Созвездия

Они лежат на палубе «Королевы Катастрофы Второй», и доски, нагретые за день лучами тропического солнца, ещё не успели расстаться с теплом. Плечами и лопатками так приятно прикоснуться к нагретому дереву. Южные ночи всегда опускаются внезапно: не успеешь оглянуться, как вместо солнца кожи касается прохладный ветерок, летящий с потемневшего неба. Качка почти не ощущается, на море штиль. Двигатели отключены, «Королева» дрейфует по течению и к утру должна прибыть к острову. На яхте притушены почти все огни кроме навигационных, да светится подсветка приборов в рубке, где несёт вахту дежурный. Но дежурного можно не опасаться, ведь они расположились в стороне, подальше от чужих глаз. Их никто не замечает, и можно легко поверить в то, что они нереальны. Так даже лучше. Хёбу проще поверить в нереальность их встречи, чем вынести правду. Ведь сердце от этой правды просто срывает. — Звёзды такие яркие, — говорит Энди и тянет вверх руку, будто пытается набрать этих звёзд полную горсть, зачерпнуть, как мелкую крупу из мешка. — Здесь всегда так, — отвечает Хёбу. — Люблю на них смотреть. — Знаешь... Я в детстве сбегал из своей комнаты и выбирался на крышу... — Да что ты. — ...смотрел в небо и придумывал свои собственные созвездия. Хёбу говорит «Хм-м», и это значит, что он ждёт продолжения, каким бы глупым оно не оказалось. — Например, вот это — Спящий Человек. Хёбу краем глаза успевает заметить улыбку Энди и придвигается поближе, чтобы видеть, на какую точку в небе указывает его палец. — Видишь вон ту яркую звезду? Она в стороне. Это локоть Спящего Человека. — А почему он спит? — спрашивает Хёбу. — Не знаю... Просто спит. Потому что ночью надо спать. — Или он просто устал с дороги. — Или так. — Тогда он должен называться Странник. — Это ещё почему? — спрашивает Энди чуточку ревниво. Ревность резонна, ведь его детские созвездия — это лично его детские созвездия. Уже одно то, что он поделился с Хёбу короткой историей из своего детства, достойно благодарности, а майор не только не благодарит, он влезает, спорит и собирается всё переиначить. — Смотри, у Странника под головой вещевой мешок, видишь вон то скопление звёзд? — говорит Хёбу и тоже водит рукой с вытянутым пальцем в прохладном ночном воздухе. — Мешок? — с подозрением переспрашивает Энди. — С пожитками. Ну знаешь, к примеру... Носки, сменное бельё, пара маек, туристические карты города и несколько газет с рабочими вакансиями. Энди молча сопит. — Странник долго бродил по городу, к ночи устал и уснул. В парке, на скамье. Энди всё так же сопит и продолжает молчать. — А рядом с ним — другое созвездие, — говорит Хёбу. Если уж начал рассказывать, то надо докончить. — Ты вообще знал, что эти созвездия парные? — В смысле? — сопение на секунду прекращается. — Как Близнецы. Или Гончие Псы. Одна часть неотделима от другой, — Хёбу говорит с уверенностью, которой не ощущает. Нагло и самозабвенно врёт. Ну что поделать, он всегда мог швырнуть правду в лицо, а вот придумать и рассказать сказку — нет. Но он старается. — Так вот. Это Спутник. — Спутник? — Ага, спутник Странника. Их двое. И пока Странник спит, Спутник охраняет его сон. — Гм-м. — Сидит и смотрит на него. Видишь? Недостаток созвездий в том, что звёзды соединяются воображаемыми линиями. И откуда Хёбу знать, какие линии нарисовал в своём воображении приумолкший Энди? — Он держит его за руку, — произносит вдруг Энди. — Хм. Да? — Вон, видишь? — в голосе Энди звучит уверенность, и он снова поднимает руку вверх, но Хёбу ловит его пальцы своими. И отвечает: — Вижу. И правда держит. Энди замирает. Его рука вздрагивает, напрягается, расслабляется. — Пусти, — говорит он наконец. — Нет, — отвечает Хёбу и улыбается. — Думаешь, приятно всё время сидеть и пялиться на спящего? Хулиганов, бомжей и полисменов от него отгонять? И уходить до того, как он проснётся? — А зачем уходить? — спрашивает Энди. Их руки до сих пор соединены. Хёбу вздыхает. Это вообще-то не его надо спрашивать, зачем было уходить. Но раз так было надо, то... Чужое решение он способен принять и уважить. Он молча пожимает плечами. Энди тянет его руку вниз, укладывает на уже остывшую палубу. Их пальцы переплетаются. — Иногда нужно подождать, — говорит Хёбу. Отчего-то ему хочется закрыть глаза, чтобы больше не видеть звёзд. Те слишком яркие. Он сжимает пальцы сильнее и чувствует ответное пожатие. Собственная ладонь кажется до неприличия обнажённой, когда касается чужой ладони. — Я... — начинает он говорить и не знает, что сказать. Короткое слово провисает между ними, оборванное, неуклюжее и одинокое. В нём — неуверенность и недосказанность, робость, неумение задавать вопросы и неумение отвечать. Энди, повозившись, укладывается на палубе на бок. И теперь наверняка видит его лицо. Хёбу открывает глаза и поворачивает голову. — Энди, я... Тот молча мотает головой в ответ, и Хёбу послушно замолкает. Вблизи цвет глазной радужки не различить, в темноте все цвета становятся серыми. Энди привстаёт над ним и наклоняется вперёд. Его намерения кристально ясны, и всё же Хёбу от неожиданности потрясённо вздыхает. Поцелуй обжигает. На какое-то время все созвездия, реально существующие и вымышленные, вылетают из его головы прочь.