Твое имя Рокси Лалонд, и ты ходишь в церковь.
Не то, чтобы ты очень веришь в Бога (а веришь ли вообще?), — нет. Но если твоя мама была в более-менее трезвом состоянии, вы заглядывали бы на воскресную службу. Этакая маленькая традиция, связанная с раскаянием в грешных и не очень вещах перед Выдуманным кем-то.
Ты грустно вздыхаешь, но стараешься отогнать это странное наваждение от себя. А то тушь потечет с ресниц и будет видно, что ты плачешь. Но ты же сильная, ты не должна показывать свои чувства. Верно?
Расслабиться бы сейчас.
Эх, ты бы, честно говоря, с радостью сейчас выпила бы еще бокальчик-другой белого полусухого, чтобы расслабиться и развеять печаль.
На самом деле, выпить ты любишь. Даже через чур. Особенно это стало заметным тогда, когда ты потеряла того единственного человека, который, не смотря ни на что, всегда был рядом. Маму.
Мама…
После ее смерти у тебя остался один единственный друг — алкоголь, к которому иногда присоединяются самобичевание и редкие панические атаки. И в свободное от учебы и редкой работы время, ты напиваешься. И так постоянно. Постоянно…
А самое ужасное то, что напиться тебе очень трудно. То есть, ты пьянеешь, чувствуешь, как тяжелеют ноги, а голова наоборот — становится легкой-легкой, как веки слипаются, а язык заплетается, мешая говорить четко и внятно. Но ты продолжаешь думать. Думать ясно, будто и не пила вообще.
Ты помнишь все. Каждую твою пьянку, каждый осуждающий взгляд, каждого доброго прохожего, который тебе хоть как-то пытался помочь. И это самое страшное.
Интересно, чувствовала ли твоя мать тоже самое?
Мама.
Она была слишком молода, чтобы умирать, а ты была слишком мала, чтобы остаться без матери. Наверное, именно отсюда и пошел и весь твой пессимизм, и алкоголизм, и, пожалуй, частичный атеизм.
Твои короткие блондинистые волосы прикрыты светлым платком. Ты делаешь глубокий вздох, собираешься с мыслями и заходишь в храм. Обстановка соответствовала твоим ожиданиям — в храме полно людей, даже слышны некоторые отголоски их молитв или перешептываний между собой, душно и приторно-терпко пахнет свечками. Как всегда.
«Часам к двум все уже разойдутся» — неожиданно в твоей голове появляется эта мысль, и, пожалуй, это не может не успокоить. Ты чересчур не любишь большие скопления людей, но, увы, в храмах такое не редко бывает.
Люди, которые видели тебя в нетрезвом состоянии не один раз, когда видят тебя в толпе, всегда кидают пристальные, яростные и обжигающие взгляды в твою сторону - ты чувствуешь их на своей спине так, будто тебя бьют плетью. До тебя доносится их шепот, и тебя кажется, что весь он - без исключения, о тебе. Еще бы! Девушка с такими плохими манерами как ты, да еще и пьющая, да что она забыла в церкви? Жаль только, что встретиться с ними можно только раз, изредка - два на Пасху, и, возможно, Рождество, вот и не видят твою хорошую сторону, где ты трезва и приходишь молиться почти каждый день. Сами они соблюдают лишь меньшинство из установленных церковных правил, но не прекращают упорно утверждать, что верят в Бога. Придуманный ими Бог всегда прощает все грехи. Как же это удобно.
Ты хотела пройти в свое любимое место — небольшой лестничный проем, стены которого украшены множеством различных узоров. В них - Целый мир. Сколько себя помнишь, вы с матерью всегда вставали там, потому что там никогда нет людей, этой душащей давки. Если подняться на пару ступенек повыше, можно было видеть весь зал, как на ладони.
Каждый раз, стоя там, ты изучала живописные позолоченные узоры, которыми украшены стены, и тут же забывала, что там было, уходя оттуда.
Протиснуться туда не удалось. Слишком большая давка в этот раз.
Так получилось, что ты осталась стоять в одном из первых рядов.
В какой-то момент, неосознанно ты начала петь. Еле слышно, четко и ясно проговаривая слова дуэтом с песней, которую в твоем далеком детстве пел живой хор, но сейчас, этим занимаются колонки.
Некоторые люди, стоящие впереди, оборачиваются, дабы узнать, что, а вернее, кто, является источником звучания столь мелодичного голоса, так хорошо дополняющего всем надоевшую однообразную запись. К счастью, ты не обращаешь внимания на это.
В это Рождество, молитвы читали ученики воскресной школы, изредка подменяя друг друга. На самом деле, ты всегда поражалась тому, как они, не важно, опытные священники или послушники, могут так долго читать молитвы и песнопения, не заикаясь и не теряясь в тексте, написанном на почти-что-неродном-языке, а иногда и рассказывая по памяти.
Следующим на очереди был парень блондин. Его, как и многих других, ты рассматриваешь, изучаешь взглядом. Твое далеко не идеальное зрение тебя подводит, хоть и стоишь ты достаточно близко. Ты пытаешься вглядеться в его лицо…
Все мысли тут же улетучились, когда он начал читать. У тебя сперло дыхание — какой у него замечательный голос!
≪Все грехи, что гнездятся в груди…≫
Ты ловишь себя на мысли о том, что хочешь слушать его и только его, часами, сутками, да хоть целую вечность! На секунду, в твоей голове проскочила мысль о том, что он — ангел, который пришел, чтобы спасти всех, чья душа чиста и невинна. Иногда, он отрывался от священного писания, говоря по памяти, чтобы оглядеть зал своими… э… ты не можешь разглядеть цвет его радужки, по крайней мере, не могла, до тех пор, пока его взгляд не остановился на тебе.
≪…умоляю тебя, отпусти. Не к- ≫
Он замер, смотря тебе в глаза. В твои уставшие, со слегка размазанными стрелками и потекшей тушью, но все равно добрые малинового цвета глаза.
А ты про себя отметила, что его глаза лихорадочно-желтые, яркие, живые… Настоящие и искренние.
Продолжалось это наваждение секунды три — он опомнился и продолжил читать, отведя взгляд в священное писание.
≪Кхм… Н-не кори меня грешной любовью, не терзай от ранения кровью…≫
Черт возьми. Ты готова поклясться чем угодно, что слышишь дрожь в его голосе. Черт.
Это так неправильно… Ноги подкашиваются, дыхание сперло и ты просто хочешь вдохнуть поглубже, хоть как-то отогнать от себя странные мысли, заполнившие твою и без того не очень здоровую голову. Здесь неимоверно жарко, а голова легкая-легкая, веки слипаются и ты не понимаешь, влияет ли на тебя тот бокал шампанского, который заставили тебя выпить девушки с работы со словами: «Ну праздник же!», то ли ты просто заболеваешь, но в любом случае, ты расстегиваешь свое пальто, за что на тебя кидают неодобрительные взгляды пожилые женщины. Им кажется, что твой «наряд» официантки чересчур откровенен для церкви.
— Такая ужасная профессия… — слышишь ты чей-то голос в толпе.
И не можешь не согласиться.
Многие девушки, вроде тебя считают, что официантка — это вполне нетрудная профессия, которая лишь научит держать спину ровно и постоянно улыбаться, да еще и неплохие чаевые платят. Ты тоже так думала.
На самом деле, быть официанткой — это пытка. Унизительная работа. Необходимо терпеть боль от натирающей до крови обуви, молчать, если тебя шлепнут по заднице. Улыбаться, когда тебе говорят: «Что за дерьмо ты принесла, живо уноси!», ведь клиент всегда прав, а ты всего лишь официантка, которая не смеет ему перечить.
≪На путь истинный душу наставь, и любви в мое сердце прибавь. Пусть любовь эта будет счастливой…≫
--…а не черствой, слепой и глумливой, — продолжаешь ты, тихо проговаривая заученные еще в раннем возрасте слова, чье значение ты так и не познала по-настоящему.
Простояла ты до самого конца, до пяти часов, если быть точнее. К этому времени, как и следовало ожидать, в зале почти никого не было — лишь ты, несколько женщин, которые, как ты поняла, пришли вместе, и мужчина средних лет с маленьким мальчиком, который почти с самого начала спал у него на руках. Эти милые, по твоему мнению, люди уже ушли, а ты все еще стоишь, а вернее, сидишь на ступеньках около церкви. Уставив свой взгляд куда-то вверх, ты пытаешься разглядеть звезды. Ничего не видно, лишь еле заметные очертания густых облаков.
— Видать, снег будет.
Он появился рядом с тобой незаметно. Такой тихий и непоколебимый, видно, что уставший, но глаза его все равно все такие же живые и искренние. Он и вправду похож на ангела. Возможно, это и есть твой хранитель?..
Он закурил. Медленно, "взатяг", смакуя каждую порцию обжигающего изнутри яда.
Вы сидите молча.
— Куришь? — ты нарушила тишину, смотря на молчаливого собеседника.
Он выдохнул маленькое серо-белое облачко и тихо заговорил.
— Ага. Я Дирк.
Твои губы растянулись в черно-розовой загадочной улыбке.
— Рокси. Так-к…, а разве курить, это… ну…
— Возможно. Но в первую очередь, я такой же обычный грешник, как и ты, — Будто прочитав твои мысли, ответил Дирк.
Ты смотришь на него почти удивленно, на что он лишь усмехается.
— Хочешь открою тебе секрет? Любой служитель церкви — это самый обычный грешник. Он служит посредником для связи прихожан с Богом и все такое, но за свои грехи отвечает сам. Поверь мне, сис, священники самыми первыми попадут в ад.
— Это так… неправильно.
— Вполне.
Вы сидите еще какое-то время, молча смотря на звезды и медленно падающие с неба снежинки.
— Мне пора, — шепотом говорит Дирк. Затянувшись в последний раз, он тушит бычок о ступеньку и притянув ближе к себе, целует тебя.
Нежно, плавно, и ты от него пьянеешь быстрее, чем от всех вместе взятых алкогольных напитков, стоящих в твоем кухонном шкафу.
— Удачи, Рокс.
Он ушел, а ты, так и не поняв до конца, что это было, выдохнула маленькое облачко дыма, смотря ему в след.
