«Спокойно! Все хорошо. Так надо… Действительно. Вот у меня есть мои родители… и даже тетушка! Что бы я без них делала? Они всегда показывают, как меня любят, поддерживают и заботятся… Даже девочки! Пусть это лишнее, да, и они часто перегибают палку… и лезут не в свое дело… и вечно беспокоят, когда я хочу побыть с Хироси, Жозефиной и остальными… и… стоп! Но! … я всегда чувствую их понимание и опору! Мама… мамочка! Она приняла меня без оговорок такой, какой я захотела быть, и одним своим существованием, взглядом, поведением обещала, что всегда поддержит, примет любое мое решение. Находила нужные слова, когда я и сама в себя не верила. Кем бы я была, если б не она, не они все?.. А он… он ведь мой друг! И в своей манере, тоже поддерживает. Да что там, я ему должна за одно то, что он готов был отдаться на растерзание этим чудовищам в юбках, чтобы вернуть мне Хироси! Да! А у него никого кроме нас нет. И почти никогда не было той любящей семьи, что безоговорочно его принимала бы… Он никогда не чувствовал, что его действительно любят. Но он ведь этого хотел. И наверняка по-прежнему хочет. Скучает по настоящей семье…»
Так Сунако наворачивала круги в коридоре, про себя беседуя с умным человеком — с самой собой. И как она позволила себе оказаться в этой ситуации? Может, уйти пока подобру-поздорову? Никто же все равно не узнает… Вот ведь накрутила ее Касахара! Да и Мачико с Тамао постарались! Стоило узнать, что у Кехея завтра день рождения, они хором принялись вспоминать, как это замечательно, встречать праздник в кругу семьи, и, якобы отстраненно, жалели того, кто лишен этой радости! Сколько всего заставили вспомнить ее саму и внутренне умилиться. И вот тогда уже снова убойно вздохнули: бедный Такано.
Да конечно! Прямо главный страдалец планеты. Где хоть намек на то, что он несчастен? Жрет, спит, мусорит и лезет в ее комнату мешать смотреть кино или играть в компьютерные игры — все как обычно. Но вот одно Но: они уже четыре года жили в особняке, а Сияющее создание напоминало заплутавшего вне времени и пространства — они ни разу не отмечали его день рождения. Кто и заикнулся-то про него в этом году не известно, но парень стал еще раздражительнее, чем обычно.
Ну и пусть бы. Эка невидаль! Но все вокруг умудрились наступить на больную мозоль: семья. Для него это было очень тяжёлой темой. И Сунако всегда крайне чувствительно реагировала на эту его сторону. А день рождения был не просто праздником, который радует порой сам по себе, это была дата, связывающая его с матерью, которая его не приняла. Дата ознаменовавшая появление того, кто оказался никому в этом мире не нужен. В такие моменты ему просто необходима поддержка и встряска, чтобы сам себя не угнетал этими мыслями.
Да, она решилась. Подошла к двери в его комнату и, чтобы точно не передумать, даже не стучась, распахнула ее настежь (почему ему можно, а ей нет?).
— Эй! Ну кто там еще? Накахара, вот че те нужно?! — даже не поднимая лица от подушки, догадался развалившийся на кровати парень. — Ну что я на этот раз натворил? Сожрал твои склянки с заспиртованными гадами?
Она усмехнулась. Зная его аппетит и неразборчивость, вообще-то мог (скольких мороженых, чипсов и прочей еды она не досчиталась за это время? на секунду даже потянуло сбегать проверить, все ли дорогие артефакты на месте, но идею эту она тут же отбросила, потому что иначе, того и гляди, не вернется уже). В комнате было непривычно темно, несмотря на дневной час. Это в ее привычке было наглухо зашторить окна плотной тканью, но не у сияющих же созданий! Совсем раскис. Девушка собрала всю волю в кулак и, зайдя в помещение, проследовала к окну. Вдох, и занавески резко раздвинуты.
— Мрх… ты че творишь?! — сама зажмурившись от яркого света, она не заметила, когда он успел отвернуться от окна. — Чего приперлась?!
Накахара уже начинала злиться. Нет, конечно, замечательно, что она не видит его ослепительную физиономию, но все-таки. Она снова глубоко вздохнула, подошла вплотную к его кровати и, чуть нагнувшись, положила рядом с его предполагаемым лицом яркий сверток, на всякий случай заставив тот пошуршать.
— Что это?
— Ну… — ага, и вот вся решимость испарилась, что теперь говорить изволите? Она не Ной, чтобы радостно возвестить о подарке, всучить, руками одаренного самой же разорвать упаковку и победно наблюдать за реакцией. Желательно, радостной. Сунако лишь пробубнила как можно более серым голосом: — У тебя завтра день рождения. Вот.
— Ага. Ну и?
— Ну что «ну и»?! — она взбесилась. — Упаковка, бантик, праздник! Что это может быть?! Справка из военкомата?!
Кехей соизволил чуть повернуть лицо в ее сторону, чтобы смерить скептическим взглядом.
— Ну с тебя, допустим, станется. Ты б наверняка отметила мое устранение… Ай! За что?!
— За сообразительность!
— Нашлась тоже учительница, — снова подзатыльник, — хватит уже! — еще один. — Не смешно ни разу! — и опять. — Да понял я, понял…
— И что это? — нет уж лучше убедиться.
— Что-что… подарок?
— Да, — короткий кивок головой, и Сунако довольно улыбнулась. Почти по-человечески.
— Ну, невелико прозрение, а от кого?
И радости как не бывало. Она тут же опять помрачнела, аж перекосившись в лице и запричитав, что Сияющее создание невыносимо, обращаясь к каким-то только ей ведомым святым и волхвам потустороннего мира, впитывая в себя их энергетику все больше и больше, почти дойдя до состояния при котором лампы в коридоре лопнут, стекла задребезжат, а вещи, и без того беспорядочно раскиданные по комнате, взметнутся в воздух и затанцуют в такт ее проклятиям.
— Да угомонись ты уже, чего сразу начинаешь-то? — приготовив подарок вместо щита, Кехей сел на кровати и тут только пригляделся к убранству. Кроваво-красная упаковочная бумага и черные ленточки. Черепов и прочей жути, конечно, не наблюдается, но мысль-то появилась…
— Сразу? Сразу?! — почти верещала девушка. — Я тут стараюсь ради него, а он еще и… — она услышала шум раскрываемой обертки и почти мгновенно осеклась, резко угомонившись и замерев в ожидании.
Он вытащил и разложил на одеяле свитер. Его размера. Теплый, мягкий, уже на вид удобный. И в цветах светофора. Парень усмехнулся. Ну конечно, кто бы еще мог это сделать? Сейчас главное удержать скупую мужскую слезу, настойчиво рвущуюся на глаза.
— А чего сегодня-то? Ты проспорила необходимость меня поздравить и поспешила побыстрее избавиться от обязанности?
Девушка закатила глаза и, посчитав бессмысленным тратить на него свои нервы и силы, быстрым, но тяжелым шагом проследовала на выход.
— Накахара! — и замерла у самой двери, услышав в его тихом голосе что-то искренне и мягкое. — Спасибо тебе.
Она оглянулась. Он сидел к ней спиной, чуть сгорбившись и не выпуская подарка из рук. А вот если бы обернулся, то видел бы, как сияет ее улыбка.
«Не за что, Сияющее создание! У тебя будет день рождения. И еще какой!»
***
Вернувшись из института во вполне бодром расположении духа, Кехей громогласно оповестил о себе, хлопнув входной дверью, ожидая реакции своих сожителей (это у него сегодня пары допоздна, а эти-то 4 лентяя давно должны быть дома, и раз даже Накахара сподобилась подарить подарок, то парни тоже не могли забыть про него). Однако ответом ему служила тишина. Абсолютная. Мертвая. И какие там еще бывают эпитеты при описании факта, что дом пуст, и про тебя все элементарно забыли, бросив в твой же день рождения. Нигде даже ни одного шороха не слышно. А такое хорошее со вчерашнего вечера настроение стремительно начало ухудшаться.
Надувшись, он разулся и неторопливо поплелся к лестнице, намереваясь подняться к себе, потом передумал и завернул в направлении гостиной. Ну и пусть никого нет. Сдались они ему. Тем более что отмечать он не собирался. Что вообще может быть лучше, чем в тишине и покое посидеть перед теликом, не выслушивая никаких претензий и делая только то, что самому хочется? Размышляя таким образом и становясь все смурнее, он добрался до мягкого четырехногого друга, не замечая ничего вокруг. И уже в процессе приседания расслабленного тела, зрение заприметило резкое движение где-то сбоку, а громкий хлопок заставил подпрыгнуть обратно, длинные ноги — зацепиться за столик, а все туловище — очень интимно поприветствовать не диванные подушки, а паркет, радушно отбросивший с себя ковер, чтобы ничто не мешало их свиданию.
Когда организм слегка пришел в себя от радости встречи, слух неприятно резанул гул праздничных дудок и криков, и, судя по характерному звуку, в воздух взметнулось конфетти. Взметнулось оно каким-то странным, даже загадочным образом именно туда, куда приподнялось лицо юноши, пытавшегося преодолеть гравитационное притяжение к такому любящему полу, в результате чего, не успев осознать, что за разноцветная масса идет на сближение, уже в следующую секунду он усиленно отплевывался цветными бумажками, едва не упав в объятия паркета снова. Надеясь все же разобраться в царящем бардаке и когда-нибудь распрощаться со своим горизонтальным приятелем, Кехей на карачках попятился к дивану, как ему казалось в сторону противоположную той, где располагалась вражеская артиллерия. Он не учел только того, что, не приметив его в строго вертикальном или хотя бы сидячем положении, атакующие решили сменить свою дислокацию и посмотреть, куда же он пропал. Поэтому скоренько пятясь в процессе отползания, он сам налетел на тех, от кого удирал. Кто-то вскрикнул и умудрился в короткое мгновение уложить много емких высказываний до боли знакомым голосом, и рухнул прямо на блондина, с руганью припечатывая его назад к деревянному лакированному настилу.
— Да чтоб вас всех, Накахара! — взвыл парень, капитулировав и признавая пол своим новым домом.
— С днем рождения тебя, чертово Сияющее создание! — прошипела Сунако, чувствуя, как саданулась коленкой и пытаясь понять, как ей теперь встать, учитывая, что с одной стороны возвышался диван, с другой — журнальный столик, а снизу лежало костлявое тело, растянувшееся своими длинными конечностями далеко и вперед, и назад.
— А вы хорошо смотритесь, — непристойно хихикнул Ран, оглядывая все со стороны, за что тут же получил синхронный удар по обеим лодыжкам, ойкнул, сам чуть не упав, но зато придав заворочавшейся на полу парочке ощутимое ускорение.
Уже через минуту в результате нескольких акробатических этюдов растрепанные, запыхавшиеся, облепленные мелкими бумажными кружочками и чрезвычайно хмурые эти двое расползлись по разным краям дивана, с ненавистью посматривая друг на друга.
Рядом скулил и стонал Ранмару, выставляя себя тяжело покалеченным этими извергами, его искренне жалела Тамао (кто еще был из них двоих тут больше рад — вопрос), и игнорировали остальные: Ной по-прежнему вдохновенно улыбалась, даже не отведя дудку от лица (и уже предвкушала интимный разговор с Сунако на тему ощущений от «такой романтичной близости с любимым парнем»); Такенага прикидывал, пора ли отходить на безопасное расстояние и стоит ли напоминать про подарки в своих руках; а Юки забился куда-то за диван, пряча свою хлопушку, которую чуть не выронил в ответственный момент, и как раз тогда выстрелил содержимым в лицо другу. Особняк Накахара, во всей красе…
***
И все же вечер прошел чудесно. В атмосфере веселья и уюта. В кругу пусть не родных по крови, но самых близких ему (да и друг другу) людей. В кругу семьи. Семьи, где без потасовок, краткосрочных ураганов, сплошь навязчивых и навязываемых идей не обходится ни дня. А еще без вкусной еды, всеобщей заботы (даже если завуалированной), всепоглощающего тепла и абсолютной искренности. И этот вечер был посвящен ему. И он ни секундочки не чувствовал себя ненужным, чужим…
Все затеяли очередную игру. Посмеиваясь, именинник взял перекур, подмечая, что вызов ему сейчас бросить некому. И куда это вдруг свалила Накахара, которая (он это знал наверняка и чувствовал всеми фибрами души) поработала основным организатором? Так не пойдет, нечего увиливать от праздника. Уж от его праздника совершенно точно! Может, на кухне? Убирается, досыта накормив всех его любимыми жареными креветками?
— Эй, Накахара… может, тебе это… помочь надо?
— Н-нет! — она резко развернулась на голос, прозвучавший в дверях кухни. Странно, но не похоже, что она тут что-то делала.
— Ты чего, все еще дуешься? Ну ты ж сама на меня упала! — что еще ей взбрело в голову, что она прячется тут? — Ну хочешь, я даже извинюсь, я сегодня добрый. — он гордо вздернул нос, улыбаясь. И вдруг в глазах заплясали привычные хитринки. — А, Накахара? Хочешь? — и двинулся на нее, словно лис к жертве.
В следующую же секунду от веселья не осталось и следа. Он замер, воистину словно громом пораженный: Сунако сама преодолела расстояние между ними и крепко обняла верзилу.
— С праздником тебя, Сияющее создание!
Вспоминая все, что было связано с семьей, она поняла, чего он был лишен все эти годы помимо прочего: простых человеческих объятий. Теплых, ласковых, поддерживающих… И хотя для нее самой это представлялось еще той пыткой, она могла припомнить пару должков ему, что придавало сил потерпеть. Да и все-таки он ее друг…
Натянутая струна, в которую было превратился парень, стала потихонечку ослабевать, расслабляться и робко отвечать на объятие, аккуратно, нежно, словно боялся спугнуть. Все его существо представлялось таким… благодарным, что вовсе даже оказалось не страшно. Даже приятно: подарить чуточку заботы и тепла своему близкому. И получить такой тихий, но невероятно емкий шепот в ответ:
— Спасибо.
