Разрывает

      Даже когда кажется, что все хорошо, все за один миг может стать плохим. Конкретно плохим. Хотя, даже когда не кажется, все действительно может стать ужасным.        Внутри обрывается какая-то тонкая ниточка, разрушается последняя тонкая грань, и я чуть наклоняюсь, прижав ладонь к груди. Господи, как больно, как же больно… Хватаясь за стенку, встаю, а в висках начинает бешено стучать, и я обессиленно падаю обратно на стул, больно ударившись головой о стенку. Тишина всегда подкрадывается незаметно, накладывая лапы на сердце, заставляя его биться быстрее и громче, заглушая все остальные звуки; так, как могло бы делать существо похуже её.        Лихорадочно мелькают мысли: «А может, это странно, что тишина — живое? А может, странно? Нет, мне нужно уйти отсюда». Я понимаю: в комнате никого нет, кроме меня, теней и… нет, никого. Кроме тишины, скалящей на меня клыки из самого дальнего угла. Кроме ужаса, витающего вокруг меня в виде чудесного ореола, и вижу благодаря ему я просто великолепно. А может, я просто вижу благодаря глазам? Просто умею? Эта мысль отметается мигом; нет, я никогда не видела хорошо в темноте, у меня ведь плохое зрение. Да, это Тишина, скалящая клыки.        Ноги почему-то стали ватными, и как бы я не пыталась, подняться и просто-напросто включить свет у меня не выходит. Более того: просто встать не могу, чтобы включить свет, а существо, сидящее в моей комнате в самом темном углу, едва слышно рычит. Я вздрагиваю, и сердце пропускает один удар. Хотя, я иногда задумываюсь, сколько же оно ударов пропустило за то время, пока Тишина поселилась у меня в доме (во мне), и сколько успело пропустить до того, как я пугалась любого шороха. Наверное, очень много. Мысли об этом помогают мне отвлечься от блеска острых клыков, отрешиться от реальности. Или же, или же, или же… и так до бесконечности. Все мне помогает, разумеется?        Существо протягивает ко мне лапы-тени, и я поспешно поднимаю ноги, чтобы оно не коснулось их. Вот поэтому я и стала сидеть с поджатыми ногами: из-за Тишины, которая хочет заставить меня сделать много что, что я не хочу. Иногда она шепчет мне (и я испуганно озираюсь): «Дорогая, что ж ты пугаешься? Может, хватит сдерживать себя? В тебе так много ненависти». Я не слушаю; я никогда её не слушаю. А голос у Тишины будто вкрадчиво шелестит, спрашивая про сокровенные мечты и желания и тем же обманчиво-мягким голосом опровергает их. «Ну что же, дорогая, это невозможно». Я её не слушаю (но запоминаю).        Существо снова рычит, и склизкие лианы-тени ползут по ножкам стула, касаясь колен. Хочется закричать, да только что-то внутри сдавило так, что я бы хотела хотя бы воздух вдохнуть.        В комнате почему-то становится холодно, и кончики пальцев коченеют. Ими, дрожащими, я пытаюсь дотронуться до лап Тишины, но пальцы проходят сквозь них, и от этого я замираю, а сердце пропускает два удара. Снова гулко бьется в полнейшей тишине, и этот звук бьет по ушам, вызывая желание заткнуть их. И вырвать сердце к черту.        Снова рык, и Тишина больше не скалит зубы-клыки из темного угла, потому что она продвигается ко мне. Тихий шепот «Ну что же, дорогая…» и мой крик (все-таки разорвала оковы). И снова тишина.        Сердце снова бьется нормально. Шумит ноутбук, перерабатывая какую-то информацию. Я облегченно вздыхаю и накрываю ноги одеялом. Поворачиваюсь к экрану.        БЛАГОДАРЮ ЗА ИГРУ, ДОРОГАЯ.        Последняя ниточка.        Оборвалась ли?        Я не знаю.