Фиалки

      Девушка сидела на скамейке, поглядывая на запястье, где не уловимо бежало время, отсчитывая час и минуты до встречи с родственной душой, и совершенно игнорировала людей вокруг. Ей остались всего сутки.       По сравнению с двадцатью четырьмя годами, которые она прожила, один день — ничто. Какие-то обычные двадцать четыре часа, но для неё они значили абсолютно всё. Как он будет выглядеть? Он высокий или низкий? Блондин или брюнет?       В первый раз Шей спросила о часах на запястье у родителей в возрасте пяти лет. Те мило улыбнулись и объяснили, что с самого рождения начинается обратный отсчёт, на запястье появляется время, которое течёт в обратном порядке, ведя отсчёт до того самого, наиважнейшего момента для человека. До момента встречи с родственной душой.       Эта встреча может произойти где угодно и как угодно. Вы можете столкнуться в школе, возле шкафчиков, или на работе. А может, ваша родственная душа собьёт вас или выльет чашку кофе на вашу новую белую блузу, что сначала породит злость, но, взглянув друг другу в глаза, вы поймёте, что это то самое, то, чего ждали всю жизнь, а на запястье высветится ноль. Немного позже — через несколько минут или несколько дней, у всех по разному — на месте часов появятся тату, что свяжет вас на всю жизнь и которые будут дополнять друг друга.       Шейлин с детства переживала, что что-то пойдёт не так. Они не смогут встретиться, она не доживет до этого момента или ещё что-нибудь. И если они не встретятся по истечению времени, то что тогда? Вудли неоднократно спрашивала об этом у родителей или врачей, когда была маленькой, но те лишь пытались её успокоить и доказать, что всё будет хорошо.       «Не волнуйся, — говорили они, — случаев, когда родственные души не встречаются практически нет. Ты обязательно его встретишь».       Она мило улыбалась в ответ, и все думали, что она выбросила эту глупею идею из головы, но, нет, тогда девочка, а сейчас девушка продолжала думать об этом, с каждым разом накручивая себя всё сильнее.       «А как это будет?» — ещё один вопрос, что её так волновал. У Вудли было слишком хорошее воображение, которое рисовало различные картинки и места действий, на некоторые из которых, пока она была маленькой, взрослые лишь смеялись, а, повзрослев, она больше не произносила их в слух, стала прятать глубоко в воображении.       Ей было двадцать четыре года. Она закончила университет, но работала не по специальности, а в цветочном магазине у дома, потому что юрист — не её профессия. И родители это понимали с самого начала, были против той деятельности, что она выбрала, но Шей настояла на своём, что это может пригодиться в жизни. И начала учиться.       Вудли никогда не была особо общительной. Жила в своём мирке из фантазий, углубляясь в него с каждым годом всё сильнее. К её возрасту уже у многих была пара, но Шей до сих пор была одинока. Она не расстраивалась, а просто ждала.       В последний раз проведя пальцам по времени, она бросила взгляд на часы и поняла, что дома её уже заждались.

***

      На утро того самого дня Вудли проснулась с невероятным ощущением в груди. Казалось, что всё вокруг приобрело другие цвета, а на душе было так легко и прекрасно, что хотелось петь и танцевать.       Быстро умывшись, девушка спустилась на первый этаж, где уже остывал завтрак, а рядом с ним лежала записка от мамы, что уже ушла на работу. Дома было никого, и это радовало и огорчало одновременно.       За завтраком девушку поглотили мысли, в груди появился непривычный, сковывающий страх, воображение начало рисовать не самые прекрасные картинки. Что, если он не подойдёт ей, или же она не сможет его отыскать? Что, если он окажется алкоголиком или одним из тех мелких воришек? Что, если он не внесёт в её жизнь радость, а лишь испортит её?       Нет. Бред. Абсурд.       Решительно откинув все мысли, Шей помыла за собой посуду и, собрав все вещи, отправилась на работу. В конце концов, что будет, то будет.       А на часах оставалось лишь одиннадцать часов.

***

      Рабочий день проходил как-то слишком скучно. Посетителей практически не было, все цветы были в идеальном порядке, а от скуки хотелось лезть на стенку. Успокаивал лишь приятный, мягкий аромат цветов.       Приготовив чашечку чая, Шей взяла книжку и устроилась за кассовым аппаратом. Но то ли книга была неинтересной, то ли она слишком часто поглядывала на своё запястье, но суть истории она так и неуловила, а лишь глубже ушла в свои мысли.       Шесть часов. Оставалось лишь каких-то шесть часов, и она начала осознавать, что совершенно не готова к встрече с родственной душой. Что, если она ему не понравится, или сделает что-то, что его оттолкнёт? А, может, всё же, стоило надеть что-нибудь нарядное, красивое, праздничное, а не своё привычное, местами потрёпанное, но такое любимое платье? Вдруг ей достанется измучила из высшего общества, а она предстанет перед ним в таком виде.       Она крепко зажмурила глаза и помотала головой, отгоняя ненужные мысли. А открыв их, устремила взгляд на дверь, которая открылась, и вошёл мужчина лет двадцати шести.       Его темные карие глаза неуверенно метались по помещению, словно ища что-то, а взгляд Шейлин был прикован к нему несколько секунд, но, опомнившись, она залилась краской и поняла, насколько непрофессионально пялиться на клиентов. — Эм, здравствуйте, — неуверенно начала она, встав с нагретого местечка. — Вам что-нибудь подсказать? — постаравшись вести себя как обычно, улыбнулась Шей. — Эм, да, здравствуйте, — немного съёжившись, ответил мужчина. — Не подскажете какой-нибудь букет для девушки? Что-нибудь простое и аккуратное... Не вычурное. — Да-да, конечно. — Шей подошла к вазам с цветами и, внимательно осмотрев его, достала букет фиалок. — Что насчёт этого букетика?       Повернувшись с букетом, она заметила, как парень внимательно засмотрелся на неё, но, поняв, что она его заметила, быстро закивал головой. — Да, это то, что нужно. Сколько с меня?       Вудли озвучила ему сумму, и, расплатившись, он ушёл, оставляя девушку с каким-то странным чувством на душе. Было в нём что-то... Нет, стоп, не важно. Это вряд ли он. Ещё не время.       Взглянув на отсчёт на запястье, девушка вздохнула и вернулась на прежнее место. До конца дня больше никто не приходил.

***

      OneRepublic — All this time       Шей сидела на крыше одного из зданий. У неё оставалось меньше часа до встречи с родственной душой, и она понимала, что сидеть на крыше не лучший вариант, но уходить никуда не хотелось, поэтому она остро продолжала ждать.       Доступ на крышу был у любого, но здесь почти никого никогда не бывало, зато Вудли очень любила проводить тут время. Наблюдала за людьми, за одинокими, ждущими своей половинки и счастливыми парами, что уже нашли друг друга. Возможно, скоро, она станет одной из них.       Ей оставалось лишь десять минут. Каких-то несчастных десять минут и это было страшно. Она понимала, что никто не придёт. Она останется на всю жизнь одна.       Девять.       С каждой утекающей сквозь пальцы секундой, дышать становилось труднее. Никого. Лишь одиноко воющий ветер и быстро портящееся настроение.       Восемь.       Боль. Сильная и жгучая. Она одна и будет одна всю жизнь. Тот парень, с фиалками, в магазине, вероятно, нашёл своё счастье и живёт прекрасно, а она так и останется одна.       Семь.       Его карие глаза. Почему-то именно сейчас они вспомнились хорошо. Тёмные, словно шоколад. Затягивают так, что невозможно оторваться. Всем обычно нравятся голубые или зелёные, а её притягивают карие, они выглядят как-то уютно и по-домашнему.       Шесть.       Почему она вообще о нем думает? Она вряд ли когда-нибудь ещё его встретит. А если и встретит, то мельком, на работе, когда он в очередной раз будет покупать любимой букет. И вновь жгучая боль. Она до сих пор одна.       Пять.       Осталось пять чертовых минут и больное осознание, что никто не придёт. В она думает о тех невинных, таких красивых фиалках, что продала ему. Все любят розы, а она фиалки, потому что они так милы и красивы, так прекрасны.       Четыре.       Времени больше нет. Ей надо выбросить из головы фиалки и карие глаза, а они лишь сильнее впиваются ей в мозг. Это уже больно не только морально, но и физически. Хочется лечь и зарыдать, закрываясь от всех проблем.       Три.       Его костюм. Почему-то именно сейчас она его вспомнила. Обычные джинсы, футболка и чёрный пиджак. Он выглядел так просто и так красиво. Хотела бы она, чтобы её родственная душа выглядела именно так. Два. Родственная душа. Осталось две минуты, а её по-прежнему нет. В душе зарождается вулкан, грозящийся вырваться на руду бурным потоком слёз. Она медленно умирает.       Одна.       Первая слеза одиноко катится по щеке. «Ты обязательно его встретишь», «тех, кто не находит родственную душу очень мало, почти не существует, с тобой все будет хорошо» — чушь, чушь, чушь. Они все врали.       Время истекло.       А из груди вырывается сдавленный вопль. Слез нет. На душе пустота. Ничего.       И тихие шаги сзади. Почти неслышные из-за сильно стучащего сердца. Робкие, нерешительные.       Поворачивается. Карие глаза. — Ты? — Я, эм, фиалки принёс. Это тебе.       Она стоит, словно вкопанная в землю, и не знает, что делать. Смеяться или плакать, радоваться или кричать от безысходности? Но его глаза внезапно кажутся таким родными, словно они то, что она искала всю свою жизнь. — Что ты тут делаешь? — Не знаю. Мне показалось, что я должен быть здесь.       Он тепло улыбнулся, не только губами, но и такими тёплыми шоколадными глазами, что, казалось, она сейчас растает. — Твоё время... — Оно истекло.       Он показал своё запястье, а она взглянула на своё и улыбнулась, понимая, что прямо сейчас на них появляются одинаковые рисунки фиалок. — Я Тео. — Шейлин.        Милые, мягкие улыбки. Она не знает, как до сих пор стоит, а он тонет в её улыбке. — Может, прогуляемся? — С удовольствием.       И они уходят с крыши навстречу ночному городу, наслаждаясь тем, что нашли друг друга, пока на их запястьях расцветают невинные фиалки.