнишь, на чем мы остановились вчера? — На том, что пират пожалел мальчика и оставил юнгой на своем корабле, — тут же отозвался воспитанник, желание услышать продолжение истории пересилило страх, и Котаро перестал крутиться. — Тогда закрывай глаза и слушай, — Донато в очередной раз поправил одеяло и перевел взгляд на окно, — Шторм на море не стихал уже третий день, и корабль бросало из стороны в сторону, как маленькую лодку… «Ну и зачем столько хлопот ради какой-то закуски?»***
Зима шла на убыль, как и деньги, выделенные на содержание приюта. И хотя стараниями священника голод детям не грозил, пояса пришлось подтянуть. — Святой отец, не отказывайтесь от обеда, — пожилая кухарка, периодически помогающая управляться с хозяйством, никак не желала отставать от раздраженного гуля, — Рано еще вам голодать-то. Совсем себя не бережете! — Я уже перекусил, к тому же в моем возрасте вредно переедать, — Порпора не собирался сдаваться под натиском вредной старухи и травиться человеческой едой, — Сейчас мне срочно нужно съездить в город за документами. Кажется, кого-то из моих воспитанников решили забрать в семью, так что не задерживайте меня. — Что за неугомонный, — проворчала женщина и практически из ниоткуда вытащила небольшое красное яблоко, — съешьте по дороге. Не хорошо это, когда взрослый мужчина ест меньше пятилетнего ребенка. — Спасибо, — Донато не позволил дрогнуть ни единому мускулу на лице и, крепко сжав в руке фрукт, решительно вышел из столовой, — Черт, куда же мне его деть, — чуть слышно прошептал он и огляделся. Нужно незаметно подкинуть яблоко на кухню и поскорей уйти, пока его снова не поймала эта ведьма. Священник уже почти скрылся за дверью, как его внимание привлекли звонкие детские голоса. — Я так жду праздников, Като, — мужчина замер на месте, прислушиваясь к разговору, — Ведь по праздникам нам обычно дарят сладости. — Ну, ты прям как девчонка, Амон, — в ответ послышались возмущенные вопли, топот ног, и голоса мальчишек стихли. Донато задумчиво постоял на кухне, с минуту повертел яблоко в руках и, тихонько обойдя столовую, направился к спальным комнатам. «Я просто откармливаю его. Он слишком тощий»***
В кабинете стоял душный запах спирта и перекиси, стол был завален кровавыми ватками, а в кресле, прижимая к себе раненую руку, несчастно всхлипывал Котаро. Мальчик поранился ножом, помогая на кухне, и от чего-то считал, что виноват в своей ране больше, чем старуха-кухарка, не углядевшая за ребенком. Порпора, ни на секунду не переставая контролировать себя, убирал использованные бинты. Нужно было срочно открыть окно и впустить в помещение морозный зимний воздух, пока не случилось непоправимое. Гуль прекрасно понимал, что нужно как можно скорее выпроводить воспитанника и наведаться в личную кладовую, но не мог заставить себя даже повернуться в сторону Амона. В кабинете не было зеркала, и мужчина не был уверен в том, что глаза не выдают его истинную сущность. — Котаро, — Донато прикрыл глаза и старался не вдыхать глубоко, — подойди ко мне. Мальчик, все еще шмыгая носом, без промедления подошел к священнику и встал напротив него. — Ближе, Котаро, ближе, — даже не открывая глаз, Порпора точно знал, что воспитанник стоит в трех шагах от него и переминается с ноги на ногу, словно ждет упреков за плохое поведение. Амон глубоко вздохнул и, зажмурившись, подошел вплотную к мужчине. — Почему ты не пошел ко мне сразу же, как поранился? — сладкий запах крови щекотал нос, но гуль не мог позволить голоду помешать воспитательной беседе, — Разве тебе не было больно? — Было, — прошептал мальчик и понурил голову. — Тогда почему ты не пришел ко мне? — Донато так и не понял, в какой момент обнял мальчика и прижал к себе. — Нельзя было, — пробурчали куда-то в плечо, — Ямасита сказал, что настоящие мужчины не жалуются, если больно. — Конечно, не жалуются, но принять помощь, когда это необходимо, совсем не стыдно, — так же тихо отозвался священник, — Не слушай Ямаситу, он скоро уезжает, вот и бахвалится. Только не говори никому об этом, он хотел сделать всем сюрприз. «Почему я беспокоюсь о нем?»***
— Святой отец, смотрите, смотрите, какого жука я нашел, — черноволосый мальчишка со всех ног бежал к священнику, сидевшему в тени цветущих деревьев, — Он такой красивый, весь золотистый. И жужжит громко! — Амон, сколько раз я говорил тебе не бегать в саду? — Донато хотел, чтобы его голос звучал строго, но почему-то у него совсем не получалось, — Мне кажется, или ты давно не писал строчки? — Простите, — смущенный, но определенно не раскаивающийся голос Котаро повеселил гуля, — Просто с тех пор, как Фудзита уехал, мне так скучно. Почему все уходят, а я остаюсь? — Неужели тебе плохо со мной? — в груди у Порпора что-то кольнуло, но он не придал этому значение. — Что вы, — мальчик изо всех сил замахал руками, и жук, зажатый в кулаке, тут же улетел на свободу, — Мне просто немного грустно. Когда я только приехал, было так много детей, но теперь у всех есть семья. Папа, мама, может быть, даже братик или сестра, — звонкий голос Амона стихал, пока, наконец, не превратился в шепот, — и только я остаюсь. — Котаро, — мягкий голос священника внезапно прозвучал совсем близко, и большая теплая рука опустилась на темную макушку. Мальчик даже не заметил, когда Донато успел подойти к нему, — Посмотри на меня, малыш, не прячь глаза. Я знаю, что тебе одиноко без сверстников, но могу заверить тебя, на следующей неделе к нам переводят пять чудесных ребятишек. Уверен, ты с ними подружишься. А что насчет семьи, — мужчина тяжело вздохнул и утер слезы с детского лица, — не думай, что ты чем-то хуже других. Ты даже не представляешь насколько ты необыкновенный. Если ты не против, то я хотел бы взять опеку над тобой, не как воспитатель в приюте, а как родитель. — Теперь, теперь я могу называть вас… — Амон забыл про слезы и не верил своим ушам, неужели у него теперь будет семья. Пусть не как у других, но ему и не нужен никто другой, ведь теперь он будет вместе с самым лучшим и хорошим человеком на свете — с отцом! — Отец, — закончил гуль и потрепал мальчика по голове. «Господи, что же ты делаешь, старый дурак»***
— Давненько тебя не было видно, Священник, — гуль в маске лисы ловко перепрыгнул через переулок между домами и оказался в паре метров от Донато, — Все занят своим приютом? Не забыл еще радость настоящей охоты? — И тебе доброй ночи, Лис, — Порпора едва заметно кивнул, приветствуя собеседника, — А ты, я смотрю, постоянно в поиске добычи? — А как же иначе. Все-таки лисы — хищные животные, — усмехнулся юноша и присел рядом с мужчиной на край крыши, — Тут среди наших слухи пошли, что ты мальчишку растишь. На убой. — Даже и не думал, — злость и опасения, мгновенно охватившие гуля, никак не отразились на его тоне, — Да, и какая разница? Все равно приют — моя территория, остальным там ловить нечего. — А вот это мы еще посмотрим! — появление Тени не стало для Донато неожиданностью, он давно ждал, когда же, наконец, эта парочка созреет для решительных действий. Такое привлекательное место, как приют для детей, каждый раз становилось причиной конфликта с молодыми и пришлыми гулями. Они обычно не выдерживали больше месяца и шли на конфликт в попытке захватить территорию, — Какого черта ты забрал себе такое хлебное местечко?! — Ну, наверное, с того, что я основал этот приют, — насмешливо ответил мужчина, краем глаза отмечая, как Тень сжал кулаки, — и могу делать с ним, что захочу. — Пока тебя не сдадут твои же воспитанники, — ядовито процедил Лис, в прорезях маски засветились красные глаза, — Эта мелкая закуска пережила всех детей, которые когда-либо были у тебя. Неужели ты стал таким сентиментальным, что не можешь убить его? Может, тебе нужна помощь? Порпора пренебрежительно фыркнул, он слишком хорошо знал, чем заканчиваются подобные разговоры. Секунда. Глаза загораются неестественным красным светом. Кагуне рвет одежду и блокирует удар Тени справа. Еще секунда. Рука сжимает шею нерасторопного Лиса. Хруст позвонков сливается с хрипом, и мертвое тело падает у ног Священника. Раздается разъяренный рев, и Донато легко, почти играючи, отскакивает от удара, способного убить на месте. Последний разворот и Тень, неосторожно подошедший к краю дома, падает прямо в проулок. — Никто не смеет трогать мой приют, — мужчина с сожалением смотрит на порванную рубашку, и осознание внезапно захлестывает его с головой. Можно врать кому угодно, но только не себе. Он убил их не из-за территории. Он хотел защитить «мелкую закуску». «Я несу за него ответственность. Он уже не просто закуска»***
Донато сидел за столом в своем кабинете и невидящим взглядом смотрел в окно. Летняя ночь была теплой и безветренной, на небе ярко светили звезды, а в саду пели цикады, но гуль не замечал всего этого. Перед глазами мужчины снова и снова вставал момент, когда Котаро увидел его за едой. Шок, непонимание, ужас. Все так отчетливо отразилось на лице мальчика, что нельзя было и предположить, что он не понял ситуацию. Священник прекрасно знал, что нужно делать в таких случаях: найти и убить свидетеля, пока никто другой не узнал об этом. Сейчас это не составило бы труда, ведь Амон в очередной раз остался один на один с Порпора, думая, что остальные дети разъехались. Сейчас приемный сын, наверняка, оплакивает своего товарища в той самой комнате, где Донато оставил его. Нет ничего проще, чем вернуться туда и убить ребенка. Котаро маленький, хрупкий Котаро, одного удара хватит, чтобы оборвать его жизнь. Мужчина встал из-за стола, прошелся по комнате и со вздохом отчаяния повалился в кресло. Одна мысль о том, что ребенка нужно убить, причиняла гулю дискомфорт, сравнимый разве что с дырой в животе. Порпора видел только один выход из сложившейся ситуации: нужно отдать Амона. Пусть его увезут на другой конец страны, пристроят в нормальную семью, наймут кучу врачей, которые будут пытаться бороться с тем, что мальчика воспитывал монстр. Пусть Котаро возненавидит его, но он будет жить. «Ты доигрался, старик, ты просто доигрался»***
Время в Кокурии тянулось медленно, а единственное развлечение в последний раз навещало Донато месяца два назад. Хотя гуль не мог быть точно уверен на этот счет, но ему нравилось думать, что сейчас лето. — Заключенный ранга SS Священник требуется в комнате переговоров, пускаю RC-газ, — металлический голос из динамиков неприятно резанул слух, и камера стала быстро погружаться во мглу. Почему-то охрана была уверена, что чем выше ранг гуля, тем большую дозу газа нужно использовать для его нейтрализации. Слаженные и быстрые движения охранников, сковывающих его по рукам и ногам, настолько привычны, что Порпора совершенно не обращает на них внимание. Все его мысли занимает только один человек — Амон Котаро. Приемный сын вырос, возмужал и стал достойным человеком. Жаль, конечно, что пошел работать в CCG, но тут уж ничего не поделаешь, промахи воспитания. Мужчина ухмыляется, вспоминая ту ночь. Самое удивительное, что это не мальчик выдал Донато следователям. На следующее утро, после того, как гуль решил вернуть Амона под опеку социальных служб, к ним с внезапной проверкой приехал очередной инспектор. Картина в виде растерзанного трупа и рыдающего над ним ребенка, должно быть, навсегда запомнилась ему. А потом были крики, следователи, наручники и годы заключения, тянувшегося невыносимо скучно, пока в один прекрасный день в допросной его не встретил Котаро. Перед глазами появляется знакомая дверь, и охранники, ни на секунду не спуская с заключенного глаз, вталкивают его в помещение. За толстым стеклом сидит высокий молодой человек, он напряженно поправляет галстук и смотрит прямо на Донато. — Мы с тобой так давно не виделись, — голос у Порпора немного хриплый, но все такой же твердый, как и раньше, — любимый сын.