Куколка

Яркая неоновая вывеска привлекала внимание очень немногих, но те, кто хоть раз бывал под ней, запоминали её навсегда. По крайней мере, пока были в этом городе. Точно помнили великолепную чёрно-красную табличку, на которой светились белоснежные буквы, выведенные слишком красивым почерком. «Увертюра страсти» — вот, что можно было прочесть на этой таблице. Где-то на дверях висела парочка объявлений типа «ТОЛЬКО 18+»; «За VIP услуги — дополнительная плата!» и т.д. Только, что с этими объявлениями, что без, туда и так не стремился попасть каждый прохожий. Точнее, хотя бы раз его обуревало это абсурдное и грязное желание, но он всеми силами сдерживал его, не зная, что те, кто заходят туда, теперь имеют полное право в голос смеяться над несчастным пленником своей морали. У вывески часто тормозили дорогие машины, из которых выходили самые разные люди. Но общая картина была почти всегда одна — дорогие костюмы и сексапильные платья, наглый (пьяный, обдолбанный, высокомерный) взгляд, абсолютная уверенность и осознание ничтожности перед своими желаниями. У входа стоял бугай-охранник, самый типичный шкафообразный увалень, который следил, чтобы никто лишний не рискнул забраться в эту маленькую обитель чистого удовольствия. Проходя внутрь, хотя бы на секунду требовалась перезагрузка мозга, чтобы осознать, что ты наконец-то свободен. По крайней мере, на следующие пару часов. Дурманящий запах алкоголя и дорогих сигарет кружил юные и не очень головы, заставляя уже заранее уверять себя, что этот побег от реальности того стоит. В восхитительном полумраке можно было различить стоящие на достаточном расстоянии круглые столы с удобными креслами. На столах стояли небольшие свечи, на некоторых - маленькие таблички «Забронировано» или уже дожидающиеся хозяев бокалы со спиртным на любой вкус. А там, дальше, как будто в самом сердце этого воплощения желаний, виднелась большая сцена, сейчас скрытая ото всех тёмно-алым занавесом. Играла музыка, какое-то смутное подобие спокойного джаза, классики и музыки для занятия стрип-пластикой. От одной только великолепной обстановки хотелось плакать, словно последний наркоман, получивший новую дозу, от счастья, от осознания своего причастия к этой ежевечерней эйфории. Да, слово «великолепно» могло охарактеризовать абсолютно всё в этом заведении. Каждый вечер, плавно перетекающий в ночь, ты становился изгоем всего мира, отбивался от всего, что тебя держало, и просто наслаждался лучшим зрелищем в твоей жизни. А если какой-то объект вызывал в тебе более долгие приступы, то ты (за не хиленькую такую сумму) мог оплатить себе удовольствие в чистом виде на целый час, а то и больше. Смотря на то, чем ты готов пожертвовать, каким количеством купюр ты готов шуршать, как красиво ты можешь разговаривать с хозяином заведения. Только так. Любимчиков здесь не было никогда, были только «фавориты», была «элита». И именно «элита» лучше остальных знала, какой же ад прячется в этом трижды проклятом земном раю. Именно «элита» мечтала о побеге. И именно «элите» и был послан маленький подарок судьбы. … Флоран вылез из машины, высокомерно оглядев редких, спешащих мимо прохожих, которые словно подтверждали факт того, насколько же они боятся этого места. Он приезжал сюда уже который… четвёртый раз? Или двадцать четвёртый? Но сегодня ему обещали что-то особенное. Во-первых — он один из главных спонсоров «Увертюры», а во-вторых — сегодня его День рождения. Да, приоритеты здесь стояли именно в такой последовательности, и Мот знал это великолепно. Он оправил свой дорогущий чёрный костюм, провёл рукой по волосам, немного освобождая глаза от чёлки. Уверенно и быстро Флоран направился к входу. — Документ? Или имя? — поинтересовался охранник. Мот вынул маленький кожаный футляр, напоминающий обложку паспорта, и протянул его бугаю, усмехнувшись одними губами. — Имя — Сальери. Вам не говорили, что я приеду? — Говорили, — кивнул охранник, протягивая назад пропуск. Едва он это сделал, скрипнула дверь, и на пороге появился невысокий, крепкий мужчина с короткими тёмными волосами, одетый в дорогой бежевый костюм. — О, мсье Сальери, — улыбнулся он. — А я вот только вышел напомнить Жаку, чтобы он Вас не прокараулил. — Мсье Аттья, меня невозможно проигнорировать, моё самолюбие такого прокола не допустит, — хмыкнул Флоран, пожимая хозяину кабаре руку. — Идёмте же, идёмте! — Дов жестом позвал мужчину за собой. — Лучший столик у сцены и любое продолжение вечера на ваш выбор. Странно, правда, что вы отказались приходить в компании… — Думаю, свой день рождения я смогу провести так, как мне хочется — не привлекая лишних для меня людей. — фыркнул Мот. — Дело абсолютно ваше, — улыбнулся Аттья. — Вы нам дороги любым. — Мне обещали сюрприз, — протянул Флоран надменно, когда официант (облачённый в шикарные тёмные брюки и фартук на голое тело) поставил перед ним бутылку с лучшим коньяком. — Сюрприз будет, мсье, — улыбнулся парень, кокетливо поглядывая на Мота. Тот только мысленно усмехнулся, думая, кого же он сцапает для себя сегодня. — За дополнительную плату скажешь мне, что за сюрприз, — приказным тоном сказал мужчина, сохраняя незаинтересованное выражение лица. — Я ненавижу разочаровываться в ожиданиях. — За доплату?.. — начал было официант, но Мот прервал парня, хватая его за плечо и кусая за ухо. Он сдавленно выдохнул. — Скажу. Буквально с неделю назад нам доставили нового танцора. Совсем ещё неопытный, но танцует, как говорят, просто божественно. А самое главное, — парень прикусил губу, почувствовав губы где-то на шее, — говорят, он ещё абсолютно чист. Флоран отпустил официанта, кинув тому а) смятую купюру «на чай» б) приказ принести зажигалку, но без сигарет. Курит он только свои, больше никак. Маленький бзик, но Моту можно. Значит, абсолютно чист? Никем не тронут? Не опорочен… Миленько. Флоран хмыкнул. Нет, а что, вот наша Недотрога тоже чиста, но она — запретный плод для всех, без исключения. А тут… есть возможность быть первым. — Неважно, — фыркнул Мот, хаотично мотая головой, замечая, что свет начинает гаснуть. — Если понравится, то понравится, а нет… то я привык. Он вздохнул поглубже, видя, как за занавесом начинают мелькать тени. Наконец, на сцене предстало двое человек — мужчина и молодая женщина — ведущие. На мужчине был строгий серый костюм, состоящий из брюк, чёрной рубашки и жакета. Волосы были убраны, а борода ровно причёсана. Папочка довольно хмурился, оглядывая гостей. С Сальери он был знаком, и знал, что сегодня он — особенный гость. Но выделять это нельзя. Это же знала и его коллега, никнейм которой был — Недотрога. Вот уж где был повод выть волком! Великолепное голубое платье без бретелек, облегающее тонкую фигуру, спускающееся к бёдрам и расходившееся от них тонким шёлковым шлейфом так, чтобы были видны стройные ножки в белых туфельках. Убранные в небрежный хвост, вьющиеся каштановые волосы обрамляли отдельными прядками изящное лицо. Флоран не слишком хорошо помнил её настоящее имя, но знал, что начинается оно на «М». — Доброго времени суток, — наконец заговорила Недотрога, нарочито медленно обводя взглядом зал. — Так рады объявить об очередном «выходном вечере» в нашей «Увертюре страсти». Сегодня — один из тех вечеров месяца, когда для вас буду выступать лучшие танцоры, готовившееся к этому вечеру все последние дни… Никто до сих пор не знал — на кой-хер вообще было нужно добавлять ведущих в эти «бонусные» вечера, но публика привыкла очень быстро, забивая на то, что они говорят, и просто наблюдая за мимикой этих лиц. Каждый залипал на кого хотел. Что Папочке, что Недотроге было откровенно плевать, кто их слушает. Они разогревали, привлекали внимание, а больше им и не требовалось. — Единственное, что могу сказать, это две вещи, — наконец выдохнул Папочка, медленно отворачивая голову, слегка оголяя шею, и Мот краем глаза заметил пару молоденьких женщин, похоже, пришедших впервые, которые судорожно вздыхали. Уже? Наивные дурочки, это только начало. — Первая, что на конец шоу у нас прибережён сюрприз. А второе — позвольте представить нашего первого танцора. От этих диких глаз и идеального тела многим хочется продать душу. За встречу с Демоном. Занавес отдёрнулся слишком резко, всколыхнул огненно-красный свет, освещая сцену, и тут же медленно погружая её во тьму, меняя спектр на тёмно-фиолетовый. На сцене стоял высокий брюнет с длинными, собранными в хвост волосами. Тёмные брюки в обтяжку и белая рубашка с полу-распущенным жабо. А на шее крохотные капельки бутафорской крови. Мот прикусил щёку, впиваясь взглядом в шикарный (видный под полупрозрачной тканью) торс. Демон начал танцевать, водя руками по рубашке, медленно и чертовски незаметно расстёгивая крохотные пуговицы. Как всё шло дальше Мот помнил смутно. Вывел его из забытья безумный гул аплодисментов, и Флоран скривился. Если он так быстро потерял контроль, то сегодня ему необходимо выбрать себе «фаворита». Элементарный недотрах давно не производил такой реакции. И Сальери было очень нелегко признавать, что ожидание его «сюрприза», обещанного ему ранее, начинало расти с новой волной возбуждения. — Следующая выступает мадмуазель Полукровка, — рассмеялась Недотрога слишком высоким голосом, неотрывно глядя за кулисы, куда ушёл танцор. — Дочь Луны во всей своей красе. Прошу… — по телу девушки прошла мелкая дрожь, которую Мот заметил, ведь сидел очень близко к сцене. Полыхнуло серебристо-сиреневое пламя и сцена погасла. Медленно проявляющийся луч осветил отточенный силуэт высокой, худой девушки, одетой в тёмно-синие платье, расходящееся пышным, точно плюшевым, подолом, образовывая короткую воздушную юбку. Балетный костюм. Полукровка медленно поднялась на носках, чтобы несколько новичков отрывисто вздохнули. Стройные длинные ноги в тёмных пуантах были идеальным фетишем. Мот во второй раз подумал, как же хорошо, что его День рождения выпал на «бонусный день». — А теперь мы прервёмся на перерыв, — в этот раз голос Папочки был гораздо более хриплым. Похоже, ведущие тоже имели права на развлечения. — Осталось два номера, и на этом «элитная программа» окончится. Но не торопитесь уходить. Помните обо всех прелестных танцорах, ждущих своего часа. Мот знал, что он приехал не к началу спектакля. Он приехал в самый лучший момент, удачно пропустив «разогрев», состоящий из новичков (что-то подсказывало ему, что его новичок среди них не засветился), и с таким же упоением пропустит концовку. Это тот спектакль, который можно было оканчивать без поклонов. Это был безумный театр. Когда объявили о выходе мадмуазель Вишни, Флоран уже даже не тешил себя ожиданиями, он просто позвал того самого официанта, который рассказал ему о «сюрпризе», и скучающе предложил ему маленький аванс. — До кровати, увы, я тебя сегодня не доведу, — хрипло усмехнулся Мот, проводя рукой по мягким волосам цвета сосновой коры и слегка надавливая на затылок. Флорана совсем не волновало, что больше половины посетителей сделали себе такой подарок ещё после первого танца. Парень гортанно постанывал, опаляя дыханием плоть, и Мот подумал, что он гораздо лучше той неумелой блондинки («домороченная кукла Барби»), которая была у него в тот раз. Девушка-Вишня танцевала на шесте, извиваясь в своём великолепном алом платье, то и дело вскидывая голову так, чтобы копна её коротких чёрных волос металась по плечам переливающимся шлейфом. Бледная кожа горела в резких переходах от иссия-красного к тёмно-зелёному. Вишневые губы выделялись на бледном вытянутом лице. Подтанцовка из восхитительных мускулистых парней добавляла яркости. Краем уха, сквозь пелену приглушённых вздохов официанта и развратно красивой мелодии, Флоран услышал, что раньше Вишня работала дуэтом, сначала с Лилит, а потом и с Полукровкой. Когда слабые хлопки оповестили об окончании танца, Флоран отстранил от себя паренька и сунул ему в руку ещё пару купюр. — Отлично поработал, — улыбнулся Мот, глядя на припухшие розовые губы и затуманенные зелёные глаза. Официант кивнул и, слегка покачиваясь, направился в сторону бара, находящегося не так далеко от сцены. — И, наконец, дамы и господа, — заговорил Солаль (Флоран мыслил настолько ярко, что вспомнил его «имя»). — Наша последняя находка. Попала к нам только две недели назад. Пожалеем крошку и подарим ей наше признание. Мои дорогие, на сцене — Куколка! Флоран уже был готов к чему угодно. Абсолютно к чему угодно. Так он думал, по крайней мере. Наивный, озабоченный придурок. Полутьма, окружающая сцену, напоминала туман. Белоснежный, совсем не густой. Лёгкий серебристый поток света пролился в центр, освещая тонкое тело. Мот задохнулся. Это был парень. Парень, едва ли старше лет двадцати-двадцати пяти. Невозможно было сказать, сколько ему. Невозможно было говорить. Можно было только смотреть. Белая мешковатая футболка и облегающие белые брюки. Светлые, почти белые, вьющиеся волосы, казалось бы, совсем не уложенные, отданные на растерзание творческого беспорядка, промелированные тёмно-золотым цветом. Ярко-подведённые глаза, тонкие черты лица и удивительный (видно, что искусственный) румянец. Флоран сначала даже не понял — почему Куколка? Но, едва пара движений тонких запястий позволила Моту увидеть длинные шёлковые ленты, спускающиеся к полу от рук, он понял. Не Куколка. Марионетка. Глаза затмил мягкий свет, Флоран почувствовал необъяснимую жалость, вперемешку с возбуждением и растущей ревностью. Не хотелось видеть этого «мальчишку» там, перед всеми этими свиньями, которые разевали свои грязные рты, давясь слюной. Хотелось видеть его рядом с собой — ласкового, такого же «белого» и нежного. Мот вскинул руку, чтобы позвать официанта, и в этот момент Куколка, задержав руки на футболке, взглянул ему в глаза. Отпечаток этого грустного, глубокого взгляда пьянящих кофейных глаз, казалось, вонзился иголкой куда-то под кожу век. Флоран шумно вдохнул, но руку не опустил. Куколка продолжал смотреть на него, медленно раскачивая бёдрами. Он казался ему фарфоровым, прозрачным, выточенным из цветного хрусталя. Самым хрупким и самым красивым существом во всём этом мире. — Что он вообще делает здесь, — прошептал Мот, едва узнавая собственный голос. — Мсье, — материализовался рядом официант. — Что вы хотели? — «Увезти этого мальчишку отсюда, далеко и навечно», — чуть было не брякнул Флоран, но, собравшись с мыслями, сказал. — Позови сюда Аттью. Немедленно. Надломленный голос не смутил паренька, он только как-то цинично фыркнул и испарился. — О, наш дорогой Сальери, — улыбнулся Дов, приземляясь на соседнее кресло. — Выбрали? — Куколку, — твёрдо ответил Мот. Аттью перекосило. — К сожалению, — сдавленно зашептал он, — Куколка занят. — Что? — у Флорана возникло гигантских масштабов желание схватить мужчину за воротник или перевернуть стол. — Кем?! — Доктором, — ответил Дов. — Он забронировал мальчика ещё несколько месяцев назад, до его перевода в Элиту. — Но мне сказали, что этот парень для меня! — Жюльен ошибся, возможно, перепутал вас и самого Доктора… — Сколько он заплатил? — холодно спросил Мот, внезапно выпуская наружу всё своё уязвлённое самолюбие и эгоизм. — Он не потерпит выкупа! — запротестовал Аттья. — Мне срать. Сколько? И когда он планирует? — Он хочет взять его уже сегодня, — прошептал Дов, назвав сумму. Мот скривил губы в презрительной усмешке. — Я плачу втрое больше, и об этом Докторе и о Куколке даже разговор не поднимается. — А вы? Вы возьмёте его сегодня? Мот поднял взгляд на тонкий фарфоровый профиль. — Нет. Не сегодня. Три дня, и я приеду. А до того момента никакого Доктора, ясно? Дов кивнул. — Ты будешь только моим, — сладко прошептал Мот, делая глоток. Быстро пробежавшись по вариантам, он снова что-то шепнул Аттье, а когда тот ушёл договариваться с Вишней, едва слышно, слишком ласково прошептал: — Моя Куколка.