Как раньше уже не будет.

Разжеванный во рту фильтр сигареты доводил чуть ли не до тошноты. За полчаса – так и не прикуренная. Ога пританцовывающим движением прокручивается вокруг своей оси, не ожидая, что в городе окажется настолько холодно. Его взгляд мельком цепляется за проезжающий мимо старенький фургончик с зияющими проталинами старой светлой краски в тех местах, где отвалилась от сырости и времени последняя, ярко-оранжевая, потом он снова возвращается к созерцанию здания, рядом с которым находился. На улице почти зима, и Ога мысленно прикидывает, что где-то в это время должны быть Новогодние каникулы. Снег не выпадал, но не надеть хотя бы перчаток было сверхидиотизмом. К идиотам Ога себя не приписывал, ну а кто же знал, что его варежки захотят совершить еще одну халявную поездку в метро. Он снова пережевывает сигарету – может, стоило покупать чупа-чупсы, от них хотя бы блевать не тянет – когда прозрачные двери начинают хлопать, выпуская наружу огромную тучу студентов. С последнего раза Ога не виделся с Фуруичи месяцев 7, аккурат перед покушением на Вельзевула и Энна. Некто возжелал прервать королевскую линию, и за эту пору Татсуми вообще не был уверен, удастся ли им встретиться. Где-то в душе он понимал, что приходить снова, когда был дан такой прекрасный шанс порвать со всем окончательно и забыть, было глупостью. Но справиться с собой не смог, как обычно в такие моменты, стоило только руке неосознанно потянуться к зудящей болячке, что бы снова расковырять ту до крови. Он видит Фуруичи, который что-то втемяшивает группке парней, а у тех сразу скисшие лица – зовут они его куда, что ли – но в итоге блондин качает головой и быстрым шагом направляется к Оге. На лице у него привычная для студентов будничная усталость, припудренная растерянностью пополам с удивлением. Ога хотел было широко улыбнуться ему, махнуть рукой или просто хлопнуть друга по плечу, но вместо этого он чуть заметно кивает, отвечая на такое же тихое «Привет». А у самого в эту секунду внутри словно волной бьет и кажется, что тело ноет не от давнишних ран, и мышцы от боли выкручивает вместо души. - До сих пор не могу, - сообщает Ога, замечая направленный на сигарету взгляд, сразу же выбросив ту на тротуар. Отвратительное ощущение размокшего фильтра во рту пропало, но не окончательно. Ога уже привык и почти не обращает на неудобство внимания. Только подшучиват про себя: 21 год, а сделать последний шажочек на верную дорожку рака легких смелости не хватает. Внутри еще что-то держит, что-то из последних табу. - И самое прикольное знаешь, в чем? – продолжает говорить Ога, пока они идут по оживленной улице. – Выбросив, я все равно иду покупать блок, и его настигает та же судьба. - Замени чупа-чупсами или жвачкой, - серьезно советует Фуруичи. Скажи Ога, что думал о том же 10 минут назад, они бы могли посмеяться над этим. Раньше могли бы. - Долго ждал? - Не, вообще думал, не заметишь. - Увидел, когда лекция к концу подходила. Я как раз у окна сижу. - А… - История, - предугадывает вопрос Фуруичи. Он скоро оканчивает институт, поэтому, после дневной учебы, приходится посещать дополнительные вечерние пары, направленные на более углубленное изучение предмета и повторение материала. - Да ладно, - не верит Ога и насмешливо хмыкает. – Ты ненавидишь длинные истории, с чего это вдруг… Фуруичи безразлично пожимает плечами. Парни сходят с дороги в переулок, а дальше, после нескольких поворотов, выходят на обычную улицу, коротким путем ведущую к станции метро, у небольшого торгового центра. Ога таким путем никогда не ходил, но по магазину смог определить, где примерно они сейчас находились. И все же, разговор не клеился. А чего ты хотел? Приятно и беззаботно провести остаток времени? - Я сегодня снова ухожу, - ляпает Ога. И только потом до него доходит, что сейчас он прямым текстом сообщил, что когда-то начавшиеся проблемы даже не думали заканчиваться, наоборот, в геометрической прогрессии продолжали увеличивать свои масштабы и по сей день. Те 16 лет были еще цветочками. В 18 их всех чуть не убили. После использования салфеток у Фуруичи здорово пошатнулось здоровье – для него действительно было все серьезно, и он принимает решение порвать со всей этой демонической фигней раз и навсегда. В свои 18 Ога воюет в другом мире, а Фуруичи, отказавшись от всего, начинает новую жизнь. Но Ога не отпускал, продолжал приходить. Раз в неделю, раз в месяц, не появлялся год… Пришел снова. Они отдалялись друг от друга с такой стремительной скоростью, с какой не падает человек с крыши небоскреба. У тишины между ними как будто кто—то невидимый каждый раз прибавлял громкость. Сейчас Ога думает, что их дружба похожа на тот старенький фургончик, такая же покореженная, побитая и еле движущаяся, со всеми «ранами» и «дырами». - Иди с нами, - скороговоркой выпаливает он в ответ на молчание. Ткань куртки хрустит, чужие пальцы с силой впиваются в локоть Фуруичи, и тому вынужденно приходится замедлить шаг, потом остановиться. У Оги четко выражены линии скул, он плотно сжимает челюсти – Такаюки знает, но не решается перевести взгляд выше, на глаза. Вместо этого он крепко сжимает ключ в кармане, который помогает удостовериться ему в том, что сейчас реальность, а не еще один кошмар. - Прекрати страдать фигней. Какой, к хренам, институт? Начиная со средней школы, с нашей дружбы, ты должен был понять: у тебя никогда не будет нормального будущего. Вернись в реальность, идем со мной. Вкрадчивый, отчетливый голос проникает глубже в мозг, заползает под одежду и у Фуруичи от этого мурашки по коже. На душе скребут кошки. Огин дар убеждения - это нечто невероятное, и сопротивляться ему очень больно. Ога, лучше откуси себе язык – думает Такаюки. Мысль в голове Оги крутится похожая. От волнения у него скручивает живот, а кожу на спине, казалось, будто снова раздирают. Он чувствует себя ужасно, потому что соображает, что его эгоистичность разрушила последнее. Как глупый ребенок, которому сказали нельзя и который все равно тянется к дорогой игрушке своими неуклюжими ручками, и, вздрогнув от внезапного шороха, в итоге разбивает ее. Это конец. Как раньше уже не будет. Никогда. Фуруичи чуть улыбается, но улыбка не выходит такой, когда чему-то действительно рад. Ответно сжимает ладонь Оги, а потом сбрасывает ее со своего локтя. Такаюки бьет озноб, и со стороны, наверное, немного заметно. Поэтому, когда в его голос вселяются осиплые нотки, он не удивляется: - Я слабый, Ога. - Чепуха. Не ври сам себе… - Я слабый – поэтому я побоялся идти дальше. Мне казалось, что я начинаю тянуть тебя назад, когда обещал, что буду идти с тобой плечом к плечу. Я отставал: не справлялся с последствиями. Наши дороги шли рядом до определенного момента и все… Фуруичи сделал паузу и шмыгнул носом. У него насморк, только и всего. Может, горло еще болит. Он-то без шарфа, куртка нараспашку – Ога видит – а тут ветер, колючий, подхватывает серебряные пряди, и на какое-то мгновение у Фуруичи прическа ежиком. С неловкостью Оге приходится дотронуться до чужого лба, ладонью сгребая непослушную челку на затылок. Случись такое в свое время, он сжал бы кулак вместе с белыми волосами между пальцами, как можно больнее, и двинул Фуричи лбом в лоб, что бы нюни ни развешивал. - Мне тяжело дался тот выбор. И сейчас, стоит только тебе появиться, я начинаю сомневаться в его правильности. И все мои убеждения, сказанные самому себе, резко теряют свою значимость. Но раз уж все кончено, ты не можешь оставить и просто уйти. Как будто издеваешься… Как раз в твоем стиле - Прости, - говорит Ога и отступает на полшага. Сжимает губы, а потом выдыхает с усмешкой, - Как раньше… - Не будет, - заканчивает Фуруичи. Ога смотрит некоторое время ему вслед. Потом роется в кармане, выуживая оттуда затертую пачку. В ней оказывается последняя сигарета. Все только и шло к этому. Просто он, идиот, своими эгоцентрическими выходками только ускорил процесс, сделав его больнее для них обоих. С того момента, как их забросило по разные стороны, не стоило даже верить в то, что все было бы возможно отыграть заново, вернуть назад. Да будь Фуруичи хоть в триллион раз слабее, не имело значения, есть от него польза или дополнительная куча проблем – Ога просто настолько привык к нему, что не мог так легко освободиться от этой привязанности. Когда дым ударил в нос, а голову с непривычки немного повело, на лице Оги все еще сохранялась невеселая полуулыбка, со стороны больше напоминающая оскал. - А казалось бы, так просто, - цыкает он, вынимая сигарету изо рта. Время прошло. Красный огонек становиться единственным спутником на пути к…