До-ре-ми

* * * Великий и ужасный Contra Mundi лениво перевернул очередную страницу толкового словаря. Небо плотно закутало город в серую дождливую шаль, и сквозь ее холодную бахрому с трудом можно было разглядеть фасады зданий, ограды парков, вывески на дверях магазинчиков. Унылые фигуры прохожих казались серыми размытыми кляксами на листах тетради, разлинованной мостовыми. Дождь стучался в окна резиденции с некой издевкой, как будто бросая вызов Каину, вот уже три дня находившемуся в плену у безжалостной погоды. Выйти на улицу было невозможно, делать было нечего. Дождь приводил фюрера в уныние, и тот посвящал свой досуг бесчисленным бубликам с уксусом и листанию всяких журнальчиков. Журнальчики быстро кончались, и Каин скучал. Поэтому, увидев огромный талмуд на столе у Хельги, фюрер обрадовался: книженция толстая, хоть облистайся. К тому же, говорят, такая литература повышает интеллектуальный уровень. А у Хельги, оказывается, есть мечта стать интеллектуалом! Стащивши у ведьмы словарь, Каин спрятался в библиотеке и погрузился в нелегкий процесс окультуривания, который вскоре сменился процессом обалдения. Убедившись в том, что лингвистика не его стихия, Contra Mundi, медленно сосчитав до десяти, погрузился в состояние легкой меланхолии, граничившей с безысходной депрессией. Скука! Самым обидным было то, что он, будучи противным и вредным под стать погоде, отправил всех членов Ордена на важное задание. С самого утра целая бригада под предводительством Дитриха рыскала по промокшему октябрьскому лесу в поисках… грибов. Богатая фантазия Каина прекрасно сочеталась с его наклонностями мучителя. Захотелось фюреру свежесобранных опят с хреном и перцем, и благословил он коллег на подвиги ратные. Орденцы напялили плащ-палатки и потопали в лес. Больше всех возмущался Каспар. Мятая грубая ткань плащ-палатки не была предназначена для его нежной кожи. Ему быстро дали понять, если фюрер не получит грибов, то нежная кожа Каспара станет превосходным материалом для новой сумочки Хельги. Молча взяв корзинки, герои ушли на грибной фронт. Теперь, сидя в холодном опустевшем доме, Каин завидовал грибникам. Им было сейчас весело, а ему скучно. Внезапно до удрученного Каина долетели звуки какой-то мелодии. Скуку как рукой сняло. Во взгляде снова появился интерес к жизни и жажда к знаниям. Лингвист из него никакой, но к музыке он страсть имеет. Загадочно улыбаясь, Каин встал с кресла и летящей походкой поплыл в комнату Исаака. * * * Фон Кэмпфер благодарил судьбу за то, что она так вовремя ниспослала ему простуду. Именно больное горло и легкий озноб спасли Исаака от опасного грибного предприятия. Наступило счастье. В кои-то веки в доме было тихо, никто не орал, не визжал, не ругался. Тишина. Такая безмятежная атмосфера располагала к творчеству. Почему бы не поиграть на домашнем органе, занимавшем половину его комнаты? Только Исаак мог одновременно перебирать клавиши правой рукой, держать бокал вина в левой руке, а в зубах стиснуть успокаивающую сигариллу. Идиллия фон Кэмпфера оборвалась на печальной ноте: в комнату вплыл фюрер, всем своим видом показывая, что он зашел просто так, спросить, как дела. При этом у него была такая довольная и таинственная физиономия, что при виде ее Исаак подавился сигариллой. - Как дела, Исаак? – ласково спросил Каин. - Живем потихоньку, - с опаской ответил Panzer Magier. Он еще не знал, радоваться ли визиту заботливого фюрера или нет. Каин все также дружелюбно оглядывался по сторонам. - Интересненько тут у тебя. Уютненько. Исаак нервно сглотнул. Внимание фюрера приковал странный предмет, занимавший полкомнаты. - Ух ты! Я не знал, что ты такой модник! – фюрер хитренько подмигнул. Исаак потерял остатки логики. Видя замешательство своего подчиненного, Каин пояснил: - Шкаф у тебя впечатляющий. Туда можно швейную фабрику запихнуть, - Contra Mundi кивнул в сторону громадины. - Это музыкальный инструмент, - повысил эрудицию фюрера Исаак. В глазах крусника вспыхнул интерес. Благоговейно глядя на орган, Каин восхитился: - Значит, шкаф – это музыкальный инструмент? Теперь понятно, почему он такие звуки издает, когда я дверь открываю. Этот скрип, оказывается, песней зовется. - Это не шкаф, - терпеливо объяснил фон Кэмпфер, - это орган. Клавишно-духовой музыкальный инструмент. Благодаря своему размеру, широкому диапазону звуковых частот, богатству тембров и обилию музыкально-исполнительных средств, орган по праву называют «королем инструментов». Каин медленно перевел взгляд с громадины на Исаака. В глазах крусника появилось легкое непонимание. А по широко открытому рту можно было догадаться, что фюрер порядочно обалдел от такого объяснения. - И ты играешь на этой волынке? – недоверчиво спросил Каин. - Я играю на органе, - не без достоинства отрезал Исаак. - Как-то это неправильно получается, - задумчиво протянул Каин. – Если орган – это король инструментов, то на нем должен играть либо император, либо царь, либо я. Думаю, мы прекрасно смотримся вместе: я такой же крупногабаритный, и обладаю массой музыкально-исполнительных средств. Исаак вздохнул. Широту диапазона звуковых частот фюрера в Ордене знали все. Ежедневно Каин изливал на них такое богатство тембров, что орденцы все до единого выработали абсолютный слух. Жаль только, что преждевременная глухота мешала этим слухом воспользоваться. Каин вальяжно подошел к органу и провел пальцами по гладким клавишам. По комнате прокатился тяжелый вздох инструмента. - Ну, - сказал крусник, величественно усаживаясь на табурет, - куда тут жать надо? Случилось то, чего Исаак боялся больше всего: фюрер покусился на святое. Озноб в теле стал сильнее. Panzer Magier закурил. Спокойствие, только спокойствие. Порыв вдохновения пройдет, вождь с жиру побесится и вернется в ванну к резиновым уточкам. - Мой фюрер, если вы хотите играть, вам необходимо выучить ноты. Исаак поочередно коснулся семи клавиш, и орган послушно пропел известную с детства мелодию. У Каина загорелись глаза. Бесцеремонно отодвинув руку фон Кэмпфера, он начал долбить по клавишам направо и налево. Орган взвыл, Исаак залпом выпил бокал вина. - Во я даю! – обрадовался Contra Mundi. - Извините, мой фюрер, вам нужно еще потренироваться. Давайте по порядку. Это нота «до». Низкий, гнусавый звук медленно, можно сказать, важно проплыл по комнате. Каин пришел в восторг. - О! Так Мельхиор вздыхает, когда Каспар его клеем парики себе приклеивает! Так же тяжело и глубоко! – Начинающий музыкант со всей силы ткнул пальцем в несчастную клавишу. Если у крусника «до» ассоциировалась с горестным вздохом Мельхиора, то Исааку слышался рев раненого быка. Определенно, с органом можно было прощаться. - Следующая нота - «ре». Прозвучало что-то печальное, грустное. - Чем-то моего брата напоминает, - протянул Каин. – Он обычно так же воет, когда у него еду отбирают. Нота «ми» почему-то ассоциировалась с упреками Лилит. Она звучала так же беспрекословно, но одновременно нежно и печально. С нотой «фа» у Каина всплыл в голове образ Дитриха. Он был убежден, что Кукловод начинал говорить именно с этой хитрой, двуличной, стоящей где-то посередине ноты, нежелающей показывать, к какому разряду она все-таки принадлежит: к низким нотам или высоким. В ноте «соль» Contra Mundi виделась Сэс. Ее голос казался Каину таким же звонким, веселым, по-детски счастливым. «Ля» являлась олицетворением Каспара. Такая же экстравагантная. Ноту «си» с утра взяла Хельга, когда на нее надели плащ-палатку и резиновые сапоги. Пока фюрер подбирал метафоры и эпитеты к своим звукам, которые с усилием выплевывал орган, Исаак завидовал остальным розенкрейцерам, мирно проводившим время в лесу. Он сотый раз просил небо подарить ему глухоту, когда Каин, разминая руки, заметил: - Да, нелегко это, музыкантом быть. У меня руки, кажется, отваливаться начинают. Может, мне лучше ногами играть? Они у меня крепче и надежнее. Исаак возвел глаза к небу. * * * Дитрих гордо нес перед собой корзину, полную грибов. За ним плелась стайка кикимор, мокрых, грязных, увешанных репейником. Настроение у всех соответствовало внешнему виду. Кукловод, как главный леший, первым вошел в особняк. Первое желание, которое он испытал, было подняться к Исааку и накормить того собранными грибами. Сырыми, нечищеными. Его научные эксперименты можно было понять. Но эксперименты музыкальные Дитрих вынести не мог. По-видимому, композитор из фон Кэмпфера был такой же, как из Кукловода швея-мотористка. Какофония звуков сводила с ума. Орденцы бросились в комнату Исаака и остановились на пороге, как громом пораженные. За органом сидел фюрер и пятками пытался воспроизвести танец маленьких лебедей, от усердия высунув язык. На его лице сияла счастливая улыбка. Рядом сидел Panzer Magier, глушивший вино из горлышка бутылки. Очевидно, он уже не один час слушал импровизации крусника. Увидев Мельхиора, Каин внезапно прекратил играть. Загадочно улыбнувшись, фюрер спросил: - Слушай, Мельхиор. Ты, говорят, работаешь над новым взрывчатым веществом? Возьмешь в помощники гениального музыканта-лингвиста?