Closer

Никто не учил Джона быть королём. Даже быть лордом никто не учил. Он вспомнил Робба: тот выглядел так, как будто был рождён для короны, он был сыном Хранителя Севера, наследником Винтерфелла. Робб всегда смотрел прямо перед собой, не оборачиваясь, ни перед кем не опуская взора. Джону не хватало этой уверенности, он смотрел на сестру, ища в ней поддержку. Чувствовал себя ребёнком, жаждущим её одобрения. Робб так не смотрел даже на свою леди-мать. Джон понял, что что-то изменилось — сразу, как вернулся в Винтерфелл. Видимых изменений не было, вокруг были всё те же люди, мебель стояла в тех же местах. Но, как это часто бывает, знакомое место казалось почти неузнаваемым после долгого отсутствия. Сестра показывала ему опоры, которые удалось починить, пока его не было. Теплицы тоже начали восстанавливать, и она улыбалась, довольная достигнутым, гордая, что справляется с обязанностями леди Винтерфелла. На сестре было новое платье, зелёное, как полевая трава в холодном вечернем освещении, как глаза Петира Бейлиша. Он заметил разительную перемену в её общении с лордом Бейлишем. Это, безусловно, были мелочи, он бы не обратил на них внимания, находясь рядом день за днем. Когда сестра смотрела на Мизинца, её зрачки расширялись, когда обращалась к нему, голос становился чуть тише. Лорд Бейлиш провожал её взглядом, в котором Джон больше не видел печали, он накрывал своей ладонью её ладонь, а сестра не отдёргивала руку, более того, её лицо становилось спокойным. Джон увидел их, когда они думали, что никто не видит. Лорд Бейлиш взял в руки лицо его сестры и поцеловал омерзительно бесстыдно. Поцелуи его отца и леди Кейтилин всегда были более чем целомудренными, но лорд Бейлиш обращался с его сестрой, как с трактирной девкой. Он осыпал властными поцелуями её губы, подбородок, выгнувшуюся шею. Он стискивал её талию слишком сильно, слишком близко прижимая к себе. По реакции сестры Джон понял, что это было не в первый раз. Она закрыла глаза, отвечая на поцелуй, запустила руку в его волосы. Джон остолбенел, не в состоянии отвести взгляда от того, как белоснежные пальцы Сансы гладят седые виски. Он видел только девичьи губы, распухшие от поцелуев, чуть приоткрытые. Только тонкие прорези, полуприкрытых век, через которые виднелась сияющая голубизна её зрачков. Он видел её руки на затылке лорда Бейлиша, сцепленные вместе, притягивающие его к себе. Ему стало абсолютно ясно, что близость уже состоялась. Он решил дождаться её, чтобы спросить обо всём прямо. Прислонился к стене, прерывисто дыша, ощущая, как болезненно бьётся кровь в висках. Сестра показалась через четверть часа, она поправляла волосы, когда встретилась с ним взглядом, она поняла, что он видел. В узком проёме он практически прижал её к стенке, он был в ярости, выплёвывая ей в лицо вопрос, на который уже знал ответ: — Ты была с ним? Сестра молчала, спокойно его изучая. Она всё ещё была горячей после ласк своего мужа. Джон видел румянец, алеющий на щеках — не девичий, женский румянец. Видел блеск в глазах и почти чувствовал жар её распухших губ. — Он мой муж. Я сделала то, что была должна, — ответила она с достоинством. — Я видел, что ты делала, и это гораздо больше, чем долг. Она не сводила с него взгляда. Джон понимал, что у них был уговор, который сестра нарушила, понимал, что поймал её с поличным, но в тоже время чувствовал, будто это он — преступник, а не наоборот. — Он начал выходить из-под контроля. — Ты не настолько глупа, чтобы думать, что сможешь контролировать Мизинца. Я вижу, что происходит: это он тобой вертит! — Наверное, так и должно казаться со стороны, для того, чтобы всё получилось. — Тебе стоило просто держать дистанцию! Она закатила глаза. — Джон, ты просто меня не слышишь, это нечто большее, чем исполненное обещание. Он — это возможность. Он предан мне, и с его помощью мы сможем получить всё, что захотим. — Всё, что мы хотим? Мы? Санса, я ничего не хочу! Ничего! Я хотел вернуть своего брата, но он умер у меня на глазах, я хотел вернуть свой дом, а теперь тут хозяйничает владелец борделей, я хотел быть рядом с моей сестрой, но она предаёт меня! — Джон, — сестра взяла его за голову, заставляя на себя посмотреть. Её голос звучал тихо и вкрадчиво, когда она продолжила: — Я не предавала тебя и никогда не предам, слышишь? Ты — моя семья, и я от тебя не отрекусь. У него внутри всё кипело, его злил её тон, злил мужской запах, доносившейся с её одежды. — Ты ведешь себя с ним, как…. — Как кто? — она обдала его ледяным взглядом. — Как кто, Джон? — Как шлюха… — произнёс он в сторону, ощутив, как пощёчина обожгла щёку в следующую секунду. Она отвернулась от него, сжимая кулаки. Он сожалел, что сказал это, видя как дрожат её плечи. Сестра долго молчала, скрывая лицо, собираясь с духом. Наконец она заговорила. — Я понимаю, что ты расстроен, но я не прощу, если ты ещё раз усомнишься во мне. Она пошла прочь, выпрямив спину, расправив плечи — настоящая леди Винтерфелла. — Ты не сможешь управлять им! — бросил Джон ей в след. Она остановилась, колеблясь, чуть повернула голову в его сторону. Он увидел тонкий профиль в обрамлении всё ещё не слишком аккуратно убранных волос. Заметил ухмылку на её губах — тёмную, будто чужую, гримасу, которая так его пугала. Её голос звучал мелодично и резко, словно сталь: — Что ты вообще об этом знаешь?