Наверное любому бы не понравилось быть заменой. Быть более доступным, нежели так называемы оригинал. Но ведь главное не то что ты являешься заменой, а то что ты не один. Не так ли? Наверное так и есть. Наверное.
***
Он просто так вломился в мой дом. Пришёл с битой, но ничего особенного не сказал. Он прошёл по белому ковру в грязных ботинках, оставляя свои следы. Устроился на диване в гостиной, молча. Без всяких слов возомнил себя хозяином в моём доме. Он курит в доме. От едкого дыма мне постоянно хочется кашлять. Но я от чего-то совершенно не собираюсь его прогонять. Может потому что все забыли обо мне. Может потому что я слишком одинок, а он хоть как-то скрашивает моё немое и холодное одиночество. Его присутствие напрягало лишь первые несколько суток. А дальше я уже привык. Он ничего особенного не говорит. Лишь изредка может выдать какую-то едкую фразочку и назвать меня именем моего двойника. Но я всё равно откликаюсь на это имя, ведь это лучше, чем ничего. Я не уверен, что он выучит моё имя, ведь я для него лишь замена Джеймса. Он прям так сразу и сказал, когда пришёл в мой дом. Мой… нет, этот дом уже давно не мой. Этот дом ныне наш. Скорее даже более его, чем мой. Но разве я против? Раз этому хаму нравится, то пусть остаётся. Тем более мне бывает приятно просыпаться с утра и видеть его рядом. Мне стало не так одиноко. Теперь же я не один. Он не оставляет меня, что даже удивительно, если учесть что он редкостный подонок, который меняет своих «подстилок» как перчатки. Он не уходит от меня. А если и уходит, то только на ночь. Всего на пару часов. А потом возвращается довольный и ложится спать. Что даже забавно. Да, он редкостный свинтус, который даже не знает обычного слова «спасибо». Он разбрасывает свои шмотки по всему дому и ещё недовольно ворчит, когда я собираю их и складываю в каком-то одном месте. Меня лишь забавляет его ругань. Ведь в эти моменты его внимание полностью обращено на меня, а не на что-то другое. Он не скупится на выражениях. Они всегда такие грубые и грязные. Но от чего я доволен этим?***
Мэттью стоит у плит как всегда и пытается хоть что-то толковое приготовить для этого травоядного американца, который сегодня вернулся ночью позже обычного и отказался даже объяснять, почему задержался. Ещё его знатно потрепал кто-то. Под глазом был лиловый фонарь, несколько зубов выбиты, а нос вообще сломан. Но Стивен отказался принимать вообще какую-либо помощь. Ведь он же у нас сильный, сам должен со всем справляться. Да вот только Мэттью слишком сильно волновался за него. Всё же как-никак они живут вместе. И не очень-то хочется смотреть на избитого Джонса по утрам, и знать, что он отказывается хоть как-то себе помочь или принять какую-либо помощь. С другой же стороны, пусть творит, что хочет. Это его дело. Если ему нравится ходить избитым и чувствовать боль при малейшем движении, то это его выбор. Погружённый в свои мысли Уильямс даже не заметил, как американец тихо вошёл в кухню. Джонс медленно, немного хромая, подошёл у Мэттью и обнял его за талию, утыкаясь носом в шею канадца. Светловолосый вздрогнул от неожиданности и хотел было отвесить оплеуху наглому америкашке, но удержался. — Стив, что тебе нужно? — вздыхает Уильямс. Готовить ему совершенно неудобно, ведь Стивен слишком мешает ему. И в тоже время так не хочется его прогонять. — Ты… — коротко отвечает США.