Претенциозная поза

Энакин сделал это посреди очередного заседания Совета. Сделал в своем типичном стиле, так непринужденно и уверенно, как будто подобное поведение считалось нормальным для джедаев. Он не то чтобы полностью игнорировал правила, но относился к ним не как к каменным стенам, а как к бумажным, и раз за разом пробивал их с целеустремленностью молодого самца банту, узревшего впереди кусочек особо сочной травы. Или, возможно, зная о конечной цели его наступательной операции, Энакина стоило сравнить с самцом банту в период спаривания. Юные банту в это время высовывают языки и поднимают их к носам, показывая таким образом, что отчаянно нуждаются в любви. Члены Совета предпочли бы, чтобы и Энакин поступил так же, а не… Энакин, не прерывая своего отчета о результатах очередной военной операции, о добытых ценных сведениях и незначительных потерях в рядах клонов, размашистым шагом пересек залитую светом комнату и с победным видом уселся на колени к генералу Кеноби. Возможно, ему показалось, что Оби-Ван (отрицавший это до, после и непосредственно во время инцидента: бессловесно, одними взглядами) подавал ему некие тайные знаки. Возможно, он усмотрел сей мнимый знак в излюбленной позе бывшего наставника. Оби-Ван по обыкновению сидел, закинув ногу на ногу, едва заметно покачивая ступней. Энакин до своего решительного марш-броска неотрывно следил за каждым его движением. После того, как к нему на колени всем своим весом приземлился Энакин, поза Оби-Вана из расслабленной мигом превратилась в напряженную. Между ним и бывшим падаваном завязалась ссора, безмолвная и оттого немного сюрреалистическая. Стараясь держаться спокойно и с достоинством, Оби-Ван заерзал в кресле, пытаясь спихнуть с себя Скайуокера. Не тут-то было. Энакин держался крепко. Для пущей устойчивости он ухватил Оби-Вана за коленку и посмотрел на него с видом «не сопротивляйся, хуже будет». Оби-Ван ответил ему гневным взглядом, призывавшим на голову бывшего падавана всевозможные кары, но все же замер, осознав, что если их борьба затянется, они оба только больше опозорятся. Другие члены Совета, все это время не без интереса наблюдавшие за сценкой, разыгравшейся прямо у них на глазах, предпочли дождаться окончания доклада Энакина, прежде чем начать обвинять его. Когда же он, довольный, разрумянившийся, разместившийся на коленях Оби-Вана со всем комфортом, наконец умолк, первым к нему обратился Мейс Винду. — Скайуокер, — произнес он тем грозным тоном, который вгонял в панику любого местного падавана. — Ваша недавняя победа, несомненно, еще на один шаг приблизила нас к окончанию войны, но теперь потрудитесь, пожалуйста, объяснить, по какой причине вы нарушили правила заседаний и сели здесь, даже не спросив разрешения у членов Совета. «Здесь», закрытое от посторонних глаз широкой спиной Энакина, скорбно вздохнуло и спрятало лицо в ладонях. — Магистр Винду, я вовсе не хотел оскорбить никого из досточтимых членов Совета. Но миссия, в подробности которой я вас только что посвятил, была чрезвычайно сложной, и я явился доложить вам о ее итогах буквально с поля боя, — бойко ответил Энакин. Гнева Винду он не боялся, не боялся даже тогда, когда был девятилетним малышом, наводнявшим коридоры Храма самодельными дроидами к вящему неудовольствию всех рыцарей-джедаев, за исключением Оби-Вана. — У меня не было времени воспользоваться бактой, а мои ноги буквально отваливаются из-за усталости. Думаю, что магистр Кеноби простит мне эту небольшую вольность. Пока у меня нет собственного места в Совете, он может разделить со мной свое кресло. Вы же знаете. Мы все делаем вместе. Лукавая улыбка, которой он сопроводил ответ, оставляла большой простор для построения теорий касательно того, что именно и как часто они с магистром Кеноби делали вместе. — Я… я не против, — кашлянув, подал голос Оби-Ван. — Разумеется, в порядке исключения. Энакин сейчас ежедневно трудится на пределе своих возможностей, поэтому я готов простить ему сегодняшнюю небольшую оплошность. В этом кресле достаточно места для двоих. Оправдания прозвучали бы убедительнее, если бы Энакин стер с лица эту гнусную счастливую улыбку. Оби-Ван незаметно стукнул Энакина по бедру. «Оплошность больше не повторится, верно?» Он постарался как можно яснее выразить свое недовольство и по их двустороннему каналу в Силе. Энакин в ответ легонько похлопал его по колену. «Если ты перестанешь так сидеть». Оби-Ван без труда чувствовал в Силе его веселье. Вспышку радостного возбуждения. Пришлось ткнуть Энакина снова, с трудом удерживаясь от желания перейти от тычков к шлепкам. «Это самая обычная поза!» «Меня она отвлекает, и тебе это прекрасно известно». «Если тебя можно отвлечь такой мелочью, что же будет, когда…» Мейс Винду устало посмотрел на Йоду. Его связь с магистром Ордена была далеко не такой прочной и интимной, как у Кеноби и Скайуокера, но случались моменты, когда и они не нуждались в словах, чтобы понимать друг друга. Выходка Избранного была прощена ему заранее, авансом, как и многие другие. Пока оставался шанс, что он исполнит свое предназначение, они должны были терпеть любые его капризы, одергивая, наказывая и порицая, но позволяя оставаться в своих рядах. Как ни горько было это признавать, он, привязчивый и самоуверенный, все еще являлся их единственной надеждой, последним рубежом на пути тьмы. Со стороны кресла Кеноби вновь послышался шум. Возня, ойканье, глухой звук, какой раздается, когда на пол с небольшой высоты падает что-то весьма тяжелое. И следом за этим возмущенный возглас: «Оби-Ван… Учитель, вы могли бы и предупредить, что собираетесь встать!» Не было нужды переводить взгляд на Энакина, чтобы понять, чем закончилась его небольшая схватка с Кеноби. Мейс Винду закатил глаза. Мидихлорианы, должно быть, были за что-то сильно обижены на джедаев, раз решили снабдить их именно таким Избранным.