Капризы сумрака

Городецкого из отпуска шеф отозвал сам, не побрезговав позвонить по домашнему телефону. Пришлось спешно собираться и провешивать портал прямо к дверям офиса. - Заходи, Антон. Есть разговор. Про убийство нашего дозорного уже слышал? - Да. Что случилось? - А случилось то, чего я опасался. Гесер протянул Городецкому объемную папку. - Инквизиторская? – удивился парень. – С каких пор они делятся с нами информацией? - На этот раз случай особенный, – шеф помрачнел еще больше. Как следовало из документов, старейшим магам, тем, что прожили не менее тысячелетия, были свойственны некоторые... нервные срывы. Привычка выкачивать из сумрака большие объемы силы была чревата периодической потерей контроля над разумом. Поэтому Инквизиция взяла на себя обязанность прогнозировать эти самые срывы и, по возможности, ликвидировать их последствия. - Это что же, Борис Игнатьевич, вы тоже у нас склонны быть «не в духе»? – усмехнулся Антон. - Что-то не замечал за вами подобного. - Молод еще. - И как это? – аналитик попытался представить себе невменяемого Гесера, и его передернуло. – Отрастают клыки и зубы, кидаетесь на всех подряд? - Клыки, Антош, отращивают Темные и то не все, а мы, Светлые, обычно пытаемся в сумраке раствориться. - А это действительно так серьезно, как здесь написано? – он ткнул пальцем в папку. Судя по напряженному взгляду, всё было еще хуже. - И зачем вы мне это рассказываете? – у Городецкого зародилось недоброе предчувствие. - Потому что хочу с тобой посоветоваться. Судя по тому, что сейчас жертвами становятся Светлые, причем состоящие на службе в Дозоре, на этот раз бушует Темный. В моем распоряжении не так много сотрудников, способных противостоять этому магу, ведь такие разрушения и реакция сумрака – прямое доказательство, что воздействие идет не ниже первого уровня силы. - А кто на этот раз слетел с катушек, я полагаю, вам тоже известно? Гесер с минуту внимательно изучал лицо собеседника, потом кивнул: - Есть некоторые предположения. - И кто же это? Антон начал раздражаться. Если шеф решил «посоветоваться», как он сам выразился, так почему каждый раз приходится вытягивать из него информацию силой? Не может сразу всё объяснить? - Итак, исходя из того, что на этот раз мы имеем дело не с рядовым Темным, а с тем, кто владеет секретной информацией, мы... - Нет? Не с рядовым? – удивился Городецкий. - Стопроцентной уверенности нет, как сам понимаешь, по той причине, что уровень неадекватности напрямую зависит от того, как давно произошел последний срыв. Чем дольше маг себя сдерживает, чем больше оттягивает неизбежное, тем больший по силе выброс магии и тем плачевнее в итоге последствия. - А нельзя ну… как-то выплеснуть излишки его нервного напряжения или выкачать из него энергию насильно? Амулеты какие-нибудь в него разрядить? - Действительно, существует практика изоляции такого мага, но это может сделать только маг того же уровня, да и подобраться к бунтовщику не так просто: необходимо, чтобы он доверял хоть немного тому, кто пытается его успокоить. Городецкий облегченно выдохнул: главное, методика существует, и не придется вновь изобретать велосипед. - Ну, так за чем дело стало? Надо найти этого самого... бунтовщика? Отдать его Темным, пусть они с ним и нянчатся. - Антон, вот тут мы и подошли к главной проблеме. Чтобы обезвредить Высшего, нужен маг соответствующего уровня силы. Для Темного – желательно Темный. И в этом вопросе Дневному Дозору повезло куда меньше нашего. - Почему? Завулон вне категорий, вот пусть и поработает! - Инквизиция уже рекомендовала ему это сделать. Заверила, что со своей стороны примет деятельное участие в поимке бунтовщика и блокировке его сил. - Тогда не вижу проблем. От нас что требуется? Оказать содействие? Проследить, чтобы наши дозорные лишний раз не подставлялись под проклятия? Гесер тяжело вздохнул. - Я не думаю, что глава Дневного Дозора справится с ситуацией. - Почему? Повисла тишина. - Почему, Борис Игнатьевич? - Потому что, по моим расчетам, бунтовщик – это он сам. - Что? Но... Это ведь нетрудно проверить, не так ли? Буйное помешательство, знаете ли, легко определяется на глаз... - На начальной стадии срыва большую часть суток маг ведет себя вполне приемлемо. - Ну так изолировать его и пронаблюдать! - Как ты себе это представляешь? После того, как он сегодня заявил, что у него нет срыва и в ближайшее время не планируется, никто не рискнет его изолировать против воли. Он протестами потом завалит нашу контору на двадцать лет вперед. - А вы можете ошибаться? - Ну разумеется! – развел руками Гесер. – Только дело в том, понимаешь ли, что у Завулона срыва не было уже три столетия. По срокам все сходится. - А меня вы вызвали?.. - Хоть я и справился бы с такой задачей, как усмирение Завулона, но мы с ним несколько... противоборствуем. Меня он к себе не подпустит. А время терять нельзя. - Вы предлагаете мне это сделать? Но я... по силе не потяну! - А по силе и не нужно. - Как же тогда? - Ты ему симпатичен. Вот и действуй. - В смысле? Симпатичен? Гесер нахмурился. - Хочешь сказать, ты не в курсе, что Завулон спит и видит, как бы тебя переманить к себе? - Меня? Зачем? - Я же сказал, ты ему симпатичен. - Светлый Темному? - Для него, видимо, это несущественно, - пожал плечами Гесер. *** В часы просветления Завулон был ещё в состоянии пугаться. Последствий, естественно, а не потери контроля над собой как такового. Просить помощи было абсолютно не у кого. Вышестоящая инстанция, равно как и Инквизиция, только и мечтали о том, чтобы поставить во главе московского Дневного Дозора кого-нибудь посговорчивее. А Артур не привык легко сдаваться, поэтому в моменты приближающегося приступа (он чувствовал их минут за двадцать) успевал запереться в блокирующем магию помещении. Сам его соорудил еще пятьдесят лет назад, на всякий случай. Но бывало и так, что приступы безумия накатывали внезапно, особенно тогда, когда поблизости наблюдался Городецкий. Магический дисбаланс не позволял контролировать свои привязанности столь же жестко, как и раньше. И все, на что хватило Темного, это уйти на нижний слой сумрака, а как обстояло дело дальше, он, естественно, не помнил. *** Несмотря на то, что любимый шеф заверил, будто опасность ему никакая не угрожает, Городецкий с сомнением покосился на вспененный сумрак перед собой. До эпицентра оставалось не меньше километра, а его уже мутило от количества силы, выплескивающейся в окружающее пространство. Если разобраться, то мысль о возможной симпатии со стороны Завулона теперь не только не пугала, а наоборот, придавала решимости довести дело до победного конца. Во-первых, как нетрудно предположить, если не удержать Темного от очередного приступа, можно распрощаться с собственной жизнью. Во-вторых, чертовски важно было убедиться, что Гесер неправ. Вот впервые в жизни неправ! - Готов поспорить, - буркнул Антон, - что единственное страстное желание у Завулона по отношению ко мне – это уничтожить при первом же удобном случае! Сумрак при этом понимающе дрогнул, удлинил тень Светлого и приглашающе распахнул свой зев. *** Антон честно старался не провоцировать Завулона. Внимательно слушал, периодически кивал, а сам все плел и плел вокруг него кокон из заклятий. И как ни странно, Темный ему это позволял, хотя прекрасно понимал, что происходит. Понимал, конечно, сильно сказано. Скорее, он интуитивно предугадывал дальнейшие события и с легкостью разбивал любую попытку Инквизиторов заблокировать его обмен энергией с сумраком. Сумрак тоже возмущался, отказывал магам в возможности использовать заклятья, становился не в меру вязким и непослушным. И даже Гесер в итоге сдался, с тоской взирая на все более неадекватного Завулона. И лишь Городецкому дозволялось всё и сразу. И он использовал эту возможность на все сто процентов. Но с каждой минутой ощущение, будто теряешь над собой контроль, становилось все сильнее. В какой-то момент Городецкий осознал, что чувство это ему не принадлежит, и он давно уже испытывает то же, что и бунтующий маг. «Паранойя какая-то», - возмущался Светлый, тщетно пытаясь себе напомнить, что еще час назад никогда бы не рискнул предположить, будто Завулон, гроза всех Иных, Светлых и Темных, может быть убедительным, обаятельным, завораживающим и... привлекательным, в конце концов! Эйфория и потребность высказаться накрыла Светлого с головой, и он перестал контролировать артефакт, вытягивающий силы из бунтовщика. А когда обиженный сумрак вздумал вышвырнуть дозорного на первый слой, Антон почти на автомате воспользовался сферой отрицания, только по ошибке обратил ее в противоположную сторону. Когда он понял это, было слишком поздно: ошпаренный сумрак выл и дергался, избавляясь от тех эмоций, что вытянул из Темного, и окружающее пространство наводнило то, что пережить Светлому оказалось очень непросто. И тут он осознал, что Гесер не ошибался. И принять это: боль и отчаянье, всепоглощающую жажду и робкую надежду - посчиталось правильным и единственно верным. А потом его волной накрыл ужас от понимания, что голод сумрака контролировать не получается никаким способом... *** В один прекрасный момент Артур обнаружил себя на четвертом слое сумрака. Выцветший мир вокруг и некоторый хаос в призрачных строениях говорили о том, что выброс его магии плачевно сказался на всех четырех уровнях. Лежать было неудобно, и он попытался переместиться. Но чья-то хватка не позволила это сделать. - Городецкий? – удивился Темный. - Кажется, это все уже закончилось, - отозвался Антон. - Конечно, закончилось, - раздраженно фыркнул маг, больше не делая попыток двигаться: перед глазами все еще плясали темные пятна. – Иначе бы это всё... – он кивнул на обломки, – вертелось бы в воздухе! - Нет, я имею в виду, что всё уже закончилось. Совсем. - Каким образом? По моим расчетам... - Артуру сейчас совершенно не хотелось переживать о столь малозначимых вещах, как наличие у себя под боком Городецкого и его осведомленности в вопросе его срывов, - это должно продлиться еще не менее недели. - Я думаю, сумрак уже получил, что хотел. Прозвучало это как-то обреченно. - Городецкий, ты сейчас о чем? - Извини, Завулон, так получилось... Нехорошее предчувствие вынудило подняться и ухватиться за первое попавшееся. Попавшимся снова оказалась рука Светлого. - Меня что, уже развоплотили? - Нет... но... для тебя это, наверное, еще хуже. - Что за?.. Почему я весь в белом? Чья-то насмешка... Гесер? Гесер! Старый хрыч! Сейчас же иди сюда и объясни в чем дело!.. Даже разозлиться толком не получается. Антон... Внезапно Артур вспомнил о том, что дал на что-то согласие... - Городецкий! Антон... Антон, я... Да объясни же! - Тут такое дело... Пока я блокировал выброс твоей энергии, а остальные успокаивали бурлящий сумрак, я несколько перестарался, и ты едва не потерял вместе с силами и сущность Иного. Надо было срочно что-то делать. Ну, вот я и... магически тебя подпитал. - Что? Что ты сделал? - Завулон, да не пугайся ты так! Это всего лишь... Ну, некий эквивалент переливания крови. Только магический. - Совсем сдурел... – колени так и норовили подогнуться. - В общем... Теперь Дневной Дозор остался без своего шефа. - Почему? – Артур пока еще идентифицировал себя живым, а значит, лишился своей должности не вследствие летальных причин. - Ты теперь Светлый, Завулон. Рухнуть на землю получилось как-то неуклюже. И вообще, кто-нибудь собирается его извлекать из сумрака? Злиться не выходит, а странное умиротворение кажется чужеродным. И плюс ко всему почему-то пугает мысль, что жить он останется на четвертом слое. Навсегда. С Городецким. С Антоном. С Антошей... будь он неладен! - Артур, успокойся! - Лучше бы я развоплотился... - Тебе понравится. В смысле, быть Светлым. - Да? А что еще? Начал, так договаривай! Что еще мне должно понравиться? В принципе, Артур был уже готов услышать все что угодно - ему никогда особо не везло. В данном случае лимит везучести исчерпан – Антон, видимо, приставлен к нему надсмотрщиком в его долгом и очень тоскливом пожизненном (или посмертном?) заключении. Пусть уж это будет Городецкий. Любовь зла, да. Все остальное уже несущественно. Потому что где-то там, внутри, в районе сердца, что-то кольнуло, сладостно сжалось и заставило сердце биться с удвоенной силой. Не страх. Не предчувствие. И даже не досада. Что-то мучительно забытое, отторгнутое, почти изжитое. Загнанное в такие глубины сознания, что и на уровне подсознания никогда не выпрыгнет. Или?.. Как-то странно Антон ухмыляется. И вид такой виноватый. Черт. Что же произошло-то? Завулон уставился на запястье соседа, просто чтобы отвести глаза от его бледных, искусанных губ. - Что это? – указал он дрожащим пальцем на красноватый знак на коже, который мог означать только одно... - Э... я взял на себя обязательства. Перед сумраком. - Какие? – мысленно смиряясь с неизбежным, поинтересовался Артур. Все равно ничего не изменить. Да и не сказать, чтобы он был сильно расстроен. Любовь... Любовь, будь она неладна! А Темный, он ведь именно потому и Темный, что понимает, когда стоит рыпаться, а когда остается лишь выдохнуть и стараться получать удовольствие. И хотя взлохмаченное чудо сейчас виновато лыбится и утверждает, что Артур отныне Светлый, верить его словам не хочется. Это надо сначала еще проверить! Любовь – любовью, но злость на Гесера так и рвет всё внутри! Ведь знал же Пресветлый, кого посылает на задание! Знал! Еще потом и ехидничать примется, советы давать, Тьмы на него нет! Завулон попытался свою злость раскалить до предела, чтобы проверить, как поведет себя влитая в него светлая сила. Сила не стала кочевряжиться и вообще хоть как-то противоборствовать. Она просто впитала и нейтрализовала весь накопившийся негатив. Да так, что даже удалось порадоваться, настолько удачно сложились обстоятельства. Криви - не криви душой, но ведь готовился же Артур распрощаться с жизнью! Потому и рискнул признаться. Одним мысленным образом этой наивной бестолочи все сразу и разъяснил. Этакая мелкопакостная месть: чтобы знал и мучился. И помнил. Но Городецкий всё испортил! Спасать кинулся. Умереть не вышло, а жаль. Как жить теперь со всем этим? Не ведомо как. Интересно, удастся ли убедить Городецкого, что это он во всем виноват? Формально так и есть: перемудрил Светлый с заклятьями, повелся на сомнительные россказни и в итоге такого Темного загубил! Вот кем теперь себя считать? Недочеловеком? Городецкому еще долго будет аукаться его «подвиг». Завулон себя знал, аукнется, тут никаких сомнений быть не может! Пусть месть и будет несколько утрирована, но от этого не менее сладка. Внутри что-то брезгливо поежилось. Совесть? Нашла время. Давно забытое ощущение. Не сказать что неприятное, волнительное, скорее. Может, не так всё плохо, как кажется? И во всем есть свои плюсы? Но Городецкого все же стоит помучить. Это ведь такое удовольствие! А начать можно с простенького: заставить его произнести это вслух. Вслух - оно ведь всегда правильнее. Весомее. Вот произнесет сейчас и поймет, куда влип. Смешно это. И до чертиков страшно. Ради Темного голову в петлю сунул. Зачем, спрашивается? Не признает он, понял Артур, подмечая судорожно сцепленные пальцы Светлого. До него все давно дошло, не дурак ведь. Но столетиями лелеянное упрямство требовало от Артура своего: напомнить, припереть к стенке, вырвать, выдрать зубами из глотки, если понадобится, но поймать-таки на слове. - Так какие обязательства, Антош? Тот открыл рот, но не проронил ни звука. Злорадство тут же омрачилось очередным уколом совести. Теперь что, удовольствия вообще ни от чего не получить? Досада какая! Но как ни странно, Городецкий довольно быстро справился с замешательством. И улыбнулся, дразня, провоцируя: - У меня теперь на тебя есть виды, Завулон. Потому что имею все права. Ты ведь еще не забыл, что значит: «Пока смерть не разлучит нас»?..