My little Lou

Сегодняшнее утро в Лондоне определенно отличалось ото всех других. Хотя бы тем, что туман и дождь наконец-то сменились радостным приветливым солнышком, а грустные мины людей, идущих на работу сменились вполне счастливыми улыбками. И никто не мог понять, почему сегодня так хочется улыбнуться каждому прохожему или даже помахать рукой, говоря о том, как прекрасна жизнь. Даже у вечно мрачного Стайлса на лице было подобие улыбки, ну, или ухмылки, которая, кстати, в отличие от погожего дня, не обозначала ничего хорошего. Где-то там, куда этот темноволосый парень торопился, его ждал один друг, который должен как раз отдать ему самые лучшие билеты на один концерт какой-то малоизвестной ему рок-группы. Море выпивки, чрезмерная пошлость и куча дикого веселья — вот что манило одинокие, как у Стайлса, души на эти рок-представления. Что-то подсказывало кудрявому пареньку, с его аккуратно подведенными глазами, пирсингом и невообразимо странной одеждой, что сегодня он оторвется на славу, ибо он уже давно был готов повеситься в своей квартире от скупого одиночества. Как он и предполагал, пакистанец ждал его в нужном месте, выкуривая сигарету и смотря в голубое безоблачное небо, выдыхая табачный дым как-то слишком безмятежно. «Нет, пожалуйста, только не это», — в голове Гарри, кудрявого мальчика-панка, пронеслась быстрая атака мыслей. Зейн, тем временем, затушил сигарету и улыбнулся Стайлсу своей кривоватой улыбкой, показывая всем своим видом, что он немного далек от этого мира. «Так, или он укурен, или все-таки…», — парень не успевает додумать, как мистер Малик, казавшийся слегка под кайфом, стиснул Стайлса в объятьях, заставляя того пискнуть и резко отшвырнуть от себя. Нет, это даже не укуренный Зейн, здесь явно что-то другое. Зейн в любом состоянии никогда никого не обнимал. Он даже не улыбался и был таким же грубым и несносным, как сам Гарри. Но сегодня он казался совсем другим, словно его подменили, и кажется, кудрявый догадывался что произошло. — О Гарри-Гарри-Гарри, сегодня такой чудесный день, ты и не представляешь! — Малик смотрит на небо, слегка щурясь от солнца и вдыхая настолько глубоко, насколько он мог. Гарри не мог не отметить, что даже внешний вид его друга изменился: его лучшая подруга-кожанка куда-то запропастилась, а на ее смену пришла красная клетчатая рубаха, поверх однотонной черной майки. «Да, так и есть, я потерял друга», — Гарри горько вздыхает и присаживается на рядом стоящую лавочку — их место встречи было в парке — закинув ногу на ногу. Зейн, витающий в облаках, сел рядом, полностью облокотившись на спинку лавки. — Кто он, Зейн? — Гарри задает прямой вопрос, смотря скептически на Зейна, перебирающего полы рубахи. — Его имя Лиам, Лиам Пейн. Он помогает растениям выживать, здорово правда? Он может вырастить любой цветок, просто коснувшись земли, и они прекрасны, как и он сам. О, его волосы зеленые, как у тебя однажды были, — Зейн легко смеется, а Стайлс лишь закатывает глаза, еще раз тяжело вздыхая. Так и есть. Его дорогой, вечно злой Малик, встретил свою родственную душу. Стайлс был наслышан о том, что соулмейтами являются лишь те, кто, появляясь в твоей жизни однажды, кардинально меняют ее раз и навсегда, потому что две половинки одной души — мира обыкновенных людей и мира мифических существ — объединялись, образовывая собой нечто прекрасное. Ага, вот только Гарри не нравилось все это. Нисколько не нравилось. Стайлс отлично уживался и с одной половинкой своей проржавевшей души. Тем более, мысль о том, что обычно соулмейты заставляли таких людей, как Стайлса, не заботившихся о последствиях своих поступков, переделываться, или что-то вроде того, приводила парня в ужас. А Гарри не хотел переделываться: ему нравились эти вечные гулянки, прогулы в университете и просто беззаботная жизнь. Нет, ему определенно не хотелось с этим прощаться. — Хм, это ужасно, — Стайлс морщится, чувствуя, что больше никогда не вернет прежнего Зейна и ему придется ходить на тусовки одному или с обжорливым Найлом, что никуда не лучше. Да, без родственной души он бы, пожалуй, обошелся, а вот без друга и его вечного помощника, он никуда. По сути, Стайлс должен радоваться, что его друг нашел частичку своей души, но он ведь на то и Стайлс, что это ему не понравилось. Собственничество и нежелание делить с кем-то Зейна — все, что движет Гарри и то, что больше разрывает отношения парней. — Постой, ты не рад? — Малик садится прямо и смотрит на своего друга в упор. Все радости и счастья они делили вместе, а сейчас Гарри действительно не хотел радоваться за друга, нет. — Ха, чему радоваться? Зейни и его соулмейт будут выращивать цветочки на балконе. Это так противно, — Стайлс злобно огрызается, пиная массивным ботинком камень. — Ах так, да? Знаешь, да и пошел ты к черту, Стайлс! Я думал ты мой друг, а ты просто… Просто неспособная порадоваться за друга сволочь, — Малик грустно смотрит на злобный оскал друга, который расплывался в нем все шире и шире с каждым словом своего друга. — О, да, Малик, сволочь — мое второе имя так что, я пойду отсюда, только отдай мне билет на концерт, — Стайлс встает и протягивает руку вперед, но не получает ничего кроме злобного взгляда друга. Зейн быстро поднимается запуская руку в карман и, комкая бумажку, достает билет и на глазах свирепого Стайлса, рвет его на части, а кусочки выбрасывает тому в лицо. — Держи, урод несчастный! — Зейн фыркает и тут же получает удар под челюсть, падая на землю и кряхтя от силы удара. Удар — точка в их дружбе. Пока что точка. — Спасибо, уебок, — Стайлс вновь пинает камень и попадает им прямо в лицо Малика, который взвыл от боли и прикрыл ладонями лицо. Кинув еще один взгляд на друга, Стайлс идет вперед не оборачиваясь, стараясь не слушать всхлипы позади. Настроение Гарри упало, и теперь даже приветливое солнце казалось ему назойливой мухой. Радость окружающих окончательно кружила голову и парню просто хотелось реветь от злости. Стайлс шел, сжимая зубы, потому что из него в любой момент мог вырваться крик. День испорчен, а все из-за чего? Из-за соулмейтов! Катились бы они к черту. Стайлс делает еще шаг, и, к удивлению, вместо привычного асфальта под его ногами оказывается… трава? Он ловит себя на том, что не слышит ни одного звука, даже машин! Моментально кудрявый вскидывает голову, потому что шел все это время понурив ее. И то, что он видит, повергает его в шок: вместо привычного Лондона и его самой шумной улицей, он оказывается в парке или что-то вроде этого. Гарри стоял на ярко-зеленой траве, а место вокруг было окружено деревьями-великанами. Перед ним же был кристально-чистый пруд, тревожимый легким дуновением ветра. — Что за? — Стайлс разворачивается и понимает, что оказался в ловушке из деревьев, а это значит, сам он сюда забрести никак не мог. Что же это тогда? Что происходит? — Кто-нибудь! Ау! — Гарри лихорадочно смотрит по сторонам. Сердце его гулко стучало в груди. Не заметив никаких признаков живности, Стайлс приземляется на траву, обхватив голову ладонями. Какое-то странное ощущение паники разрасталось у него внутри, заставляя кудрявого парня слегка подрагивать. Он понятия не имел, где находился и как отсюда выбраться, потому что кругом был непроходимый лес. Сказать, что Стайлс хотел кричать, значит ничего не сказать. Яркое солнце пекло слишком сильно, запахи трав раздражали его, а тело бросало словно в жар. «Черт, что происходит?», — мысли Гарри путались, а голова сильно болела, пока капли пота скатывались по его лицу. Обстановка казалась нагнетающей, а каждое дуновение ветра пробиралось словно вглубь, под черную ткань его одежды, а затем и прямо в душу. И Гарри начал жалеть, жалеть о всех своих проступках. Осознание того, что он наделал довольно хорошую кучу плохих дел, давило на него с такой силой, что Стайлс начал рыдать. С такой силой, что его грудь и горло заболели. Впервые в жизни Гарри чувствовал на себе вину и просто не мог справиться с тем, что все эмоции, за произошедшее, начали сыпаться из него ручьем. И он долго мог бы так реветь, что грудная клетка бы просто разорвалась, но кое-кто не может себе этого позволить. Кое-кто, но не сам Гарри. — Ну, все! Довольно пускать нюни! — звонкий веселый голосок разнесся над ухом Гарри, и он вздрогнул, оборачиваясь и не замечая никого позади себя. «Я схожу с ума!» — Стайлс шумно сглотнул, и, будто бы в подтверждение его мыслей, этот голос смеется опять, только над другим ухом. — О, мой дорогой, ты не сходишь с ума, просто мне нужно было убрать из тебя всю черноту, иначе я бы не смог жить с тобой, — голос все так же весело говорит над Гарри, но когда тот поворачивается и ничего не видит вновь, ему хочется утопиться прямо в пруду напротив. Потому что лучше смерть, чем этот прекрасный голос, который заставлял его душу трепетать, чего раньше не ощущал Стайлс. — Эй, ну ладно тебе! Топиться я тебе не позволю, дурачок, ишь чего задумал! — голос фыркает и приближается ближе. Стайлс закрывает глаза и просто молит Бога, чтобы это издевательство прекратилось, а этот голос исчез и внутренности прекратили бы с каждым его словом переворачиваться. — Ох, хорошо, не могу тебя больше мучить, а то серьезно придется вызывать тебе психолога, — высокий голосок смеется, а потом что-то пролетает мимо Стайлса и звук, словно удар крылышек разносился впереди, Гарри сидел с закрытыми глазами, а слезы все текли не переставая, портя его подведенные глаза, — Ау, глаза открой! Стайлс не решается на это, и лишь крепче сжимается, превращаясь в темный комочек из одежд, чем немного злил голосок, который лишь раздраженно вздыхал. — Хазза, давай, открой свои глазки, — голосок припевал, вытворяя немыслимые вещи с сердцем Стайлса, которое готово было выпрыгнуть из груди. Руки Гарри дрожали, как и веки, готовые вот-вот распахнуться. — Ну же, мой мальчик, скорее! — голосок торопит его, а веки действительно не послушались Гарри и наконец раскрылись. Сначала Гарри ничего не понял. Он не понял, почему на душе стало куда легче, а слезы перестали литься. Он не понял, почему на него смотрели два ярко-голубых озера, так внимательно рассматривающих его. Он не понял, почему в этих озерах столько тепла, и почему они казались такими родными. А потом до него дошло. Он разобрался и с жутким возгласом отпрянул от голубых озер, приземляясь на спину. Он долго моргал, пытаясь прийти в себя, но этот образ отпечатывался в его сознании все больше, без его разрешения. — Ой, неужели я такой страшный? Не дури, Хазза! — голос теперь был над ним, а еще точнее, это был не голос, а маленький парень. Маленький парень с двумя ярко-голубыми озерами, вместо глаз. Он был действительно крошечным, если сравнивать с самим Стайлсом. Размером он был около тридцати сантиметров, а еще он был практически голый: одна лишь непонятная юбка из листьев украшала его бедра, а на голове, на каштановых волосах, растрепанных в разные стороны, находился ободок из зеленых стеблей цветов. У маленького парня было аккуратное личико с очерченными скулами и теми самыми выразительными глазами. Его носик был игриво вздернут, а тонкие розовые губы расплывались в самодовольной улыбке, которая очаровала Стайлса. Очаровала! Вот, что и напугало его. — К-кто ты? — Гарри все с нескрываемым интересом смотрел на парня, который сложил ручки на груди своего красивого тела «о боже!», покрытого несколькими татуировками. Гарри не мог отвести глаз от этого чуда. От аккуратных ножек и искусных лодыжек, от крошечных, но пробирающихся в сердце глаз, от всего его образа, от его прекрасного, божественного образа. Что с ним происходит? Почему его душа словно летит навстречу этому созданию с крыльями? — Я Луи, лесной страж, а также часть твой неописуемо черной души, — парень приземляется на землю и садится в позу лотоса, слегка склонив голову в бок так, что его длинная челка свисала ему на глаза. В его глазах искрилось неподдельное счастье и радость, которым он делился с ошеломленным Стайлсом. — Хочешь сказать ты мо… — Да, я твой соулмейт, который тобой очень не доволен! — голос паренька был угрожающим, но веселые нотки выдавали его предрасположенность к Гарри. Все-таки, этот крылатый мальчик ощущал все то же самое, что и Гарри. Его душа пела и тянулась к своей второй половинке, которая была уже почти светла, но все еще покрыта темными пятнами. — П-почему ты не-недоволен мной? И г-где я вообще? — голос Гарри дрожит, и он присаживается так же, как крылатый парень, смотря на него из-под нависших кудрей. — Ты в моем мире и я должен был привести тебя именно сюда, потому что ты такой темный, Хазза, а сейчас ты вполне чистый. Твоя душа чистая: ты выплакал немалую часть той гнили, которая была в тебе, — Гарри слушает парня затаив дыхание. И правда, на его душе стало легче. Намного легче. Такой легкости он не чувствовал давно, но что-то все равно тянуло его, и хотелось отчаянно не верить пареньку и убежать, потому что он уже начал менять его, а это, по ранним словам Гарри, ужасно. — Нет, Гарри, полностью тебя я не изменю, вот поэтому я и зол. Тебе придется меняться самому, но не без моей помощи. Не бойся так меня и почему ты вообще думаешь, что я зло? — парень поражает Гарри тем, что он отвечает на его мысли, и он не успевает даже подумать об этом, как парень отвечает: — Я спокойно могу читать твои мысли. Все твои мысли. Даже те, которые непристойно связаны с моей юбкой из листьев, — мальчик закатывает глаза, а Гарри, черт побери, краснеет. Ладно, где-то в глубине он подумал немного не так о крошечном парне, но сейчас он чуть более серьезно относился к ситуации, и ему было немного стыдно. Стыдно! В нем точно что-то изменилось. И этот пугает. — Ладно, не волнуйся так, — крылатый ласково улыбается, и Гарри мысленно отмечает, что тот похож на солнце, когда улыбается, потому что его улыбка такая теплая, и она греет его душу до самого основания. — Ах, да, Гарри, если тебе нравятся все эти рок-концерты, ты будешь посещать их, но просто, я не уверен, что пристанище для одиноких душ тебе подойдет. Я намерен вернуться с тобой. — С-со мной? Но как? Ты такой маленький, — на этих словах Луи закатывает глаза и обиженно надувает губы. Гарри определенно это нравится, но он все еще напуган заявлением этого паренька. Если он вернется с ним, значит, практически всегда будет рядом, а это значит, что ему точно будет не место в его компании, где ни у одного еще нет соулмейта, осуждая всех и всякого в этом. Тем более таких. Маленьких и крошечных. Черт, они же будут смеяться над Гарри! Луи же свободно может поместиться в его ладошках. — Не думай о них, а подумай о своем друге Зейне. Ты же обидел его потому что не понимал, какого это быть со своей родственной душой, а сейчас сам боишься этого осуждения. Пойми, тебе нужен кто-то, кто будет понимать тебя. Те засранцы — не твои друзья, они одинокие остатки души. Зейн всегда поймет тебя, тем более, с Лиамом я тоже хорошо знаком. Не бойся быть влюбленным или осужденным, не стесняйся меня из-за роста, Гарри, ты же не стесняешься своей души? Так не стесняйся и своей второй части, — парень заканчивает речь, а Гарри вновь дрожит. От эмоций. Он и подумать не мог, что может быть таким эмоциональным. Кудрявый протягивает свои руки, складывая ладошки вместе, туда и забирается парень, садясь опять в позу лотоса. — Но… ты все равно такой маленький, черт побери, — Гарри подносит ладони к лицу, смотря на маленькое чудо в своих руках, которое, слегка вздохнув, сметало крошечной ладошкой слезы с лица Гарри. Его прикосновения были нежными и ласковыми, а маленькие ладошки казались шелковыми. Каждое касание было легким разрядом, тревожащим его душу. Гарри смотрел в глаза Луи и ощущал себя, впервые, в уюте и спокойствии. Это несравнимое ощущение подавляло все другие. Все, что кричали о том, мол его жизнь изменится, и он не будет тем крутым грустным панком, как был раньше. Ну и пусть, все равно! Ему хотелось всегда смотреть в крошечные озера и ощущать себя… словно дома? Ему хотелось тонуть от его коротких касаний, его маленьких ладоней, которые разжигали в его сердце огромный пожар. Ему просто хотелось наконец-то почувствовать себя живым с, наконец, полной душой. И он понял Зейна, ох, он очень хорошо его понял. — И знаешь, Гарри, мы можем всегда вернуться сюда. Я стану человеком обыкновенного роста, но только здесь, — с этими словами Луи оторвался от осыпления поцелуями лица Гарри, и отлетел подальше от него. Стайлс еще не успел переварить сказанных слов, как его озарил яркий свет, а затем что-то тяжелое навалилось на него и сжало в крепких объятиях. — Ох, черт, ты такой тяжелый! — Гарри кряхтит под Луи, на что тот звонко смеется и отстраняется от своего большого парня, который теперь совсем не мог оторвать глаз от своего маленького мальчика. Его лицо было так близко, а на нем не было ни единого изъяна. Все было таким идеальным, словно сделанное искусным скульптором. И Гарри был идеальным для Луи, даже с черными разводами под глазами, даже с немного черноватой душой. Он был частью Луи, и тот, несомненно, любил его всегда. С тех пор, как только начал следить за ним в ожидании первой встречи. А Гарри утонул в его глазах и любви лишь сейчас, но это чувство было ничуть не слабее чувства Луи. Даже чуть больше. — Я бы хотел возвращаться сюда почаще, — голос Гарри был слегка хриплым, а взгляд его давно был сосредоточен на губах паренька. Руки Гарри по-хозяйски легли на бедра Луи, о которых он уже думал однажды, и несильно сжали их, заставляя Гарри хихикнуть от собственной шалости, а крылья Луи слегка встрепенулись. Хихикнуть! Луи действительно влияет на Гарри. И это не так плохо, пожалуй. — Плохой мальчик, тебя надо еще многому научить! — Луи заканчивает фразу и касается губ Гарри уже в полноценном поцелуе, обхватывая его щеки своими шелковыми ладонями, слегка прикусывая губу своего соулмейта. И этот поцелуй скрепляет их связь, до конца, до вечности, потому что теперь они одно целое, которое ничем не разорвать. Сегодняшнее утро в Лондоне не радовало никого. Проливной дождь наседал на жителей и им негде было укрыться от природного явления. Солнце скрывалось под слоем туч и не намеревалось выглядывать. Только вот у Гарри было свое маленькое солнце, которое сидело на его плече, размахивая ногами, и это солнце всегда заставляло его улыбаться. Они идут на концерт, но только не в места для одиноких душ, а для тех, кто обрел друг друга. Для таких как они, для Зейна и его зеленоволосого Лиама. Парни любят проводить так время и смеяться над прошлыми временами. А еще у Луи и Гарри есть маленький секрет от их друзей, потому что те понять не могут, откуда у Стайлса появляются огромные засосы. И Гарри всегда смущается, припоминая время на зеленой лужайке у кристально чистого пруда, а Луи всегда игриво смеется, хвастаясь, что это сделал он. Потом к их компании присоединится обжорливый Найл со своим солнцем Эдом. Для Гарри всегда будет солнцем Луи, потому что Лондон так часто находится в туманах и дождях. И ему никогда не захочется вернуться в прошлое, потому что там не было Луи. Луи, который так легко помещается в его ладошках.