Тошнит от города, но не от тебя

Касим спал спокойно, практически не шевелясь. Лишь один раз его рука высунулась из-под покрывала, после чего снова скрылась под ним. А вот Алибабе не спалось. Он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что в их убежище так холодно, и поэтому попросил Касима спать вместе. Попросил совершенно спокойно, без задних мыслей, от души надеясь, что и у него их не возникнет. «Я пинаюсь во сне», - предупредил Касим. Однако пинался на самом деле Алибаба, а так же пару раз заехал Касиму по лицу кулаком, и со следующей ночи тот стал спать головой в другую сторону. И Алибаба с каким-то неприятным чувством отметил, что ноги у Касима пахнут скверно. Как, впрочем, и все вокруг. И даже он сам. В такие моменты Алибаба с тоской вспоминал свой роскошный дом с мраморной ванной, наполненной душистой водой. На широких бортиках всегда стояли плетеные вазы с различными фруктами и кувшин с ледяным лимонадом. Когда же Алибаба звонил в небольшой серебряный колокольчик, то в помещение неслышно входила служанка и послушно массировала усталые плечи хозяина. Возможно, стоило бы хоть раз, до продажи дома, пригласить Касима к себе и показать ему этот рай… Но тогда было стыдно. А сейчас – поздно. У Алибабы уже затекло все тело – он почти всю ночь вертелся под покрывалом, пытаясь найти наиболее удобную для себя позу и заснуть. Однако сегодня он уже определенно не заснет. Не рядом с Касимом. А тем временем уже начал светиться нежно-желтой полосой горизонт, словно подавая сигнал об опасности. Для их банды это было даже удобно – не требовалось напрягать промерзшее за ночь горло и стараться извлечь из него хоть какой-нибудь звук, чтобы поторопить напарников. Улицы, как и всегда, пахли грязью. По-другому и выразиться-то было сложно, столько отвратительных запахов смешивалось в ее закоулках: помои причудливыми кучками громоздились возле грязных стен, на которых еще виднелись подтеки от чьей-то мочи. Иногда всю эту вонь перебивал запах чьей-то еды, и от этого Алибабе становилось совсем дурно. «Кажется, меня сейчас вырвет», - негромко произнес Алибаба прошлой ночью, прикрывая нос краем своего тюрбана. Однако Касим все равно услышал его и притормозил, чуть опустив голову – точно получил пощечину. «Тебе противен этот город?» «Нет. Касим, я…» Однако договорить Алибаба не успел. Касим грубо схватил его за грудки и повалил на спину, опасно нависнув над ним сверху. Покрывавшая дорогу сухая пыль мгновенно взметнулась в воздух, заставив Алибабу зайтись в приступе кашля, сквозь который он едва слышал напряженный голос Касима: «В детстве некоторые улицы трущоб пахли еще хуже. Неужели ты настолько привык к сытой жизни богача, что забыл этот запах?» «Я не совсем это имел в виду». «Все так говорят. Оправдания, оправдания… Но они не помогут изменить ни этот запах, ни что-либо еще!» Раздраженный Касим нависал сверху, а его дреды щекотали шею Алибабы. И еще чуткое ухо улавливало чьи-то шаги вдалеке. Наверняка очередной новоиспеченный вор – их с каждым днем на улицах Балбада все больше и больше. Того и гляди, ни одного честного бедняка не останется, и все будут воровать друг у друга одни и те же вещи, в то время как король будет похищать их самих и продавать империи Ко. И сделать с этим в данный момент ни Алибаба, ни Касим ничего не могут. И он притянул Касима за шею к себе – просто чтобы поцеловать. Не по любви, не чтобы досадить ему – а просто потому, что лежать на холодной пыльной дороге и думать о судьбе Балбада было невыносимо. Но и просто встать и пойти дальше Алибаба не мог. Это слишком малодушно. Поцелуй получился какой-то неловкий. Касим понял это первым и резко затянул красную веревку на шее Алибабы – тот закашлялся и рефлекторно схватился за «удавку». Оттянув, наконец, веревку от шеи, Алибаба шумно вдохнул воздух. «То же самое ждет и короля. Вот только в его случае я не стану ослаблять узел», - сказал Касим, поднимаясь на ноги. После чего он протянул руку Алибабе. Тот так и не понял, что почувствовал его друг тогда, однако ощущение неправильности осталось. Наверное, все дело в городской вони, перебивающей все мысли и желания. Но одно было совершенно очевидным: если начать копаться в собственных чувствах и в минуты отчаяния целовать Касима, то ничего путного из этого не выйдет. Абумад продолжит разорять Балбад, воры не перестанут воровать, вино останется единственной радостью обессилевших жителей, а дети все так же будут умирать – от голода и родительских побоев. А некоторые и от отвратительного запаха. И Касим это понимает лучше его – хотя бы потому, что умеет не зацикливаться на мелочах. «Да, он бы никогда не стал думать о том, что будет, если сжечь дворец вместе со всеми хранящимися там ароматическими маслами и благовониями, - подумал Алибаба, качая головой. – Исчезнет ли этот неприятный запах хоть на какое-то время?» Он зевнул и поплелся обратно в убежище. Надо хоть немного выспаться перед следующей вылазкой. И можно даже рискнуть снова лечь головой в ту же сторону, что и Касим. Тем временем город просыпался. По улицам, по которым заскользили первые солнечные лучи, стали сновать редкие люди, прячущие лица в складках платков; стали раскладывать свои товары первые торговцы, шумно переговаривающиеся друг с другом, и даже заснувшие ночью в тупиках пьяницы стали прочищать свои глотки и, охая, брести по дороге. Шагая по узким улочкам, Алибаба внезапно почувствовал запах свежеиспеченного хлеба, который вытеснил собой все остальные мысли и намерения. «Лаваш!» Принюхавшись, Алибаба определил, что запах шел из дальнего конца переулка, где за угол как раз заворачивал навьюченный корзинами с хлебами осел, за которым неторопливо шел упитанный мужчина. Его наряд, на первый взгляд, довольно небрежный, так и кричал на всю улицу: «Я шестерка вашего короля, ну же, подойдите и ограбьте меня и раздайте еду бедным, чтобы досадить ему!» И Алибаба, конечно, не смог отказать ему в этой просьбе. К тому же кто-то должен намекнуть Абумаду о том, что ему пора сбросить вес, - пусть даже и анонимно. *** - Расскажи еще раз, как ты выбрался из подземелья, Алибаба, - промурлыкала Зайнаб. - Я сказал «Симсим, откройся», и это сработало! Дверь широко распахнулась, выпуская меня на волю с двумя огромными мешками драгоценностей и армией прекрасных девиц, готовых исполнить любое мое желание. Если вы понимаете, о чем я, - и Алибаба подмигнул мужской половин собравшихся. Его ответ был встречен громким хохотом и восхищенным свистом. Впрочем, удивляться этому не стоит – в настоящее время очень мало вещей, над которыми от души можно посмеяться. Особенно этим ребятам, у которых голодают семьи, а на руках – следы от кандалов. Касима он нашел в их комнате. Тот сидел, скрестив ноги, и раскуривал одну из своих самокруток. Услышав шаги, Касим обернулся и, заметив Алибабу поманил его к себе. В помещении было темно – масло для ламп в настоящее время было довольно большой роскошью, и поэтому светильники лишний раз не зажигали. Со свечами дело обстояло не лучше. Но Алибаба уже давно привык работать в темноте, поэтому сейчас без труда угадывал очертания предметов, впрочем, сейчас его внимание сфокусировалось на Касиме, на уровне рта которого едва заметным кружком мерцала сигарета. - Твои истории пользуются успехом, - сказал Касим. Он был единственным, кто знал всю правду о подземелье и друзьях Алибабы. И постоянно обрывал речи друга, когда тот пытался рассказать о них. - Они стали бы еще лучше, если бы ты разрешил рассказать о нашем детстве – о том, как мы потеряли наши семьи. О том, как бегали по базару в поисках завалящейся работенки, чтобы купить кусочек хлеба. О том, как учились выживать. - Кому это интересно сейчас? – Касим отвернулся и потушил самокрутку о подошву сандалий. После чего негромко добавил: – Кроме нас с тобой. - А всех остальных словно и не было… - вздохнул Алибаба и потянулся к Касиму, чтобы попросить закурить. Время, проведенное с бандой, не прошло бесследно. Интересно, что Касим пихает в эти самокрутки, если Алибаба до сих пор кашляет, пытаясь их раскурить? Касим схватил друга за запястья и повалил на покрывало. Раздался негромкий хруст – Алибаба придавил своей спиной припасенный со вчерашнего дня хлеб. - Ты помнишь, как в детстве тоже спали вместе, пытаясь согреться? – спросил Касим, проводя пальцами по рукам Алибабы. - Мы и сейчас спим вместе, разве нет? – Алибаба нервно улыбнулся, пытаясь понять, к чему клонит его друг. - А колыбельной нам часто служили стоны твоей матери. - Но она пыталась заработать нам на еду… - возмущенно начал Алибаба, однако Касим наклонился к его лицу совсем уж близко и так же тихо произнес: - Шшш… Я знаю… Дальнейшее до сих пор терялось в сознании Алибабы в виде смазанных воспоминаний. Он помнил, что совершенно не сопротивлялся, предоставляя Касиму полную свободу действий. Наверно, так же делала и его мать, когда уходила к очередному клиенту. Позволяла так же коротко и жадно целовать себя. Так же не обращала внимания на неприятные запахи, крошащийся под телами черствый хлеб и на шорохи за стеной. Наверняка точно так же боялась боли, от ожидания которой твердели соски и вставали дыбом волосы. Но чтобы она ни делала, она делала это всегда за деньги. Алибаба же делал просто ради Касима. Руки Алибабы скользили по его влажному от пота телу. На правой лопатке у Касима до сих пор нащупывался выпуклый шрам, полученный еще в детстве, когда его отец разбил об его спину бутылку. Когда же Алибаба коснулся этого шрама, Касим недовольно рыкнул, дернулся назад, точно раненый зверь, и пришлось тянуться вслед за ним, удерживая его рядом. Смутно помнились взаимные укусы, солоновато-горький вкус кожи, разбитая лампа и испачкавшиеся в масле смуглые руки Касима. Время, бедняки на городских улицах, их банда, встречи с торговцами информацией и даже Абумад той ночью словно стерлись из жизни, оставляя только стоны, дрожащие тела и несколько самокруток под подушкой. И едва слышный шепот: «Приятно видеть, что на этот раз тебя не вырвало». *** В следующий раз они шли по улицам города, чьи дороги выжигал солнечный свет. Свернув на базарную площадь, Касим уверенно направился к одному из ларьков, на прилавках которого красовались вполне невинные с виду фрукты. А на соседних столах толпились цветочные горшки и простенькая ваза с двумя чахлыми розами. Алибаба отвлекся от разговора, разглядывая их, и ни капли не удивился, когда спустя буквально минуту усатый торговец шутливо предложил ему купить «цветок красивый – девушки любить будут». Такое заманчивое предложение вызвало у юноши смешок. Касим вздрогнул и повернулся к нему. Шустрый торговец поспешил предложить розы и ему, только в этот раз вместо любви девушек в разговоре фигурировало слово «скидка». Сообразительный мужчина – сразу догадался, у кого из них в кошеле имеются хоть какие-то деньги. Алибаба кинул быстрый взгляд на своего друга, потом на розы. Касим колебался – а он колебался, Алибаба это отчетливо увидел - всего одно мгновение. - Я тебе вечером подарю кое-что получше этих цветов. Если, конечно, тебя опять не стошнит, - ехидно улыбнулся Касим и вернулся к прерванной беседе. - Это было всего один раз, - вздохнул Алибаба, после чего встал рядом с другом. Сегодняшняя шалость банды Тумана обещает быть веселой, так что лучше как следует к ней подготовиться. Получить нужную информацию, раздобыть новый точильный камень для своих кинжалов и обязательно сходить и плюнуть на ограду дворца Абумада – глупая детская шалость, которая, однако, радовала не одного Алибабу. Во время переговоров Касим несколько раз косился на своего друга, и уголки его губ чуть приподнимались. Быть может, Алибаба не безнадежен и его можно отучить беспокоиться о запахах Балбада, грустных шутках и прочей житейской ерунде? Кто знает… А пока что Касим нежно поглаживал пальцами кошель, который он только что вытащил у своего информатора, отвлекшегося на какую-то шутку Алибабы. Судя по его весу, информатор был не так уж и прост и заслуживал особой беседы в каком-нибудь грязном тупике. А судя по смеху шпиона, шутить Алибаба умел действительно неплохо, за что и будет вечером вознагражден. Возможно, даже дважды. И, засунув кошелек за пояс, Касим вернулся к разговору. Голова у него впервые за долгое время была забита чем-то более приятным, чем война за независимость.