Истинная семейная жизнь

Сянцзян Длинноногий, известный мудрец с горы Пьяной Ноги, частенько говорил, что в Час Дракона [1] ничего хорошего никогда не происходит. Многие его ученики и просто люди, до которых доходила молва о нём и его высказываниях, уважали мудрость Сянцзяна, в особенности за то, как проницателен он был относительно Часа Дракона, ибо поистине нет ничего кошмарнее этого времени суток. Как раз в четвертую четверть Часа Дракона одну несчастную семью постигла невероятная трагедия — к ним с визитом приехал Алибаба Салуджа, султан-неудачник из Бальбадда. Масштабы сего ужасного происшествия смог постичь, правда, лишь один член семьи, остальные же встретили гостя с распростёртыми объятиями. — Алибаба-чан, как же я рада тебя видеть! — воскликнула Когёку, крепко обнимая своего друга. Её лицо буквально светилось счастьем, причём так сильно, что, казалось, это сияние способно сжечь абсолютно всё на этой земле. — Я тоже рад тебя видеть, Когёку… — задыхаясь и отмечая, что ощущения от объятий схожи с теми, что испытывают люди, когда их придавливает скалой, с трудом выдавил Алибаба и натянуто улыбнулся. Когда Когёку всё-таки освободила несчастного султана из объятий, он смог вдохнуть спокойно и улыбнуться уже искренне. Мысленно Салуджа даже поблагодарил Вселенную за спасение его жизни. — Де-е-е-ети! К нам гость! — крикнула хозяйка дома, взяла Алибабу за руку и потянула в соседнюю комнату. Комната оказалась просторной и походила на некое подобие гостиной, оформленной, как и подобает, в традиционном стиле, присущем империи Коу. Немного странной и выбивающейся из интерьера деталью была гигантская гора подушек прямо посреди комнаты, которой гость, впрочем, не придал особого значения, лишь отметил, что у семьи его подруги немного странные представления о прекрасном. — Знакомьтесь, это дядя Алибаба! — Го-о-о-ость, го-о-о-ость! — завопили детишки — всего их было семь штук — и облепили смущённо улыбающегося Салуджу. — Мама! — дочь, отцепившись от гостя, подбежала к Когёку. — А ты привела его, чтобы папочка продал и его тоже в рабство? Алибаба нервно сглотнул и с ужасом покосился сначала на девочку, а затем на Когёку. — Нет, солнышко, что ты! — присев на корточки и погладив дочурку, пролепетала она с улыбкой. — И папочка никого не продаёт в рабство. Он так просто шутит, у папочки очень плохое чувство юмора… — Я всё слышу, старая карга! — послышалось от горы подушек, слова которой Рен решила благополучно проигнорировать. — Но… — начала девочка. — Это просто шутка, просто штука, — приговаривала Когёку, продолжая улыбаться и гладить девочку. — Но ведь папочка и правда продал дядю Комэя. Я сама его видела на рынке в клетке, когда мы ходили с папой гулять… По улыбающемуся лицу Когёку проскользнула тень подлинного гнева. — Джудал-чан, нам нужно срочно поговорить! — Ты не видишь, что я занят, что ли?! — И чем же ты таким важным занят, что не можешь уделить своей любимой жене хотя бы пару минуточек? — Я лежу. Не мешай мне! — Джудал! — Когёку начала активно разгребать гору подушек. — Что ты творишь, старуха?! — крикнул Джудал, показавшийся из-под завала. — Я всю ночь просидел в этом гребанном дворце, ты не можешь дать мне хотя бы полчаса на отдых?! — Эм… — выдавил Алибаба, вид которого уже оставлял желать лучшего — детишки успели за короткое время потрепать и испачкать его одежду, а стильную причёску превратить в птичье гнездо, в котором, кстати, какая-то птица уже яйца отложила. — А чего этот тут забыл? — поинтересовался маги, многозначительно показывая пальцем на султана. — Чё, любовников уже водить в дом начала, когда муж дома, да? Совсем стыд потеряла, старушка. — Джудал-чан, прекрати, ты позоришь меня перед Алибабой, — взмолилась Когёку. — Да ты сама себя позоришь, — отметил жрец и забрался обратно в свои подушки. — Всё, отстань. — Ну и ладно! — обиделась Рен. — Алибаба-чан, хочешь чаю? — Конечно! И это… эм… не могла бы ты меня освободить?.. — Ах да, конечно! — спохватилась она. — Прости их за такое поведение. Дети, идите поиграйте с дядей Коэном! — Но дядю Коэна так сильно ранили в голову, что он думает, что мы ананасы! Мне это не нравится! — И ещё он нас водой обливает! — И кидается в нас орехами! — И ещё он думает, что псефур, которого старший брат поймал неделю назад, — это его жена! — Ладно, поиграйте тогда… вон с теми свитками! — Хорошо-о-о, — хором проговорили они и принялись всячески извращаться над свитками, мирно лежавшими на столе. С облегчением Когёку вздохнула, позвала служанку и попросила её приготовить чай. Они присели на диван и принялись разговаривать. — Ну как твои дела? Рассказывай давай, мне интересно, что с тобой приключилось за то время, что мы не виделись! Ты мне совсем не писал, так что я даже не знаю, на ком ты женился! — Эм… — замялся Алибаба при слове «женился». — Ну… я как бы… — Я так и знал, что он всё ещё девственник, — проговорил Джудал. — Джудал-чан! — Когёку кинула грозный взгляд на злобную гору подушек. — Я не…! Нет, ну… — Алибаба-чан, ты что…? — Нет, я не…! Эм… ну… вернее… жены у меня пока что нет, я в поисках пока что. Но у меня есть гарем! — Тогда всё хорошо, — улыбнулась Рен. — Да… — пролепетал Салуджа, с трудом выдавив из себя улыбку. Знала бы Когёку, что ему даже в его гареме никто не даёт… Служанка, к несказанной радости султана, принесла чай, разлила его по чашкам и удалилась. — А как тебя угораздило выйт… кхм… вернее… а сколько у вас детей? — взяв свою чашку в руки и сделав глоток зеленого чая, спросил Салуджа. — Пока что всего лишь пятнадцать, но мы с Джудалом планируем завести ещё как минимум тридцать! — мечтательно сказала она. — ЭТО ТЫ ПЛАНИРУЕШЬ, СТАРАЯ КАРГА, А НЕ Я! — Какие у вас глобальные планы-то…— поразился Алибаба. — Ещё бы! А как там твой маги поживает? — Аладдин?.. Ну… Он стал монахом и ушёл жить в горы, так что я ничего конкретного сказать не могу. — Тяжело тебе, наверное, приходится, без маги-то, наш император-то без Джудала-чана и дня протянуть не может… — Ну, я как-то справляюсь… а как там, кстати, Хакурю поживает? В то же мгновение мимо головы Алибабы пронеслась огромная глыба льда и врезалась в стену. Салуджа побледнел и посмотрел туда, откуда прилетела та самая глыба, чуть не убившая султана Бальбадда. — НЕ СМЕЙ УПОМИНАТЬ ИМЯ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА В МОЁМ ДОМЕ! — возмущался высунувшийся из горы подушек Джудал, который был явно зол как чёрт. — А что случилось?.. — осипшим от ужаса голосом полюбопытствовал Алибаба. Маги многозначительно плюхнулся обратно в подушки и процедил: — Хакурю — тиран и деспот! Весь в старую ведьму пошёл! Салуджа не понял объяснения Джудала и обратил свой непонимающий взор на Когёку, которая, как он предполагал, должна была быть в курсе дела. Та вздохнула и покачала головой. — В последние дни Хакурю-чан заставляет работать Джудала-чана сверхурочно… — И этого человека я ещё выбрал своим королём! ТЬФУ! Надо было кого получше найти… — Эм, понятно, — отрезал Алибаба. — Тира-а-а-а-а-а-а-а-ан, — с отчаянием протянул жрец. — Джудал-чан, если тебя не затруднит, не мог бы ты сходить и погулять с детьми? — С какими ещё детьми? — недоумённо спросил Джудал, а затем сообразил, о чём говорит его жена. — Да к чёрту их! Ты не видишь, что ли, в каком я состоянии?! — Вижу. Поэтому и думаю, что тебе необходимо прогуляться. — Феникс не прилетает, лошадь‑дракон с рисунком на спине из реки не появляется, боюсь, что всё окончено… [2] — многозначительно выдал Джудал. — И вот так вот всегда, да? — тихо поинтересовался Алибаба, с непередаваемым сочувствием глядя на Когёку. — И так всегда, да… — Папа! — два мальчика подбежали к горе подушек. — А правда, что ты уходишь по ночам во дворец, чтобы совать в попу дяди Хакурю свой писюн? — Кто вам такую идиотскую вещь сказал? — Да там в свитках написано… — Так, дети, хватит играться со свитками! — Когёку, на лице которой мигом вспыхнул алый пожар, вскочила с дивана, отогнала детей от свитков и принялась их судорожно собирать, затем, крепко держа их в руках и лихорадочно озираясь, удалилась из гостиной. Повисло неловкое молчание. — А вы правда с Хакурю…? — неуверенно пробормотал Салуджа. — Нет! — огрызнулся Джудал. В комнату вернулась Когёку вместе с двумя мальчиками. — Джудал-чан, отведи, пожалуйста, сыновей Хакурю-чана обратно во дворец, они со старшенькими уже наигрались. — А чего сразу я-то?! — Джудал-чан! — Ладно! Идёмте, — он взял мальчиков за шкирки. — Джудал! — Чего? — Это не те дети! — Нарожала мне тут одинаковых детей, а я, значит, должен пытаться угадывать, какие дети те, а какие не те, да?! — Это не твои дети! — Так это ещё и не мои дети? Я так и знал, что ты мне изменяешь, старушка! Я, значит, работаю, стараюсь прокормить семью, а ты в дом новых детей приносишь от каких-то посторонних мужиков! — Нет, это дети Хакурю-чана! — Да ещё с императором! Вот шлюха. — Вот этих отведи во дворец! — Да они ж все одинаковые! Нарожают сначала одинаковых детей, а потом вопят: «Это наши дети, а вот эти вот не наши!», — проворчал Джудал и взял других детей за шкирки. — Папа, а можно я тоже пойду? — полюбопытствовал один из детей. — Нет, ты остаёшься здесь, эм… этот… ну… чёрт, забыл, как тебя зовут, но да фиг с тобой. — Джу!.. В тот роковой день Алибаба Салуджа понял многие вещи. Одна из них: семейная жизнь — штука по-настоящему сложная.