А вдруг?

Джона Ватсона любили все. Он относился к тем немногим людям, которые умеют быть одинаково добрыми ко всем, не выделяя и не обделяя никого. Джон умел находить общий язык с напыщенными модниками и оторванными от мира отличниками. Он не принадлежал к какой-то одной компании – он был везде и всюду, со всеми одновременно. Он был свой. Его считали своим даже во враждующих школьных группировках. Джон был нереально добр, мягок и жизнерадостен, но не лишен стального стержня, который позволял ему оставаться таким. Он был из семьи, что принято называть «неблагополучными». Пять лет назад мать Джона забрала его сестру и ушла, оставив сына на попечительстве отца. Отец – отставной военный – любил выпить и время от времени поколачивал сына. Джон умел улыбаться даже тогда, когда медсестра зашивала ему рассеченную бровь. Все свои травмы он объяснял тем, что подрался. С кем не бывает? Учился парень не то чтобы совсем плохо, но и не отлично. Многие науки, особенно химия, давались ему с огромным трудом. Зато на физкультуре и особенно в футболе равных ему не было. Джон не имел плеера или айфона, которыми обычно гордятся подростки. Его одежда была старой и основательно поношенной, но это не мешало первым школьным красавицам желать заполучить его в парни. Ватсон отшучивался, что не хочет обидеть ни одну из них своим выбором. Шерлока Холмса не любил никто. Единственный человек, способный на это, его старший брат, вот уже два года жил в Лондоне и из-за завала на работе не навещал родных. Шерлок сидел на задней парте, не мешал проводить уроки, не шумел и ничего не делал. Обычно все о нем забывали, включая учителей. Разве что когда в списке доходили до фамилии «Холмс», преподаватели хотели что-то его спросить, но хватало одного взгляда, чтобы желание пропало. Только один раз молодой учитель химии вызвал его к доске. Шерлок молча выслушал задание, взял мел, расписал формулу на всю доску мелким почерком и сел на свое место. В гробовой тишине учитель поставил ему А+ и больше никогда не спрашивал. Мало кто называл Шерлока по имени. Чаще всего его именовали «тихим», «странным» или «этим». Как-либо подкалывать Холмса не было смысла: на издевки он не реагировал, а одного взгляда на возмутителя спокойствия хватало, чтобы всякое желание мешать мерной жизни Шерлока исчезло. Он смотрел на мир так, словно его не существовало. Взгляд человека, который видит всех насквозь. Шерлока Холмса предпочитали не видеть. Он был общественным невидимкой – из-за своей скромности или асоциальности. Несколько психологов пытались с ним говорить, но безуспешно. Единственный, кто видел Шерлока довольным, даже счастливым, был библиотекарь – старый дед, похожий на католического священника. Неизвестно, какими путями, но Шерлоку удалось получить доступ в школьный архив – собрание бумаг, которые несли в себе жизнь учебного заведения за долгие годы: стенгазеты, контрольные работы, которые следовало хранить, дипломы, награды, заявления, объяснительные, докладные, записки, журналы, просто тетради. Шерлок мог сидеть до вечера, разбирая старые бумаги, вчитываясь, запоминая. Улыбаясь. По его мнению, в раю пахло книжной пылью.