Что-то личное

«Saa hajimaru...» — А ну прекращай петь на морозе, простынешь же! — прокричала Милен, путаясь в длинном шарфе. — Хочешь опять лишиться голоса? — От пения голос не пропадает! — беззаботно откликнулся Басара. — Дай порадоваться, мы ведь скоро улетаем отсюда. Дай насладиться этим ветерком! — Этот ветерок нормальные люди называют снежной бурей! — разобравшись наконец с одеждой, Милен предприняла ещё одну попытку воззвать к здравому смыслу Некки Басары. — Давай уже в дом! — Saa hajimaru... — О Боже, это бесполезно, — фыркнула Милен и начала пробираться по снегу в сторону тёплой гостиной. Басара снова остался один. На леденящем ветру действительно было сложно играть — от одного прикосновения к металлическим струнам пальцы мгновенно замерзали; поэтому Басара просто пел от всей души, в полный голос. Однако он был не один. — Kotoba dakeja... — Сильный женский голос невиданной мощью обрушился, на секунду заставив замереть даже снежную стихию. — Todokanai... — подхватил Басара вместо приветствия. Дуэтом песня звучала более полноценно, более... завершённо. — Знаешь, Эмирия... — Басара сидел на руках и гигантской девушки. — Иногда мне кажется, что наши голоса созданы друг для друга. — Песня же идет от сердца, ты сам мне об этом сказал. — Ветер трепал зеленые волосы Эмирии. — Папа говорил, что каждый человек был рожден с половиной сердца, чтобы найти своего возлюбленного и объединиться с ним. Кто-то в это верит. — Звучит красиво, — усмехнулся Басара. Эмирия взглянула на него. Мыслями, казалось, он был не здесь, он уже придумывал новую песню. Песню, которая обязательно станет прекрасной. — Это легенда микронов, Басара. У нас, зентради, нет легенд. И нас создавали бессердечными. Я же наполовину зентради, у меня только четвертинка сердца. Несмотря на компанию Некки, Эмирии было грустно и одиноко. Скоро звезда «Fire Bomber» улетит, оставляя её здесь, на Богом забытой планете. После того, как он раскрыл перед ней душу — и она открылась в ответ, оказывается, он всегда такой. Он всегда — душа нараспашку, готов верить и делиться счастьем с каждым. Это было прекрасно, но иногда хотелось чего-то другого. Личного. Того, что было бы только для нее, ни для кого другого. — Подумаешь, глупая легенда! — внезапно рассмеялся Басара, — И твоя, и моя душа безгранична, пока ты поёшь, пока ты можешь петь! Пой, Эмирия, пой! Вместе со мной. И запел, не дожидаясь. Новую песню, которую Эмирия раньше никогда не слышала, но радостно подхватила вслед за ним. Песню о звёздах, о вечном огне миллиардов солнц, о музыке, которая живет вместе с Вселенной. Ветер усилился, но оба певца этого даже не заметили, им было не до этого. Петь, пока не кончится дыхание, а потом резко вдохнуть морозный воздух, обжигающе холодный. И вместе рассмеяться, радуясь слаженному дуэту. — Что это за песня, Басара? — пытаясь восстановить дыхание, пробормотала Эмирия. От её шепота осыпались снежные вершины вдали. — Это твоя песня, Эмирия. Точнее, наша песня — только наша. Моя и твоя. Некки Басара улыбался, глядя в удивленные глаза девушки. — Только наша. Когда я вернусь, споём её ещё раз, вместе. — Обязательно? — Обязательно. Эмирия смотрела вслед улетающему истребителю. Алая искорка «Валькирии» становилась меньше и меньше, пока не погасла вдали, смешавшись со светом множества звёзд. Небо было необычайно ясным, словно даже стихия притихла, провожая великого музыканта. И когда уснули все жители гор, когда погасли последние окна деревни, Эмирия сидела возле радиоприемника и улыбалась. Он вернётся. Обязательно вернётся. «Saa hajimaru...»