Where Did All The Love Go?

      Can't see the signs of a real change a comin'?       Take another sip from your hobo's wine       Get yourself a million miles from the concrete jungle.*

             - Эйкка, а ты в курсе, что в сайменском озере осталось всего около трехсот нерп, и через пять лет они могут совсем исчезнуть? – произнес Пертту, не глядя на согруппника, а уставившись куда-то в телефон.       - Пертту, а ты в курсе, что у нас через две недели тур, а ты выглядишь, как пережравший гороха хомяк, хотя обещал, что похудеешь?       - А тебе что, не нравятся мои прекрасные округлые формы? – отложив мобильный, он встал, летящей походкой прошествовал к Эйкке и без объявления войны плюхнулся тому прямо на колени. Рука Топпинена скользнула по талии Пертту, стараясь объять необъятное, при этом не давая тому свалиться на пол.       - Знаешь, милый, - в его голосе слышался неприкрытый сарказм. – Когда ты был дрищом, то нравился мне гораздо больше. Хотя твои кости и выпирали в самых неподходящих местах, но это не грозило мне быть раздавленным под весом твоей толстой задницы.       - И вовсе она не толстая, ты придираешься…       Пертту насупился и отвернулся, однако, с коленей Топпинена так и не слез, продолжая сидеть и бурчать что-то едва различимое о трудной судьбе нерп и его самого. Эйкка лишь только усмехнулся. Он перевел взгляд на экран компьютера, где уже битый час составлял сет-лист ближайших концертов, однако мысли его так или иначе отвлекались на присутствующего слишком близко Пертту. Бросив в итоге свое бесполезное занятие по упорядочиванию треков на листе форматом А4, Эйкка воззрился на друга, вглядываясь в до боли знакомые черты. Он отчетливо помнил Пертту в разные периоды жизни и их совместного творчества, знал наизусть татуировки на руке, которая, к слову сказать, сейчас неосознанно теребила край эйккиной футболки. Он мог с точностью до месяца и года назвать, когда и в какой цвет Пертту красил волосы. Он безошибочно угадывал настроение и моменты, когда можно пошутить над другом, а когда лучше оставить свое мнение при себе и просто подойти, обнять, не требуя никаких объяснений.       Погружаясь все глубже в дебри своих мыслей, Эйкка, сам того не заметив, чувствовал, что Пертту отчего-то мерзнет. И правда, в студии было достаточно прохладно, но чтобы такие холодные руки да еще и под теплой кофтой… Он крепче прижал к себе продрогшее тело, а Пертту неосознанно накрыл ладонями обнявшую его руку. Тем временем Эйкка все дальше и дальше проваливался в калейдоскоп воспоминаний.       Раньше все было совсем не так. В каждый тур они собирались, как на праздник и одновременно будто в бой. Пертту носился, как заведенный, устраивая вокруг столько шума, что уже даже обычно спокойный Пааво просил его угомониться, сесть и помолчать. А Эйкка всегда защищал самого младшего из группы. Конечно, он же почти ребенок, что с него взять? Ребенок же тем временем был уже далеко не ребенок, однако, все так же мог позволить себе глупые шуточки и почти детские выходки. А еще он всегда мог подойти к Эйкке, обнять его, притянуть к себе за шею, ткнуться носом в щеку и сказать какую-нибудь ерунду. А Эйкка смеялся в ответ, обнимал худющее, как будто его не кормят вовсе, тело и чувствовал отчего-то себя в те моменты абсолютнейше счастливым.       А еще он помнил, как Пертту смотрел на него на концертах – горящие глаза, готовые прожечь насквозь любого, кто приблизится к нему ближе, чем на пару метров. Эйкку это никогда не пугало. Он подходил совсем близко, наклонялся к Пертту настолько, чтобы почувствовать запах его волос, а тот в свою очередь поднимал голову, смотрел в глаза, и было в том взгляде что-то такое, чего не видели остальные. Ни согруппники, ни зрители – никто. Это был только их момент, один на двоих. Их песня, их музыка, их инквизишн симфони. А после концерта в душном турбасе, когда все уже давно спали, а Эйкка сидел на диване, словно бы ждал чего-то, Пертту тихо проскальзывал к нему на колени, обнимал за шею и говорил… Много-много говорил, а иногда что-то тихо напевал себе под нос, или просто молчал. Но так они могли просидеть и всю ночь, словно бы сохраняя и обмениваясь энергией между друг-другом, заряжаясь, как аккумулятор от сети.       Так было раньше, но не теперь. Что-то неуловимо и неотвратимо менялось. Время шло, забирая у Пертту бесшабашность, а у Эйкки – Пертту. Топпинен знал, что это однажды случится, но, наверное, просто не был к этому готов.       - Знаете, парни, - обратился он ко всем присутствующим в студии членам группы. – Мне кажется, мы все-таки постарели. Нет в нас былого огня…       Эйкка похлопал Пертту по плечу, а тот поднял глаза и посмотрел на него сквозь занавес упавших на лицо волос. Губы Кивилааксо тронула легкая улыбка, будто бы он отлично понимал, о чем думал друг последние несколько минут.       - Ну это ты за себя говори, - ответил откуда-то из угла Пааво, который до этого возился с замком на чехле от виолончели. Там еще с прошлого тура заедал механизм, и стоило бы уже с ним разобраться. – Во мне еще ого-го сколько огня!       И он подмигнул парням и одарил их той самой своей фирменной улыбкой, с которой обычно посматривал на девушек в первых рядах зрительного зала.       - Ладно, хорошо, уговорил, - Эйкка рассмеялся и поднял руки, сдаваясь и соглашаясь. – Однако, мы действительно уже не те.       От той тоски, которая так и сквозила в голосе виолончелиста, Пертту стало неуютно. Он поежился и хотел, было, встать, но Эйкка отчего-то не позволил. Он снова притянул его к себе, усаживая обратно на колени, а подбородок опустил Пертту на плечо. Тот немного поелозил, устраиваясь поудобнее, и вскоре затих, расслабляясь в таких знакомых объятиях. Некоторое время они сидели неподвижно. Эйкка слушал возню Микко и Пааво с инструментами, а Пертту ощущал горячее дыхание где-то в районе уха. Он даже ненадолго прикрыл глаза и попробовал представить, что они снова в турбасе, как и много лет назад, сидят в пустой комнатке после очередного выматывающего шоу. У него почти получилось поймать ту волну, то настроение, он почти смог поверить, что все это еще можно вернуть…       - Знаете, парни, - голос Микко вывел его из забытья и заставил открыть глаза. – А мне кажется, мы с вами еще зажжем.       Он хлопнул по спине стоящего рядом Пааво. Тот тоже ободряюще улыбнулся.       - Эйкка, - тихонько позвал Пертту так, чтобы никто больше не слышал. – Как ты думаешь, куда девается любовь?       - Не знаю, Пертту, - немного задумавшись, ответил тот. – Я не знаю…