Closer

Свет беспощадно ударил ему в глаза, едва только он открыл их. Он чувствовал себя так, как будто проспал тысячу лет. Как будто умирал тысячу лет. Он глубоко вдохнул. Это было так сладко. Как будто он тысячу лет не дышал. Он увидел её лицо в обрамлении света, льющегося из окна. Он увидел свет, льющийся из её глаз, истекающих слезами. Почему она плачет? Он хотел протянуть к ней руку, чтобы стереть эти слёзы, но смог лишь слегка приподнять её. Он удивился тому, как тихо звучит его голос, попробовав назвать её имя. Она вспыхнула, словно пламя, бросаясь к нему, до боли сжимая его грудную клетку. Только сейчас он заметил, как она измучена, как растрёпаны волосы, как бледна кожа, мокрая от слёз. Он никогда в жизни не был так счастлив, как в этот момент, когда она обнимала его, вжимая в матрас, когда её губы обжигали его сонную артерию. Она ощутила, как участился его пульс? Самое лучшее, что случалось с ним за тысячу лет. Он положил руку ей на затылок, прижимая к себе. Замер, чувствуя, как она скользит губами по его горлу. Он подумал, что спит, ощутив её губы, прижатые к своим губам. Если это и сон, то лучше бы он не кончался. Она наклонила голову вбок, запечатлевая на нем долгий глубокий поцелуй. В нём расцвело ни с чем несравнимое чувство: как будто лёгкие наполнил свет, более яркий, чем сияние всех звёзд на небосклоне, более горячий, чем жар полуденного солнца. Жизнь показалась ему ослепительной вспышкой: его детство, яркий свет, заливающий комнату, светящаяся улыбка матери, солнечные блики, играющие на речных волнах, сияющие глаза Кэт, блеск золота Королевской гавани, сияние слёз на щеках Сансы. Он обнял её за талию, в очередной раз внутренне поражаясь хрупкости девичьего стана. Она держала его лицо в своих руках. Он смотрел на неё, но видел лишь шёлковые нити ресниц, очерчивающих прикрытые глаза, рыжие волосы, льющиеся водопадом. Он прочертил указательным пальцем линию вдоль её позвоночника, ощутил, как она вздрогнула. Как на мгновение прервала поцелуй, чтобы вздохнуть. Он тонул в сладком ощущении ирреальности происходящего. Он чувствовал себя таким слабым. Таким слабым, каким бы никогда не позволил себе быть. Как тогда, много лет назад, когда он был ранен. Когда она не пришла к нему. Когда её еще не было на свете. Так странно… Тогда он был так несчастен. Так одинок. Так разбит. Он был уничтожен. Он думал, что жил ради того, чтобы подняться, как можно выше, чтобы больше никогда не чувствовать боли. На самом деле он жил ради этого момента. Если это сон — значит, всё может произойти. Если это — смерть, значит, он жил не зря. Он хотел обладать ею не потому, что он любил. Хотя он любил. Не потому, что она была прекрасна. Хотя она была прекрасна. Она была настоящей. В мире лжи она единственная была истинна. Среди миражей только она была реальна. Даже скрываясь за тысячью масок, она оставалась собой. Её выдавал свет, льющийся из глаз. Никто из этих людей не понимал её. Никто из этих чудовищ не понимал, чем обладает. Она притягивала их своей невинностью, злила непостижимостью. В ярости они пытались ее уничтожить, обрушивая всю жестокость, на которую только были способны. Но только он понял её с самого начала, с первого взгляда. Он осознал, что обладая ею, будет обладать жизнью. Он увидел, что среди хаоса, который он обрушит на этот мир, она единственная выживет. Он понял, что с ней он будет бессмертен.