***
— Вале-ерыч! Лерка!!! Черт возьми... Ну очнись ты уже наконец! Опустившийся рядом Дуб принялся старательно хлестать вокалиста по щекам, а заодно (пользуясь случаем) надавал и пару подзатыльников «за все хорошее». Однако реакция у Лер Саныча даже в полубессознательном состоянии оставалась на редкость быстрой — не открывая глаз, он перехватил за запястье дубининскую руку, покусившуюся на новый подзатыльник. А затем побормотал: «Что здесь происходит?» Виталя по первой испугался, что вопрос адресован ему с его подзатыльниками, поэтому поспешил парировать (ибо лучшая защита — это нападение). — Ты нам лучше скажи, что с тобой происходит? Шел, что ли, не спеша, а как глянул на часы, так сердце прихватило? Кипелов и Холстинин одновременно посмотрели на Дуба. Один с уничижением, другой с угрозой. — Валер, что с тобой? — более мягко переспросил Маня. — Ой, не знаю... Иду я, значит... — ...и опаздываю, — вставил Дуб, за что получил подзатыльник от Петровича. Обиженный басист уполз в угол, кляня несправедливую жизнь: опоздал Кип, а по мозгам от «фюрера» все равно он получает!.. Валера тем временем продолжал: — Так вот, подхожу я к студии, и тут... что-то ужасное! Невообразимое!.. И чем-то отдаленно на мой «Штиль» похожее... — Только не твой «Штиль», а мой, — вставил из своего угла Дуб, надеясь, что руки Холста до его затылка больше не дотянутся. Замечание Кип проигнорировал, попутно оглядывая студию. — А где Теря? — За апельсиновым соком в киоск побежал... Надо же нам тебя чем-то отпаивать!.. — Это верно, — согласился вокалист, поднимаясь с пола. ... Спустя какое-то время Терентьев вернулся в студию... без сока. И, переминаясь с ноги на ногу, пробормотал: — Я тут... это... гостей привел. «Наверное, это очень смелые гости, раз не побоялись прийти с Терей», — подумалось Кипычу. Тут в дверном проеме показались двое — высокий, атлетического телосложения мужчина с темными волосами и за ним смазливая крашеная блондинка (с двумя явно прорисовывающимися достоинствами, просвечивающими через блузку). — Guten Tag... — заговорил мужчина. — Здравствуйте, меня зовут Тилль Линдеманн, я вокалист группы «Rammstein», — переводила девушка. «Ого, уже и сами к нам пожаловали», — подумал Виталий, прячущийся за дверью (вернее, прятался он, как помнится, в углу от Холста, но внезапно открывшаяся дверь отгородила его угол от внешнего мира). Впрочем, до самого Тилля ему дела не было — он тщательно подвергал зрительному анализу «достоинства» переводчицы. Немецкий гость заговорил о письме с предложением совместного дуэта (о котором знали все, кроме Кипелыча). Потом прошелся по студии, пожимая музыкантам руки, а Валеркину тряс дольше всех. Затем (как гость порядочно воспитанный) Линдеманн предложил арийцам отметить знакомство — подойдя к столу, поставил на него шесть огромных пивных кружек... Арийцы облизывались и потирали руки в предвкушении — уговаривать их не надо было... ну кроме Лер Саныча, естественно. Но тут на выручку пришел Маня, который, подойдя вплотную, прошептал Кипу на ухо: «Лера, это честь страны!» Тут Кипелыч, памятуя свою службу в армии (да и вообще патриотические чувства ему были не чужды), быстро понял, что честь страны — это святое, и послушно сел за стол, за которым все уже были в сборе и с предвкушением смотрели, как переводчица, временно исполнявшая роль официантки, разливала пиво по кружкам. Когда же они опустели, «официантка» наполнила их снова. Арийцы поняли, что вечер будет долгим, поэтому развалились на своих стульях и довольно улыбались гостям (Виталя даже умудрился заманить переводчицу к себе на колени). А вот Тилль, как истинный немец, оставался невероятно пунктуальным — раз прибыл сюда говорить о совместном дуэте, значит, надо переходить к обсуждению. — Скажите, Валерий, вы говорите по-немецки? — Неа. В школе английский учил, — ответил, улыбаясь во все тридцать два зуба, Кипелыч (который, похоже, о нарушении своих трезвеннических принципов вовсе не жалел). — Oh, English? Can you sing something to me? (О, английский? Вы можете мне что-либо спеть?) Вопроса, надо сказать, Валерий не понял, но почувствовал себя важной птицей (коли уж к нему по-английски обращаются) и, театрально прокашлявшись, запел балладу «Возьми мое сердце» на английском языке: While I leave you I love you No ever I told you I’m nothing you’d never before Never, never before... Ну, что сказать... Исполнял красиво (хотя «золотой» голос его после двух кружек пива уже немного подрагивал), но если взять во внимание английский текст песни, помноженный на русский акцент Кипелыча... Короче, арийцы позатыкали уши, а в подвале под студией сдохла одна англоязычная кошка. А вот Тилю, кажется, понравилось... Душа ответно запела, и Линдеманн затянул одну из своих: We're all living in Amerika, Amerika, Amerika... Что ж, у товарищей арийцев была отличная возможность сопоставить русский и немецкий акцент... Но вот в чью сторону пал выбор — осталось загадкой, так как сразу по окончании песни металлисты попросили еще выпить. Тилль вовсе не возражал, а щедро, уже почти по-хозяйски разливал пиво... Причем делал это одной рукой, так как второй обнимал за плечи уже явно захмелевшего Кипелыча. — Слушай, Валерка, а давай мы с тобой кавер на AC/DC замутим? Арийский вокалист выразительно кивнул в знак согласия, тряханув при этом своим светло-русым хайром. I'm on the highway to hell, (Don't stop me!) And I'm going down, all the way down I'm on the highway to hell. Довольные вокалисты выводили партии старательно... слишком старательно. Арийцы позавидовали издохшей кошке. Ну и, конечно, снова все решили выпить — тем более, что за такую легендарную группу, как AC/DC, не выпить нельзя... Первым после очередной кружки подал (уже заплетающийся) голос Кипыч: — А давайте я вам спою русские народные... (арийцы хором застонали и молили небо поменять их и кошку местами) ...частушки. Нет, о любви Валеры к русскому фольклору коллеги, естественно, знали, но тут их ожидал сюрприз... Интеллигентный Кипелов запел вдруг на таком трехэтажном великом и могучем, что даже Виталик, который считал сию разновидность русского языка неотъемлемой частью жизни, и то пару раз покраснел. Тилль вначале слушал без интереса, но лишь до того момента, как ему показали перевод. Тут он даже просиял весь: — Ого, это даже круче, чем «Pussy»!!! Снова поступило предложение спеть дуэтом, на что Кип опять ответил кивком и пьяной глуповатой улыбкой, а Линдеманн сразу потащил его на сцену. Ох, и непросто пришлось Тиллю — задача заползти на сцену оказалась вовсе не легкой, особенно с «грузом» подмышкой — хоть и мелким, но довольно тяжелым Кипелычем, который после четырех с лишним кружек вертикаль уже не держал (но вот петь про село Кукуево продолжал исправно). ... Впервые арийцам понравилось народное творчество в исполнении собственного вокалиста. Металлюги повскакивали с мест, принялись хлопать и пританцовывать (а если честно, то просто шатались спьяну взад-вперед), слушая, как два голоса — глубокий зычный бас и высокий пронзительный тенор — оба изрядно пьяные, заплетающиеся, порой попадающие мимо нот, поют про интимные особенности жизни в российской глубинке. Шел я ле-е-сом, пе-есни пе-е-ел, Солове-ей мне на-а-а-а-а... О том, какую же вольность позволил себе невоспитанный соловей, арийцы так и не узнали, поскольку Кипелыч, опиравшийся ранее на Линдеманна (буквально висящий на нем), в процессе пения развеселился, отпрянул в сторону от своей опоры и, потеряв равновесие, грохнулся на пол. Тилль опустился следом. — Эх, хороший ты мужик, Лер Саныч!.. Слышь, а давай с тобой в гастрольный тур совместный поедем, а? — Это по России-матушке, али по Европам? — мечтательно просил Валера, накручивая на палец прядь собственных волос. — Да что так мелко-то? Давай сразу в Америку! — Ну и на кой мне эта Америка сдалась? — Кипыч недовольно икнул. — Мы с тобой Америку эту... покорим!.. А что? Два лучших вокалиста... как приедем, да как споем!.. — Не-е, дорогой мой, Америку надо покорять ядерными баллистическими ракетами, — просвещал товарища «грамотный» Кип. — А что, если покорить их с помощью Russian chastushka?! Уж если у вас в селе Кукуево топоры плавают, так неужели мы против Микки Маусов не сдюжим?! «И то верно», — подумал Кипелов и обнял своего товарища... нет, уже собрата. — Ну, что скажешь, Лер?.. Валерка!..***
— Кипе-елыч! Ки-ип! Валера!!! Ну проснись ты уже! Сквозь пелену тумана вокалист смутно чувствовал, как кто-то дергает его за волосы, крича при этом над самым ухом. — Да не спит он, — раздался уже другой голос, холстининский. — Он в обмороке. Маня, принеси нашатырный спирт! Что значит «какой»?! Тот, что в аптечке лежит... Как это нет его там? Что?! Кто опохмелялся?! Бесконтрольный поток вопросов немилосердно грузил из без того больную голову Кипелыча, так еще и чья-то мозолистая (от игры на гитаре) рука крайне бесцеремонно гуляла по его лицу: постукивала по щекам, пыталась насильственно приоткрыть веко, пару раз дернула за нос... А потом вернулась к своему первоначальному занятию — истязанию кипеловской шевелюры. — Слушай, Виталя, прекрати уже Кипа за волосы дергать! — снова заговорил Холст. — А то, не дай бог, выдерешь клок. Очнется Валерыч, увидит часть своего хайра в твоей руке и снова в обморок... Разговоры о выдранных хайрах начали Валеру серьезно напрягать, тогда он усилием воли приоткрыл один глаз и пробормотал: «Кто здесь?» — Боги русского металла, — быстро вымолвил Дуб, за что чуть не получил подзатыльник от босса, но вовремя увернулся. («А жаль», — подумал Лер Саныч.) — Ну как ты? — просил подошедший Маня. — Мы Терю за соком отправили... — Понятно. А где Тилль? — Что еще за «тиль»? Тили-бом, тили-бом, загорелся кошкин дом? Не, Валер, прости, мы это на концерте исполнять не будем! — опять съехидничал Виталя. Кипелов хотел было что-нибудь съязвить в ответ, но в это время дверь открылась, и на пороге показался Теря... с четырьмя банками апельсинового сока. Никаких гостей не наблюдалось. «Неужели все это мне просто привиделось?» — растерянно подумал Кип. — Ух ты, очухался уже, — радостно проговорил Терентьев и одним рывком поднял с пола и поставил на ноги вокалиста, который на его фоне казался почти невесомым. — Лер, ты помнишь что-нибудь? — Конечно, — Кипа холстининский вопрос даже оскорбил немного (может, он и слабонервный, но не слабоумный же!). — Подхожу я, значит, к студии, а оттуда звуки ужасающие раздаются... И чем-то отдаленно на мой «Штиль» похожие... — Только не твой, Валерочка, а мой «Штиль», — все-таки вставил Дуб. — ...а потом, наверное, в темноту провалился, — подсказывал Манякин. «Какую еще темноту?! Потом приехал Тилль Линдеманн из Германии вместе с переводчицей, предложил нам спеть дуэтом; потом мы пили, потом пели, снова пили и снова пели, а затем он предложил мне захватить Америку...» Но вслух Лер Саныч этого говорить не стал — музыканты и вправду народ впечатлительный, а бежать потом в киоск за четырьмя банками пива Кипелычу вовсе не хотелось... — Кстати, тут письмо пришло... Может, знаешь немецкую группу «Rammstein»?.. Так вот, от них поступило интересное предложение... Кипелыч побледнел, представив себе сразу Договор о Захвате мира с приложенной четкой пошаговой инструкцией с обоюдными подписями сторон... Сначала даже подумал грохнуться в обморок во второй раз, но потом решил, что повторный удар может отрицательно сказаться на его черепушке, а вот к здоровью своему Лер Саныч относился трепетно. «Все, пора отсюда сваливать», — окончательно решил вокалист. Но перед этим надо было отыскать в карманах авоську и загрузить в нее принесенный Терей апельсиновый сок — зачем добру зря пропадать?.. — Эй, Валер, ты куда? — почти хором спросили арийцы, гладя, как нагруженный четырьмя банками (которые почти перевешивали его) Кип пятится к двери. — Домой я пошел... нервы лечить. А вы тут и без меня порепетируете неплохо... Может быть, еще несколько караоке-версий песен запишете. И вышел за дверь. ... Был уже очень глубокий вечер. Лер Саныч сидел на кухне, допивал третью банку сока, выслушивая ворчания жены по поводу того, что он все еще не лег спать, но понимал, что заснуть ему не удастся... Пока он не выяснит один вопрос. — Все-таки сон или не сон? — глубокомысленно, с интонацией Гамлета спрашивал Кипелыч (разговаривая, собственно, с недопитой банкой сока). — Надо все же узнать, что в том письме было... Первым в телефонной книге попался номер Виталия Дубинина. «Ну, Дуб, так Дуб», — решил Валерий и нажал кнопку вызова. — О-о, Вале-ерыч!.. Еще не спи-ишь? — донеслось с другого конца трубки. Судя по заплетающемуся голосу, Виталя занимался своим любимым вечерним делом (выпивал то есть). — Да я вот... спросить хотел, что там в письме от «Раммштайнов» было? — Какие «Раммштайны»?! Какое письмо?.. Ах, да, вспомнил! Спеть они нам предлагали... дуэтом. Кипелыч мгновенно «завис» и погрузился в раздумья (а возможно, в воспоминания), и в это время непроизвольно запел прямо в трубку: Шел я ле-есом, песни пе-ел... I'm on the highway to hell! («Надо же, почти в рифму получилось!») — Слышь, Валерик, пора тебе с апельсиновым соком завязывать, — пробормотал Дуб и бросил трубку. А Кипыч еще повспоминал немного, спел несколько частушек так и не допитой банке (только тихо, чтобы Галина не услышала), а затем отправился спать — глядишь, еще что интересное приснится...