«Миротворец (Peacemaker)».

Я говорил… «Вы мне твердите, будто б я виновен, но разве я грехов открыл завесу вам? Вы приносили мне дары, мне поклонялись, вы доверяли мне, но я не верил вам… Наивные глупцы, вы полагали, в обители крестов молитва искупит Пороки ваши и спасет от наказанья, что лесть взор Божий притупит? Вы думаете, давно не слышит вас всевышний, напрасно стонете, взывая к очерствевшим небесам? Он слышит, но не отвечает, ему не дети вы, а он не пастырь вам… Тогда вы мне взмолились, я, дурак же, по глупости пригрел вас, как своих сынов… Вы искупления просили, я ответил: „Во мне нет силы, чтоб простить чужих грехов“. И я виновен в этом? А? Ответьте? Виновен я, что я не Бог, а просто человек! Мне не дано вершить суд над людской душою, я — священник, и в этом мой смертельный грех? ..» Толпа не слушала меня, порочное, тупое стадо. Я был прибит к кресту, как Божий сын, И кровь текла, рвалась из вспоротого брюха; из глотки, из кишок, да отовсюду, Стекал медлительно бензин… Они смеялись, говорили, чтоб я взмолился, милости просил у Бога и рыдал… Не дождались ублюдки, кто-то кинул спичку, но я по-прежнему молчал… Смотрите, херувимы… Тьма в их сердцах, их мысли, их поступки. Они убийцы, но ничем не лучше мы. Ведь доброй целью прикрывать свои проступки способны лишь посланцы высшей тьмы. О, ангелы, мы пали ниц перед врагами, изрешеченные свинцом. Они омыли жизнь свою грехами, но мы охвачены огнем… Последнее, что помню, я пред Богом. „Где справедливость? Грешник жив, а я за что наказан? Где правосудие? Где, старец, твой великий, светлый разум?“ Я руку к „миротворцу“ потянул, раскрыв карман. Отверг я Господа, зол был на него, хотел проверить, боится ли всемилостивый ран. Бог не поверил, что я выстрелю, тогда… Я кольт навел, а он стоял недвижно, средь херувимов… выстрел, он упал… Завились ангелы, свой показав „святой“ оскал, они хватали Бога за одежды, он ранен был, он кровью человечьей истекал… „Знал б, что умру твоей десницей, — я говорил, —, но Землю дам в довольствие грехам… Я никогда б тебе не стал молиться, я больше не внемлю твоим словам…“ „Я — Бог! Внимай мне, пастырь! Как ты посмел, как мне ты отказал? .. “ Нагнулся я, к челу его, приставив „миротворца“: „Вы мне не бог, а я не пастырь вам…“