Моя (не)идеальная жизнь: Превратности судьбы

      Свет, слепящий до боли глаза, не казался мягким и окутывающим, он был подобен испепеляющему солнцу, что жарило мясо до самых костей. Тело превратилось в бесполезный кусок мяса, едва от макушки, до самого копчика, прямо по позвоночнику прошел электрический разряд. В голове мелькнула мысль, что с меня просто сняли куртку, вот только молния была на спине, а вместо ткани оказалась моя кожа.       Смертельная агония, та самая — финальная точка, непозволительно растягивалась, но конец так и не наступал. С собой можно быть честным, и мне стало чертовски страшно, что я буду испытывать всё это целую вечность. Я отдаленно понимал, что бьюсь в агонии и захлебываюсь собственной кровью, но не мог разделить всю какофонию адской боли на составляющие. Последнее что я успел отметить и благополучно забыть — это чужое прерывистое дыхание, подобное ветру, и несмолкающий гул, переросший в полную потерю сознания.       Даже когда знаешь, делаешь выбор сам, все внутри инстинктивно опускается от всепоглощающего чувства сожаления. Жаль, что я больше не увижу…       Вдохнуть всё никак не получалось, но легкие получали кислород, жаль только, что мозг абсолютно не работал и не мог понять, что я подключен к аппарату искусственного дыхания, отчего мной овладела паника. Горло болело изнутри, приступ удушья накрыл мгновенно, мне казалось, я всё ещё захлебываюсь кровью, но руки совсем не слушались, словно их просто у меня не было. Именно таким оказалось моё первое пробуждение. Первое, но далеко не последнее. Я умер. Должен был. Но матрица дала сбой, и я раз за разом оказывался не на том свете.       — Вы меня слышите? — Чужой голос пробился сквозь вату беспамятства. — Сейчас будет немного неприятно, но нужно извлечь трубку. — Говорила явно женщина, с легким акцентом, но я даже не мог понять на каком именно языке, смысл просто вплетался в вязь моих обрывочных мыслей.       Без прелюдий моё безвольное тело оказалось на боку, после чего трубка — мне так показалось, что это была именно она, — была извлечена, и я рефлекторно закашлялся, ощущая вкус металла во рту.       — Операция прошла успешно, вы отлично справились. — Уже другой голос прозвучал над ухом, и меня вернули в прежнюю позицию. — Вам нужно отдохнуть. — Идея мне настолько понравилась, что я как-то сразу принялся выполнять напутствие незнакомца.       Мне понадобилась неделя, или даже больше, чтобы отдаленно понять, что со мной. Верилось с трудом, но я правда надеялся, что это всё же продолжение моей жизни, а не чистилище, или та самая секунда перед смертью, во время которой мозг может заставить прожить целый век. Лучше бы умер. Моя бомба — моё посмертное великое творение, сработало неправильно, отчего я прикован к больничной койке, без каких-либо прогнозов на будущее. Я конечно сам виноват, ведь такую «изюминку» невозможно протестировать, поэтому маленький шанс на сбой всегда оставался. Но, черт возьми!       Ожоги по всему телу, не знаю сколько процентов, лицо и голова тоже задеты, это чувствовалось, но возможности увидеть не было. Глаза под повязкой не пугали слепотой как когда-то в Акацуки, сейчас я цепенел от осознания того, что стал живым трупом. Ничего не двигалось, даже шея, я мог лишь дышать сам и пытаться слушать, именно пытаться, так как барабанные перепонки были однозначно повреждены. Каждое своё возвращение в этот мир я пытался вспомнить, каково это — говорить, издавать не просто звуки, а членораздельную речь.       — Убей меня, да. — Первая фраза от меня выражала лишь смирение. Я не смог уйти ярко. Но жить овощем я просто не смогу! Мой голос не принадлежал мне, он прозвучал как запись с плохой пленки, и если бы ошметки вместо губ не закровоточили, я бы даже не понял что говорил именно я. — Это будет акт милосердия, да. — Мазь легла на губы, но пальцы медсестры дрожали. Я не видел, но ощущал это слишком хорошо. Она жалела меня и понимала, что так будет лучше, но страх согласиться со мной поставил бы крест на моей жизни.       — Вы обязательно поправитесь. — Лгунья. Её шаги выдавали нервозность, а тот факт, что через десять секунд я остался в одиночестве, лишь подтвердил мой вердикт.       Дни никчемного существования тянулись так долго, что напоминали пытку. Они и были пыткой, ведь я варился в собственной панике, бездне отчаянья, абсолютно без ответов. Что же произошло? Я точно активировал бомбу, но по таймеру взрыв будто произошел раньше и гораздо слабее. Нет. Даже при слабом, минимальном разрыве я был бы мертв, ведь волна идет всегда от эпицентра. В моем случае — изнутри. Все внутренности должны были стать кашей, но я имею лишь внешние повреждения. Как? Саске? Этот молокосос точно ничего не делал и это не последствия гипноза, как внушенный взрыв при моей вербовке. Я помню вспышку. Но если бы всё шло по запланированному сценарию, я не мог бы её увидеть.       — Пролежни тяжело поддаются лечению, но в вашей ситуации это вполне ожидаемо, ожоги третьей и четвертой степени это не шутка. — Кажется это мой лечащий врач, так как именно его я слышал чаще всего, но повязками он никогда не занимался. — Сейчас удалось стабилизировать температуру на 38 градусах. — Это всё равно много, но зато объясняет мой бред и немощное состояние. — Мы скоро проведем ещё одну операцию по пересадке кожи. — Даже знать не желаю, это всё бессмысленно!       — Док, я устал, да. — Голову протерли влажной тряпкой. Это одно из многих открытий случившихся за время моей несостоявшейся смерти. Я стал лысым. Вероятно, все волосы сгорели и хорошо что я ничего сейчас не видел.       — Понимаю, но лечение не может двигаться быстрее. — Ни черта ты не понял.       — Я хочу закончить лечение, да. — Губы снова смазали чем-то жирным.       — Как только вы покинете больницу на своих двоих, так можете заканчивать лечение, я уже не буду нести за вас ответственность. — Его тон такой расслабленный, и глупое сердце, будто нарочно цепляется за невозможное. Больно. Соберись, Дей, ты же знаешь что всё кончено! Просто скажи вслух и признай, кто ты теперь есть на самом деле.       — Не смешно, какие свои двои, м? Я… Я — калека, да! — Повисла пауза, и легче не стало ни на йоту. — Кто вообще меня сюда приволок, м? Я не просил, да!       — Калека?       — Ой, вот не надо, да! Инвалид, овощ, да! Я даже пошевелиться сам не могу, да.       — Так вам пока и нельзя. Чтобы ожоговая поверхность эпителизировалась мы зафиксировали ваши конечности и, к сожалению, голову.       — Что, м? — Абсолютно ничего не понимаю.       — Струпья глубокие, мы их вырезали. Но вам повезло. Мы смогли провести операцию и удалили часть желудка пораженного раком. Пока признаки опухоли отсутствуют, но о полной ремиссии говорить рано, подождем ещё несколько недель. Я удивлен, что метастазы в вашем случае не появились, но меня предупреждали, что вы вряд ли мне подскажите, чем держали под контролем свою болезнь.       — Что вы несете, м? Рак, струпья, метастазы, м? — По отдельности я мог воспринимать эти слова, но вместе они абсолютно не складывались между собой, да и тот факт, что их приписывали мне — сбивал с толку.       — Давайте снимем повязку с ваших глаз, и вы узнаете всё, что должны. Может тогда, вы перестанете строить из себя мученика. — Жесткий негромкий голос буквально окатил ледяной волной. Или всему виной бинты, переставшие закрывать веки, отчего глаза моментально стали слезиться и щипать от света? — Я прекрасно понимаю ваши чувства, но поверьте, не вы единственный когда-либо выживали в этом мире. Я вас собираю по кускам, сшиваю, сращиваю, а ваша задача восстанавливаться и отдыхать. Ваши ребра, бедренная кость…       Я не дослушал, мозг капитулировал, заставляя меня уснуть. Ещё несколько дней персонал больницы, а с помощью зрения я убедился, что нахожусь именно в ней, игнорировал мои вопросы, пичкая препаратами, безвкусной едой и истязая тело локальными массажами. Натянутая струна нервов играла тарантеллу, только из-за того, что я большую часть времени находился в бессознательном состоянии. Точкой невозврата послужил мой «спаситель», что любезно оставил ноутбук с видеообращениями к моей персоне, и я рад, что пальцы неуклюже смогли щелкнуть кнопку включения, возвращаясь к частичной дееспособности.

***

      — Это я, всего лишь я. — Нингендо прикрыл глаза ладонью и горько усмехнулся. — Наверно ты разочаровался сейчас. — Безумный взгляд снова вернулся в камеру. — Ты можешь ненавидеть меня сколько захочешь. Поверь, я готов к этому. Но просто представь на секунду себя на моем месте! — Рыжие волосы в который раз взлохматились от того, что их хозяин с силой запустил пальцы в копну. Помещение скрывалось тенями, и только тусклый свет монитора высвечивал серую кожу мужчины. Истерика отражалась в каждом жесте, и он даже не стремился скрыть это. — Ты бы смог смотреть спокойно, как умирает тот, кого ты любишь, имея все шансы его спасти? — Слишком резко махнув рукой, Нингендо отправил на пол бумаги и ручку, лежавшие на столе. — Как бы ты не злился, но думаю, ты бы сам поступил так же. Поэтому не будем лицемерить. Я это сделал, потому что мог. И, черт возьми, я бы сделал это снова, не смотря на твой выбор!       Скрывая лицо ладонями рыжеволосый надолго замолчал, но видео продолжало отсчитывать секунды, хоть картинка оставалась неизменной. Тихая агония словно являлась обратной стороной импульсивному поступку совершенному ранее. Этот монолог напоминал исповедь грешника, только вместо раскаянья нечестивец просил понимания, вымаливая сострадание.       — У тебя, наверняка, миллион вопросов. — Тяжелый вздох отлично записался. — Не поверишь, у меня тоже. И я до сих пор не верю, что действительно сделал это. — Подпирая щеку, Нингендо отвернулся вправо, уставившись пустым взглядом в бесконечность. Ничего не происходило, он был в собственном мире, вспоминая то, что произошло, и набираясь храбрости для признания. — Я следил за тобой. Ками-сама, нет, звучит так, будто я — сталкер! — Истерически рассмеявшись, он так и не смог больше посмотреть в камеру. — Хотя это сейчас сложно объяснить. В хираути, что я тебе подарил, был встроен спящий маячок, который я мог иногда включать, чтобы видеть твое местоположение. Я делал это в исключительных случаях, для подстраховки и, когда узнал про Орочимару, то включил поисковую систему. Прости. — Пальцы нервно барабанили по столешнице и Нингендо, как завороженный, наблюдал за ними, не отдавая отчет своим действиям. — Вряд ли ты мне поверишь, но я не говорил об этом даже Пэйну, и твои координаты в Америке я не сдавал! Клянусь! — Мужчина хмурился и, сжав кулаки, упер их в свои виски, зажмуриваясь для храбрости. — Если признаться честно, я запустил орбитальный спутник и через него мог сделать то, что сделал. Маячок в украшении при самоуничтожении пускает электрический разряд, а следящие дроны передают точность координат до метра, спутник же координирует выпуск нескольких ракет. Я ведь мог убить тебя… — Рухнув на стол, рыжеволосый несколько раз для верности ударился лбом о гладкую поверхность. — Кажется, я безумен. Всё что с тобой случилось только моя вина! Я не знаю, в каком ты сейчас состоянии и не узнаю. У всего есть последствия. Понимаешь? — Говоривший голос предательски дрогнул. — Если буду знать я, узнает и он. Тебя объявили мертвым и если это важно, Тоби тоже. Прости меня. — В который раз за маленький промежуток времени прозвучало извинение, которое никогда не получит ответа. — Спасая тебя, я навсегда забрал у себя шанс быть с тобой. А что ещё мне нужно было делать? Я видел, понимаешь? Ты собирался убить себя, я должен был остановить тебя. — Кивая сам себе, Нингендо пытался окончательно не потерять лицо и не скатиться в банальную истерику с криками. — Я готов бросить всё и дежурить рядом с твоей кроватью, но вместо этого я слушаю только тишину. Я знаю, что тебе плевать на все мои порывы, но знаешь чем я себя утешаю? Я не увижу тебя, поэтому я не увижу ненависти в твоих глазах. Котенок, я оказался таким трусом. — Тьма поглотила говорившего, и видео превратилось в черный прямоугольник.

***

      — Я буду держать тебя в курсе некоторых событий. — Рыжеволосый выглядел уставшим, и в этот раз в комнате было светло, а хозяин помещения стоял поодаль. — Чикушодо мертв. — Стягивая через голову водолазку, мужчина поморщился и повернулся к экрану спиной, случайно демонстрируя свежие швы и огромные гематомы. — Ты же был с ним достаточно дружен. — Ловко скрутив спутанные волосы в жгут, он закрутил его в пучок, а ручка на столе отлично зафиксировала некогда бывшую шевелюру на затылке. При близком общении с камерой на лице Нингедо хорошо виднелись черные залегшие круги под глазами, разбитая скула и запекшаяся рана рядом с ухом. — Вместо него в нашем составе появилась девушка, её подобрала Конан, и Пэйн это даже не скрывал. Моих гепардов — Чеза и Миюки тоже убили на последнем задании. Извини, не думаю, что тебе это интересно. — Вернувшись к смене одежды, мужчина скрылся из поля зрения камеры и вернулся уже в домашнем кимоно. Неизменно прямая спина выдавала аристократическую выправку, отчего казалось, что между первым и вторым видео колоссальная пропасть во времени. — Я не спал несколько суток, но сейчас вряд ли удастся заснуть, адреналин до сих пор гуляет по венам. Меня сводит с ума понимание, что я не знаю как ты. Пришел ли ты в себя? Точней, ты увидишь это видео когда всё худшее останется позади, но вдруг это случится через месяц? Я хочу позвонить и узнать, однако приходится ломать себя. — От безумства и истерики не осталось и следа, только тоска пропитывала фразы. — Зря я это говорю. Тебе не нужно этого знать.       Нингендо достал стеклянный флакон и, используя своё отражение на экране, принялся обрабатывать свежие раны на лице. Металлический пирсинг поочередно снимался, смачивался и возвращался на место, а рыжеволосый будто забыл, что вел запись. Морщинка между бровей не разглаживалась, даже когда он переставал морщиться, а бесконечная грусть во взгляде читалась даже через камеру.       — Когда я договаривался о твоем лечении, я попросил обратить внимание ещё и на твой желудок. Снова всё сведется к нему, но Пэйн знал о том, что возможно у тебя раковая опухоль и вроде даже ты принимал экспериментальные препараты, но теперь ты не сможешь их достать, иначе он всё поймет. — Внезапно продолжая монолог, мужчина сбросил вызов на телефоне и принялся набирать текст сообщения, не желая прерывать трансляцию. — Не возвращайся в Акацуки. Ты для всех мертв. Я сделал для тебя полный пакет документов, они чистые, но в них есть кое-что, отчего ты придешь в ярость. — Нингендо вдохнул и заговорил быстро, но членораздельно, отчего смысл не смазывался, а впечатывался прямо в мозг. — Позволь мне эту слабость. Формальность. Подстраховка. Ты состоишь со мной в браке, не ты настоящий, не со мной настоящим, но так нужно было, ведь в случае необходимости я всё оставлю тебе. Если пожелаешь, то расторгнешь брак, как только выйдешь из больницы. — Несколько долгих секунд он смотрел прямо в камеру, словно ждал ответа или реакции, отчего стало заметно, как быстро двигается его грудная клетка. — Я все равно был рад сделать эту эгоистичную вещь, ведь я не хочу, чтобы ты хоть в чем-то нуждался. — Он запрокинул голову и горько усмехнулся. — Я не навязываю тебе свои чувства, но как же мне сука жаль, что любишь ты совсем другого! — Смех становился истеричным и громким. — И у меня не будет даже шанса. — Всего на мгновенье, когда он потянулся отключить трансляцию, можно было заметить, как покраснели его глаза.

***

      — Я должен это сказать. — Торопливый собранный тон не сулил ничего хорошего. — Не хочу чтобы это говорил именно я, но больше некому, а зная тебя, лучше рассказать сразу. — Откинувшись на спинку стула, Нингендо сцепил руки в замок на затылке. — Итачи мертв. С Кисамэ пока не известно, но на собрание он не явился, может тоже убит. — Отвлекшись на телефон, Нингендо поднялся и принялся выкладывать на стол свой мини-арсенал, абсолютно не желая смотреть в камеру. — Ради всего святого, котенок, не делай глупостей. — Загоняя обойму и передергивая затвор продолжил рыжий. — Я прекрасно осведомлен что ты хотел лично прикончить эту тварь, но взгляни на это с другой стороны. Всё. Все оковы сняты, тебе больше не нужно держать его в мыслях, это прошлый, мертвый этап твоей жизни. В жизни полно других вещей кроме мести. — Пропадая из обзора камеры, мужчина едва успел показаться в легком бронежилете, как входная дверь открылась без стука.       — Планы изменились, выдвигаемся вместе сразу на точку сбора. — Пэйн в комнате Нингендо показался чем-то инородным, но сам хозяин квартиры будто и не придал этому факту никакого значения. Выверенная шестеренка, солдат, копия — вот что сейчас представлял из себя длинноволосый.       — Я думал у меня есть время. — Нингендо сделал полшага вбок, но это послужило лишь триггером для главы Акацуки.       — А ты был чем-то занят? — Лениво обходя изваяние в виде своего сотрудника, он посмотрел точно в камеру, или на то, что находилось за ней, но на видео это был очень пугающий момент.       — Сборами. — Не оборачиваясь, отозвался длинноволосый, принимаясь завязывать свой протектор.       — Тогда заканчивай их. — Словно сканер взгляд Пэйна резко двигался от предмета к предмету, считывая и делая выводы, а подчиненный лишь являлся бонусом к подаче нужной информации. — Пока мы не ушли, ты не хочешь мне сообщить ничего важного? — Едва скосив взгляд в сторону, спросил гость.       — Не хочу. — На заднем плане Нингендо уже надевал знаменитый защитный плащ с красными облаками.       — Хорошо. — Такое бывало редко, но теперь это явление было запечатлено в записи — глава Акацуки улыбнулся кончиками губ, словно только что выиграл в неведомую лотерею. — Нужно будет найти Кабуто, он точно в курсе всех экспериментов Орочимару, и после его смерти наверняка что-то продолжает курировать. — Потеряв интерес, Пэйн двинулся к выходу, больше не обернувшись и не взглянув на хозяина квартиры.       — Это приказ? — Неспешно, чтобы не вызвать подозрения, длинноволосый направился к столу.       — Напутствие. — Запись резко прервалась, едва Нингендо приблизился к компьютеру.

***

      Бесчисленное число раз ноутбук воспроизводил три коротких видео, но я будто отключался, отказываясь до конца осознать увиденное. Зачем Нингендо это сделал? Почему именно он? Зачем?! Он выслал меня из Японии тогда и сказал что всё, я — отработанный материал и вдруг такое! Это шутка какая-то? Я, оказывается, чуть меньше месяца нахожусь в больнице, а они все там успели попересдыхать? Почему нет продолжения? Пэйн всё узнал и убил Нингендо? Как умер Чику? Что ещё за новая рыжая и почему её вербовала Конан? Я убил Тоби! Чертов Итачи умудрился сыграть в ящик не дождавшись меня! Что вообще происходит? Это параллельная вселенная?       Ответов мне уже никто не мог дать, и за таким огромным комом информации я сразу упустил факт своей новой личности, что состояла в браке. Парадокс, но, кажется, я стал вдовцом, и подтверждение нашлось на следующий день, когда ноутбук подзарядился и меня обеспечили вайфаем. Завуалировано СМИ назвали это землетрясением, которое практически сравняло с землей префектуру Мияги. Но в сети выискивались очевидцы террористического нападения, что по описанию очень подходило рыжей компании. Верилось с трудом, однако, пока это пришлось отложить, так как благодаря встроенной камере я всё же смог узреть себя. Без бровей и ресниц я напоминал инопланетянина, а сожженная лысая голова делала инопланетянина крайне уродливым. Белки глаз кровяные, губы превратились в мясные ошметки, а скулы едва не прорезали тонкую паленую кожу. В шее у меня было отверстие, наверняка меня через него какое-то время интубировали, и глядя на всё это я не видел смысла спасать этот кусок плоти.       Десять месяцев у меня ушло на то, чтобы покинуть больницу, и всё из-за нескольких сложных операций по пересадке кожи. Дважды было отторжение и послойное наращивание приходилось чуть ли не начинать сначала. Треть черепа покрывали уродливые кратеры неровной кожи и волосы там никогда не вырастут. Сейчас мне было плевать на это, и японское летнее солнце слепило глаза, непривычно припекая. Светлый ежик из волос уже не топорщился, чуть прибавив в длине, но оставался таким коротким, что старый «я» наверно пришел бы в ужас.       На моем счету безобразно большая куча денег, охрененно дорогая недвижимость в четырех странах, частная клиника, которая и ставила меня на ноги и бизнес, основанный на импорте нанотехнологий, плюс акции в трех крупнейших мировых компаниях, не говоря уже о спутнике, что где-то летает на орбите. Вот только зачем мне всё это? Кто я без своих взрывов? Кто я без тех людей, что были частью меня и спасали изо всех сил? С чего мне начать жить такую неидеальную жизнь?       — Сожру какую-нибудь гадость, да. — Кивнув сам себе я направился пешком по аллее, в надежде наткнуться на какую-нибудь забегаловку и купить себе наконец пережаренную картошку фри, которую было не допроситься в больнице.