Омега сутра (The Omega Sutra)

Chapter 4: Heatwave Утро встретило Джона тусклым солнечным светом, гормональным опустошением и холодной одинокой постелью. Он прижал ладонь ко лбу. После вчерашнего эмоционального всплеска голова гудела нещадно. Он слышал, как внизу, в общей гостиной Шерлок истязает тонкие струны изящной скрипки. Обычное утро. "Все как прежде", - убеждал себя Джон, но все же не мог просто так спуститься вниз, словно ничего не произошло. Потому что что-то произошло. И если это "что-то" не разорвало мир Шерлока Холмса на мелкие кусочки, то Джон чувствовал себя так, словно у него из под ног выбили Землю, и он со скоростью света падает в пугающую неизвестность. За тридцать четыре года жизни Джон Уотсон отлично усвоил, что иногда самокопание - путь к разрушению личности. Поэтому сейчас он вынудил себя собраться с мыслями и заняться чем-нибудь. Просмотреть дела пациентов, разложить книги на полках, навести порядок на столе. Просто, чтобы отвлечься. Он был помешан на Шерлоке с того вечера в баре Little Havana. А, может, это началось даже раньше. С первого рукопожатия. С первого взгляда. Мысли о сексуальной связи с мужчиной, которые раньше никогда не возникали, сейчас казалось невозможным подавить. Но эти мысли касались далеко не всех мужчин. Только одного. Только Шерлока. Джон бессильно застонал. Идиот. Классический Альфа, ведомый гормонами. Зависящий от потребностей своего тела. Нужно было думать, когда была возможность. Ему нужно было просто использовать мозг. Как Шерлок. Они переступили границу дозволенного. Осознанно или бессознательно, они позволили гормонам взять вверх. И все шло к тому, что они будут продолжать прятаться, мучая друг друга, пока у кого-то не сдадут нервы. Пока кому-то из них не хватит ума и смелости уйти. Скрыться. Уехать. Убежать . Джон неожиданно подумал, что все, произошедшее прошлой ночью могло быть просто желанием Максима, его прихотью, планом, продуманным до мелочей. Он помнил, как Шерлок крикнул "Нет, Максим" и оттолкнул мужчину. Чему он говорил "нет"? Соблазнению Джона, которое они задумали? Шерлок сказал, что хочет остаться один, но сейчас, при свете дня, было абсолютно ясно, что, если бы он по-настоящему хотел остаться в одиночестве и избежать того, что должно было произойти и произошло, он бы спрятался в другом месте. Нашел бы способ. Уехал куда-нибудь. Снял номер в отеле. Обратился бы в больницу, в конце концов. Но уж точно не возвращался в изолированную квартиру с возбужденным соседом-альфой. А еще Джон помнил невероятный для человека самоконтроль, который показал в тот вечер Шерлок. Он не позволил своему желанию захватить разум практически ни на минуту. И Джон подумал, может, слишком самонадеянно, что, если бы у него было больше времени и свободы, он смог бы заставить детектива забыться. Но теперь все. Больше ничего подобного. Злость и обида скручивались в тугой узел в груди. Его провели. Обманули. Обыграли. Обыграли люди, для которых ничего не значит сердце и душа Джона Уотсона. И, что самое ужасное, он не понял игру, не раскрыл обман, не увидел ложь. Но, опять же, ему никогда не приходилось быть в подобном положении. И он не мог представить, что кто-то был. Потому что на свете был всего один Шерлок Холмс. И Максим Парселл, похоже, собрался завладеть им, сделать своим, подчинить и привязать к себе крепкими узами. Джону почему-то казалось, что Шерлок не станет противиться этому. Максим мог предложить ему то, что никто другой ему предложить не мог. Джон закрыл глаза рукой. Он просто пешка в шахматной партии, разыгранной двумя блистательными мужчинами. Все эти мысли вытянули из сознания детское воспоминание. Разговор отца и сына на пороге дома. В тот день Джон очень хотел, чтобы папа сыграл с ним в шахматы, которые он получил в подарок на Рождество. Ходил по пятам с громоздкой клетчатой доской. Но все внимание семьи было сконцентрировано не на нем. Родители узнали о влюбленности Гарриет в соседскую девочку. Мама разговаривала с сестрой в саду, и Джон слышал из открытого окна нетвердый голос матери. Гарри молчала. Может, если бы его сестра была красивым ребенком, она не страдала бы от постоянных насмешек и унижений, но высокий рост, короткие жесткие волосы, угловатая фигура и грубые черты лица сделали Гарриет посмешищем для всей школы. Иметь нетрадиционнуб ориентацию - означало быть изгоем в их маленьком рабочем городке. Каждый день дети придумывали новые обзывательства и шутки, порой даже слишком жестокие. Джон всегда защищал сестру, несмотря на то, что был младше. Она тоже не могла терпеть издевки молча. Сегодня Джон вернулся из школы домой с синяком под глазом, а Гарри - с разбитой губой. Ему было десять. Ей - двенадцать. - Я горжусь тобой, Джонни! - с грустной улыбкой сказал отец, садясь рядом на последнюю ступеньку, - Ты можешь за себя постоять. Когда вы с Харриет вырастете, ты будешь главным альфой в семье. Помни, что всегда должен защищать сестру. Какой бы она ни была. Я надеюсь, у нее это скоро пройдет, и все будет хорошо, - с надеждой добавил отец. Джон тихо вздохнул. Его сестра была такой, какой она была. И он упорно не понимал, зачем кому-то хотеть, чтобы она изменилась. Но все хотели. А Гарри уже давно мечтала о Лондоне, где, как она слышала, до ее ориентации никому не было бы дела. Их отец дал им ясно понять, что гомосексуальность - это неестественно, грязно и противоречит вере и церкви. И похоже, каждый в их городе считал так же. - Слава богу, хоть ты у нас Альфа, Джонни. Как твой старик, да? Не такой, как этот Честер из четвертого дома. Меня тошнит уже от его утонченности и мягкого запашка, - все в городе знали, что парень- молодая Омега, и он заинтересован в мужчинах, - скоро у тебя начнется жар. Ты найдешь хорошенькую омегу-католичку и подаришь нам с матерью несколько внучков. Он наклонился к сыну и слегка стукнул его в плечо. "Ты - моя надежда", - с гордостью произнес он. Джон не ответил, только едва слышно всхлипнул. Удар пришелся как раз по синяку, закрытому рукавом клетчатой рубашки. Джон вынырнул из воспоминания со звуком лопающейся струны. Все, произошедшее прошлой ночью заставило его задуматься о своей сексуальности, своей ориентации. Он хотел прикасаться к Шерлоку. Везде. И не просто потому что хотел помочь снять напряжение. Он вспоминал, как его ладонь сжимали член друга, как тот медленно подавался назад, как прижимал спину к груди Джона, и от этих воспоминаний в животе сладко сводило. Джон с горечью подумал, что его отец перевернулся бы в гробу, если смог бы услышать мысли сына. # # # Джон сделал глубокий вдох и встал с постели, пытаясь проигнорировать легкую мышечную тяжесть от вчерашней разминки. Он оделся и осторожно собрал свой армейский рюкзак, кинув туда теплый свитер и пару непромокаемых ботинок. Он взглянул на себя в зеркало и убедился, что выглядит точно так же, как раньше. Но все-таки что-то изменилось. Может, все дело в гормонах. Может, в голосе Шерлока, стонущего его имя. А может, все дело в твердой уверенности Джона в том, что что бы ни случилось между ним и Шерлоком сейчас, он ни за что не позволит Максиму Парселлу отнять у него, то, что у него есть сейчас. Он покажет Шерлоку, Максиму и всем остальным, кто встанет у него на пути, чего он стоит. Джон прикрыл дверь своей комнаты, спустился вниз, стараясь не шуметь, и натянул пальто. В голубоватом свете настольной лампы Шерлок казался удивительно бледным. Он встал и осторожно положил скрипку на кресло. Джон вздохнул. В комнате витал запах вчерашней ночи. Фкромоны все еще играли с его сознанием. Он подошел к окну и распахнул его. - Джон, - сказал Шерлок. Лицо его выражало абсолютную неуверенность и, доктор с удивлением заметил, даже тень смущения, стыда, вины. Что бы ни вызвало эти эмоции в социопате, Джон не собирался его жалеть. По позе Шерлока, его взгляду, выражению его лица было понятно, что он с предельной внимательностью изучает своего соседа. И Джон улыбнулся ему, без тени сомнения позволяя осмотреть себя с ног до головы - Оцениваешь результат своих стараний? Смог соблазнить соседа-натурала. Полагаю, Максим будет доволен, когда ты ему расскажешь. Вы соревнуетесь между собой или только ты занимаешься таким? - ухмыльнувшись, сказал Джон. Лицо Шерлока моментально помрачнело, и Джон уже пожалел о сказанном. Но пути назад не было. - Что ты собираешься делать?, - едва слышно произнес Шерлок так, словно от Джона зависело все. Так, словно то, чего он хотел, имело значение. - Что я собираюсь делать? - Джон недобро усмехнулся и скрестил руки на груди, - я собираюсь оказать нам обоим огромную услугу. Я собираюсь сделать вид, что вчера ничего не произошло. И ты поступишь так же. А потом мы сядем на поезд до Абердина. Бери пальто. Нас ждет убийство.