Кот в коробке

— Быстрее. Щас рванет ко всем… Дикон не ответил. Наверное, правильно сделал: они должны были уложиться в ничтожные пятнадцать минут, подсоединить все провода — одним словом, подготовить подарочек Братству Стали от Техника Тома. И успеть убраться. И выжить. Дохрена условий, если задуматься. Рыжий не имел никакого права подгонять Дикона, он просто нервничал, словно ему в зад гранату с сорванной чекой сунули. Хотя — почему «словно». Дикон не оборачивался. Проводки мелькали в его покрытых ожогами пальцах, словно оплетая Придвен паутиной. — Отсчет пошел, — ровным тоном сказал Дикон. Рыжий шумно выдохнул носом и ртом. Наконец-то. — А теперь… Рыжий не договорил. Он весь был слухом, вниманием, осязанием. Он был еще и вроде кротокрыса — слепой подземной твари, способной уловить тончайшую вибрацию, даже подошв по земле несколькими метрами выше подземных тоннелей. Он услышал одного из солдат Братства прежде, чем тот бы поднял шум. Прежде, чем тот выстрелил, положив конец не только операции против Братства, но наверняка, и всей Подземке. Солдат не заметил их, он просто шел мимо. Рыжий выстрелил из своего «Спасателя» — модифицированного Томом довоенного пистолета с глушителем, бесшумного и легкого. Единственный минус «Спасателя» — он редко убивал, если только не угодишь сразу в висок или сонную артерию. Эта пуля вонзилась в грудь; Рыжий стрелял на поражение, но немного промазал мимо сердца. — Черт. Щас я его добью. Он метнулся к залитому кровью парню и наставил на него пушку. Рыжему приходилось убивать прежде. Посвятил себя благородному делу спасения синтов — будь готов решать проблемы так же, как решается большинство других в Содружестве; с помощью железа и свинца. Ему удалось уложить нескольких из Братства Стали во время их набега на убежище Подземки. Но тогда это была битва. Более или менее честная; уж точно не с перевесом в пользу Подземки. Кучка агентов против военных в силовой броне и с гатлингами — удивительно как им вообще удалось отбиться. А сейчас раненый парень лежал, захлебываясь кровью. Он тянулся к своему оружию, но Рыжий пинком отшвырнул его подальше. Он пытался заорать, позвать на помощь или поднять-таки тревогу, но Рыжий и этого не позволил ему сделать, наступив на губы. И все-таки не стрелял. Замешкался сам не понимая, почему. Может, оттого что знал этого типа — он все торчал в кембриджском полицейском участке, отстреливал там диких гулей и совсем оборзевших рейдеров, в общем-то помогая окрестным жителям. Рыжий его знал. Его звали Дансом, и обычно, в силовой броне, с лазерной винтовкой он смотрелся куда как внушительнее, чем сейчас, в луже собственной крови. «К черту сантименты». Палец скользнул по спусковому крючку. Парень уставился на него — темные глаза не отразили страха смерти, только ярость и желание даже не выжить, а до конца выполнять свой долг, как там у этих солдафонов в уставе. Из-за раны в груди он хрипел, а не говорил, но можно было разобрать это дурацкое — «Ad Victoriam». Рыжий сглотнул. Он сделает это быстро. — Стой. Дикон хмыкнул над ухом. — Я знаю его. — Я тоже. Из полицейского участка. Неважно. Рыжему хотелось покончить с этим поскорее. Взрывчатка Тома уже тикала, верно? По крайней мере, этот Данс умрет не зная, что конец всему Придвену — вместе с их обожаемым Старейшиной. — Нет. Прежде, чем Рыжий сообразил, что происходит, Дикон вколол истекающему кровью солдату стимпак со снотворным — особый состав, которым он пользовался иногда, если хотел кого-то утихомирить, но не убивать. — Уведем его отсюда. Долгая история, но… он был одним из наших первых. — Что? Рыжий чуть не выронил «Спасателя». — То, что слышал. Этот парень — синт, а значит, мы должны ему помочь. Пусть Дездемона решает, что с ним дальше делать. Позже Рыжий пытался вспомнить как именно они выбрались с Придвена — и ничего у него не получалось, словно кто-то проколупал дыру в памяти. Не совсем дыру, мелькали какие-то обрывки, вроде невыносимой тяжести обморочного тела, запаха железа, чужого и своего пота. Помнил, что шипел на Дикона — мол, из-за твоего благородства «щас всех запалят и крышка», но в глубине души благодарил того за то, что не разрешил бросить синта. Парня из кембрижского участка. Данса. Техник Том широко распахнул глаза и рот, сделавшись похожим на особенно странно мутировавшую рыбу, но Рыжий с Диконом только зубами щелкнули, и погрузили «добычу» на винтокрыл. Их обстреливали, это Рыжий тоже запомнил. Хотя бы потому что один из лучей гатлинга лизнул ему ногу, не отрезал — спасибо кому-то там, Наверху, говорят, раньше так верили. Рыжий завалился в винтокрыл, истекая кровью и подвывая. Дикону и Тому пришлось втаскивать обоих, а отстреливаться — одному Дикону, пока великий техник сражался с летающей хреновиной, к которой он изучил «от корки до корки весь мануал». Дикон вколол Рыжему стимпак — такой же, как Дансу, только без снотворного, он сам готовил себе целый арсенал, услугами Каррингтона не пользовался. И потом — большой «бум». Как огромное солнце. Как атомный взрыв. Рыжий высунулся, чтобы поглазеть, но у него не хватало сил, и он зажмурился, ощущая жар нагревающегося металла, сглатывая оттого, что заложило уши и пытаясь удержать мозги в черепушке — казалось, будто сейчас тоже взорвутся от грохота, горелой вони и раскаленного воздуха. Вот и все подробности, которые он запомнил. Братство Стали напало неожиданно, Рыжий не успел прочувствовать их враждебность и для себя заклеймить солдафонов как «врагов» — не Институт же, в конце концов. Особой радости от гибели большей части этих людей Рыжий не испытал. Но так было надо; таков был приказ Дездемоны — и, конечно же, само Братство не пощадило бы Подземку, поменяйся они местами. В общем, не о чем жалеть. И они спасли синта. С ума сойти. На базе Рыжий, едва ему заштопали ногу, поковылял к Дикону: допрашивать, что он вообще знает про этого Данса. Или как там его настоящее имя. Спрашивать Дикона — все равно, что доверять кротокрысам выращивать тошку, наврет с три короба и еще добавит, но тащить в убежище того, в ком сомневался — не стал бы. — Дездемона даже не оторвала тебе голову? — с этого Рыжий и начал, вновь пытаясь припомнить подробности бегства. Длинные железные переходы. Повисшая на нем туша обморочного синта. Чокнуться можно. — Она его тоже помнит, как выяснилось, — Дикон не слишком-то хотел отвечать. И объяснять. — Хочешь романтичную историю о том, как я лично пробрался в Институт и вывел этого парня? — Я не поверю, — Рыжий сел рядом на обтесанный камень. Дикон жил в закутке из старых пыльных досок, кирпичей и неизвестно где добытых довоенных плакатов. Рыжий всегда любил их разглядывать. Темные очки скрывали любые эмоции. Иногда Рыжего манеры Дикона просто бесили…, но он, брехло или нет, был верен Подземке. И проработал тут чуть не с самого начала. Лет десять или более того? — Ладно-ладно. В общем, мы тогда только начали. Спасли вот этого одним из первых. Перепрошили и отправили в Ривет-Сити, чтобы он там жил… — А он не стал жить там, а вступил в Братство. — Звучит, словно сюжет из древней мифологии, правда? — усмехнулся Дикон. Рыжий пожал плечами. Он не разбирался в мифологии, и в знаниях старого мира — постольку поскольку. — Что вы с ним делать-то собираетесь? Рыжий считал, что имеет право знать. Они выволокли этого парня с Придвена. И вернулись, кстати говоря, героями. Другой вопрос, что в Подземке не очень-то принято было встречать с цветами и бутылкой хотя бы бурбона… ладно, можно с пивом. Без цветов. Нахрена они вообще нужны? Дикон пожал плечами. — Дездемона предлагает перепрошить его еще разок у Амари, вот и все. Пока мы его держим на привязи, потому что эту псину хорошо выдрессировали. Кусается и норовит отхватить пол-руки. И это он еще не знает, что случилось с Придвеном… Рыжий промолчал. Я хочу с ним поговорить, подумал он, но не озвучил вслух. У Подземки нет секретов друг от друга — ну, кроме Дикона, который врет просто потому что не может не врать, да и то, его вранье не касается работы. Рыжий должен был заявить во всеуслышание. Эй, я его знаю. Его зовут Данс, он несколько месяцев торчал в центре Кембриджа, стрелял по диким гулям и кому-то там даже помогал, и однажды я помог ему отправить на тот свет нескольких тварей. Он предложил мне вступить в Братство. Я отказался. А теперь Братства нет — во всяком случае, в Содружестве. А он — синт. То есть, наоборот. Рыжий пригладил растопыренной пятерней длинные волосы, словно пытаясь расчесать их — иногда, когда под рукой не находилось гребня, впрямь так расчесывался, хотя обычно старался ухаживать за прической. — Хорошо, — сказал он. — Эм… и, что, праздника по случаю нашей победы не будет? Дикон засмеялся. — Как всегда. Но будет небольшая передышка до следующего задания. Нам всем надо зализать раны. — Точно, — согласился Рыжий. «Псину» держали на привязи. Точнее не скажешь. Данса закрыли в подсобном помещении, где раньше Техник Том хранил свой хлам, а потом хлама стало слишком много и пришлось подыскать место попросторней — он бы занял обе каморки, но эту Дездемона сказала освободить, «на всякий случай, вдруг пригодится». Ну вот, она и пригодилась. Дансу выдали спальный мешок — надо отдать должное, относительно чистый, у Рыжего был не лучше. Поставили в углу ведро. В другом — кувшин воды и нетронутая пища, хороший кусок мяса, между прочим. Собака. Дансу связали руки и ноги толстой веревкой, которую не смог бы разорвать и супермутант, и примотали к торчащему из стены штырю. Штырь, правда, в полуразрушенной стене смотрелся не слишком надежно — но, наверняка, Данс уже проверил и убедился, внешность обманчива, никуда он (и штырь тоже) не денется, потому что сидел на спальнике, скрестив ноги и уставясь в одну точку перед собой. Рыжий отчего-то ждал, что Данс будет рвать и метать, но тот молчал, не удостоив визитера даже взглядом. — Привет, — сказал он. Данс промолчал. Конечно. Рыжий держался на почтительном расстоянии и рассматривал парня: его подлечили, но на комбинезоне, какие надевали под силовую броню солдаты из Братства Стали, осталась дыра, будто напоминание о том, что случилось и кто это сделал. Честно говоря, пафосный паладин из Кембриджского участка подрастерял изрядную долю пафоса без брони, винтовки — и, самое главное, уверенности в том, что он непобедим. — Э… извини, ну, подстрелил тебя. Интересно, он знает, что случилось с Придвеном? Наверное, нет. Иначе орал бы благим матом. Кто-то должен ему сказать… или милосерднее молчать, а потом просто доставить Амари и та запишет Дансу новую личность. Рыжий знал, что обычно у синтов спрашивают, хотят ли они этого, но здесь случай особый. Рыжий шагнул чуть ближе. — В общем, если бы вы сами к нам первые не сунулись, ничего не случилось бы. Черт. Какого хрена мы вообще вам помешали? На заросшем темной щетиной лице Данса дрогнула пара мимических мышц. Больше никакой реакции. — Вы ведь тоже не в восторге от сраного Института! Так какого хрена, блядь? Чего вы вообще к нам полезли? Данс нахмурился и соизволил ответить, буквально цедя каждый звук: — Вы помогаете синтам. Рыжему едва удалось не заржать. Если бы ты знал. Если бы… — И чего? Пара десятков синтов где-то в жопе мира. Это причина нас всех убить? — Любой, кто помогает врагам людей, заслуживает смерти. Пса держали на привязи, но гонору у него не убавилось. Данс все еще словно на плацу перед новобранцами разглагольствовал — о, эта гребаная пафосная интонация. В тот раз, когда они стреляли по гулям, Рыжего она просто раздражала, а еще требование «немедленно назвать себя и объяснить кто он такой» — так и подмывало ответить «щас, только штаны подтяну», впрочем, тогда не решился он хамить вооруженному паладину Братства. Сейчас… сейчас ничего не изменилось. Ну почти. — Дурь какая-то. Синты — такие же люди, как… Как ты и я, чуть не сказал Рыжий. Это звучало бы чертовски иронично. Может, рассказать ему все? Дикон запретил, но. Но… -…как обычные люди, — выкрутился Рыжий. — Синты — машины. Они олицетворяют собою все, что однажды привело мир к катастрофе. Они должны быть уничтожены — все, без исключения. Так же и те, кто помогает им, — монотонная назидательность взбесила Рыжего, и он наклонился к бывшему паладину.  — Этот вам ваш Мэксон сказал? У него, чего, совсем кукушку на синтах снесло? Бред полный, ясно? И вы куда хуже синтов, если готовы убивать невинных людей ради сраных идей вашего сраного старейшины… кстати, уже мертвого. Придвен-то тю-тю, — Рыжий щелкнул зубами. Данс уставился на него. Глаза в глаза. У него они были темные — с едва заметной прозеленью, кажется, такой цвет назывался «ореховым», хотя орехов Рыжий в жизни не видел, в лучшем случае — мутированные шишки. — Что? Рыжему стоило бы заткнуться. Но он будто захлебывался злыми словами — и пытался отплеваться от них. Он «зацепил» Данса. Выковырял из брони — не только в прямом смысле, еще и в переносном. Он хотел посмотреть, что случится, когда тот услышит правду. — То, что слышал. Вы пришли убивать нас, вы убили Глорию и многих других. Как видишь, не сошло с рук. Когда я тебя подстрелил, мы цепляли взрывчатку. Бум — и все. Данс рванулся к нему. Веревка натянулась с тошнотворным звоном, Рыжий отпрянул, но на мгновение ему почудилось: путы не выдержат, псина вырвется на свободу. Перегрызет ему горло. — Врешь, — Данс оскалился, но — Рыжий наблюдал, даже сейчас наблюдал, не обращая внимания на приступ паники и бешено колотящееся сердце, — настоящей злобы в нем не чувствовалось. Скорее… растерянность. Броня сломалась, так? Рыжий покачал головой. — Ты… что ты сделал… — Что слышал. Твоего Братства больше нет. Вы сами виноваты. Не надо было бить тех, кто не трогал вас. Каморка была тесноватой; Рыжий прижался спиной к двери, от Данса его отделяло сантиметров десять, если бы тот вытянул руки и попытался сцапать за горло. Или не отделяло бы. Или тот смог бы дотянуться. Но не хватал. Только сжал кулаки. Глаза блестели. На миг Рыжий пожалел, что высказал ему все. Милосерднее ничего не знать. Милосерднее стереть память и сделать этого фанатика новым… человеком, да. Пусть так считает. — Значит, Братства больше нет. Данс проговорил это с пугающим спокойствием. Так, как говорят перед тем, как пустить себе пулю в лоб. Пистолета у него не было. Это хорошо. — Знаешь… я не горжусь тем, что сделал. Но мы защищались. У нас выбора не было, — добавил Рыжий, дергая за ручку, которая отделяла дверь каморки от остального помещения. Он прихватил зубами нижнюю губу. — Э… извини. С этого начали. Дурацкая фраза. Данс больше не смотрел на него. Деревянное чучело разлетелось в осколки с громким «бэнг». Бэнг-бэнг. Щепки разлелетись в разные стороны, останки чучела рухнули, подняв облако древесных опилок и каменной пыли с пола. — Идиота кусок. Рыжий наставил Спасателя на другое чучело. Бэнг. В грубо намалеванной мишени взрыло прореху. Бэнг-бэнг. Идиота кусок. Он, Рыжий, идиота кусок. Нахрена вообще полез к этому… а, ну да, хотел разобраться. Почему у них всех там в Братстве мозги промыты, как ни один Институт не додумается прополоскать: институтские-то синты вполне себе драли когти со своей «дивной» родины, а фанатик Братства Стали — это фанатик и есть. И поговорить с ним нормально невозможно. Особенно после того, что сам Рыжий вывалил на Данса. Тот вел себя более или менее смирно, а сейчас, узнав, что терять ему нечего, попытается сорваться с цепи, убить кого-нибудь. Нужно предупредить остальных. Нужно просто пойти и сознаться, мол, я идиота кусок, можете меня вообще выгнать нахер из Подземки, или когтям смерти скормить, или утопить в канализационных стоках — там, где куски гнилья и останки гулей плавают. Либо… Самоуничижительная фантазия исчерпала себя. Рыжий выстрелил еще два раза, добив чучело. Легче не стало ни на пол-крышки. Он убрал пистолет и отправился искать кого-нибудь из «старших» — Дикона бы лучше, Дикон, по крайней мере, не сразу попрактикуется на Рыжем вместо чучела. Да, он только что думал о том, что заслуживает куда худшего, но все равно страшновато было. Надо найти Дикона. Сказать: привет, я случайно выболтал этому из Братства насчет того, что мы взорвали Придвен. Теперь он не просто пес на цепи, а бешеный пес, хуже гончих-мутантов. Держитесь подальше. «И его проще прибить». Рыжий сглотнул. В горле было сухо. Идиотского идиота… — Эй. На тебя чучел не напасешься, — раздался голос Дикона, и Рыжий аж подпрыгнул, едва не нажав спусковой крючок — пуля вошла бы как раз в едва поджившую ногу. — Э… привет, Дикон. Рассказать. Надо ему все рассказать. Лучше быть идиотом, чем подставить своих друзей. Я взбесил пса. Из-за меня он в десять раз опаснее, чем прежде. Твою мать. — Ты чего весь дерганый? Рыжий снова сглотнул. Дикон продолжил, не замечая — или делая вид, что не замечает его мимики: — А я вот как раз только заглянул к нашему «особенному» приятелю. — Ч-чего?.. Рыжий закрыл глаза. Он успел представить продолжение диконовской фразы. Что-нибудь вроде: этот тип едва не разорвал меня в клочья, ты не знаешь, почему бы он мог настолько взбеситься. И еще: мне пришлось вышибить ему мозги. А еще мне кажется, ты что-то об этом знаешь, парень. — Да нет, ничего, — Дикон поправил свои темные очки, совершенно бесполезные и даже вредные в полумраке убежища. — Он что-нибудь сказал? — вырвалось у Рыжего. — Нет. Наоборот, еще меньше, чем прежде. Молчит и таращится в стенку. Упрямый парень, как только Амари выкрутила его настройки. — Он спокоен? — Подавлен немного, но неудивительно в его положении. Для таких, как он, лучше помереть на поле боя, чем попасть в плен. Не понимаю я подобной логики, по мне так поваляться трупом всегда успеешь. А что? Дикон догадывался. Наверняка. Рыжий спрятал Спасатель. — Ничего. Правда. Ничего. Данс не выдал его, вот что главное. Как бы то ни было. Не выдал. Дездемона почти не появлялась на глаза. Рыжий подозревал, что она оплакивала Глорию — между ними явно была не только дружба, все в Подземке это знали, и сама Дездемона оказалась вовсе не такой уж стальной леди, какой хотела казаться. После удачной атаки на Придвен Подземке бы воспрянуть с новыми силами и замахнуться хотя бы на сам Институт, но Бине молчал, новостей о синтах не поступало, Рыжему, правда, полагалось знать далеко не все. Может, чего-то и собирались делать. Без него. И даже пленник не в приоритете: никто его не трогал, словно позабыв там, в комнатушке из облезлого кирпича с пятнами плесени на потолке, на веревке, с жестяной собачьей миской в углу. Рыжий воспользовался затишьем еще раз. Для себя он объяснял это: я должен же ему хоть что-то сказать. Еще что-то. Прошлый раз беседа не задалась, но… «Лишь бы он не решил, будто я насмехаться приперся». Рыжий взял из запасов Подземки коробку с чем-то съедобным — кажется, это были кексы, приторная дрянь еще довоенных времен, можно только догадываться, сколько там химии, раз до сих пор черви и те не покусились. На вкус, впрочем, неплохо, Рыжий пробовал. Данс сидел на своем расплющенном полугнилом мешке, словно вовсе не менял позы несколько суток. В этот момент Рыжий поверил, что этот парень синт — ощущалось в нем нечто механическое, может быть, дело в чуть замедленном и как будто не вполне натуральном дыхании, или в позе, чересчур прямой даже для солдафона, вроде паладина Братства Стали, или… Или Рыжий сам придумывал какие-то признаки. Потому как еще никто не научился отличать синтов от людей. Живых, по крайней мере. Рыжий заговорил далеко не сразу. Данс не замечал его, словно наглотался джета или еще какой-нибудь дряни и теперь зависал в глюках с розовыми радтараканами. — Слушай, — Рыжий пришел безоружным — совсем, ножика и того не прихватил. — Я к тебе. Проведать. Ой, вот, — спохватился он и поставил коробку с кексами рядом с Дансом. Тот подался навстречу всем телом, Рыжий успел струхнуть — Данс крупный парень, здоровяк с литыми мышцами, придушит голыми руками, если захочет. И снова, ложная тревога. На угощение он тоже не обратил внимания. — Значит, ты уничтожил нас. Ну вот, опять. Рыжий спрятал ладони в карманах. — Да, но… Данс продолжил, не обратив на попытку объясниться ровным счетом никакого внимания: — Я понимаю тебя. Ты поступил как настоящий солдат. Если тебя попытались уничтожить, уничтожай в ответ. Стратегия и тактика боя. Он сделал короткую паузу, словно пытаясь вытерпеть молча приступ сильной боли. — Не понимаю лишь одного: зачем вы меня взяли в плен. Я не обладаю никакой полезной вам информацией, а если бы и обладал, то скорее умер бы под пытками, чем выдал. Надеюсь, вы все это понимаете. — Черт. Данс, — Рыжий назвал его по имени, и парень снова напрягся, прежде чем почти насильно расслабиться и принять равнодушно-спокойную позу. Наверное, какая-нибудь техника Братства. Если в тебя втыкают раскаленные гвозди — расслабься и цитируй в уме речи Мэксона. — Мы не собираемся тебя пытать. — Тогда зачем? — он поднял голову. За эти дни зарос сильнее, щетина стала настоящей жесткой черной бородой, лицо болезненно осунулось. На лбу поблескивали капельки пота. Данс смотрелся тяжело больным, и Рыжий поерзал, теребя драную подкладку карманов. — Зачем вам пленники? Знаешь, я тебя помню: ты тот парень с пистолетом, который хорошо стрелял по гулям. Жаль, что ты оказался моим врагом, но хорошо, что врагом достойным. Если бы я попросил тебя… «Нет, нет». Рыжий зажмурился. Он знал, о чем Данс попросит. — Об одолжении, что бы ты сказал? — Одолжении. — Да. Закончить то, что ты начал. Давай. Ты ведь не ненавидишь меня. Данс поднял обе связанные руки и указал себе на лоб. Рыжему представились чучела с белыми дырками засечек. Бэнг-бэнг. Он оставил Спасателя под своим спальником, но сходить недолго. Почему бы и не… — Нет. Слушай, я не… не хочу тебя убивать. Ты не враг. То есть, — Рыжий запутался, махнул рукой. — Данс, ты… с тобой все будет в порядке. «Потому что ты синт и мы хотим стереть и переписать тебя. Еще раз. Мы однажды это уже делали». На этот раз Рыжий промолчал, конечно. — Честно. Будет. В порядке. — У меня не осталось ничего. Если бы я отсутствовал на Придвене и вернулся позже, уже бы сделал то, о чем прошу тебя, — интонация Данса оставалась ровной, слишком ровной, и Рыжий внезапно понял, что именно эти слова он думал и проговаривал несколько дней. Когда Дикон его проведывал — тоже. Когда кто-то еще приносили ему свежей воды. Когда… Рыжий сел рядом на корточки и протянул руку. Мелькнула мысль о цепном псе, но тут же исчезла. Он положил ладонь на плечо Данса. Нет. Тот не набросился. — Все будет хорошо, — сказал Рыжий. На душе стало еще паршивей, чем в первый раз. Спроси Рыжего — какого, мол, хрена он все время лезет к Дансу, он пожал бы плечами. Объяснение про кембриджский участок и настрелянных когда-то гулей никуда не годилось. Скорее всего, Рыжий ответил бы: «просто». Или: отвали. Или: пошел нахрен. Универсальные ответы. Он возвращался к Дансу каждый день, каждый раз опасаясь, что тот взбесился или обезумел, или решил себе разбить голову о стену, или перегрыз вены. Тот держался более или менее спокойно, правда, ничего не ел и едва ли спал, раскачивался вперед-назад. С Рыжим неохотно, но разговаривал; тот теперь избегал касаться опасных тем, сообщал какие-то новости или просто порол какую-то чушь. Данс иногда поворачивал к нему голову, и взгляд у него был странный — словно в самом деле у собаки, у потерянного и заблудившегося без хозяина пса. От этого взгляда Рыжего аж скручивало — и на вопрос «почему» он тоже не сумел бы ответить. Однажды Рыжий поделился опасениями с Диконом, подробности о том, что сам выболтал судьбу Придвена умолчал. Дикон модифицировал на раздолбаном ржавом станке какую-то из своих пушек, так что Рыжий таращился ему в затылок и говорил сквозь мерзкий скрежет металла, сомневаясь, услышит ли его Дикон вовсе. Тишина ответила ему — тишина и непроницаемый взгляд за неизменными очками. — Всякое случается, — только и сказал Дикон. И вернулся к работе. С тем Рыжий и остался: ровно на сутки. Вернувшись на следующий день с очередной вылазки-разведки, он послонялся по убежищу в поисках того же Дикона, ну или кого-нибудь, кому можно доложить: все спокойно, гули новые и те пока не завелись. А наткнулся на Техника Тома, который радостно сообщил: — Слыхал уже? Забрали парня из Братства. Рыжий чуть задом на камни не плюхнулся. — Чего? — Ну, Дикон пошел к Дездемоне. Они там ругались, наверное, полчаса, а потом она распорядилась поскорее тащить вояку к Амари. Мол, чем быстрее та его перепошьет, тем лучше. Я вот тоже думаю, так оно вернее, а то взаперти держать — как-то не по-человечески… То есть, не по… Том запутался, но Рыжему уже было наплевать. Он бежал к комнатушке, где держали Данса, только лишь чтобы воочию убедиться: пусто. Крюк торчит в стене. В миске заветрилось мясо, но коробка из-под кексов пуста. Рыжий поднял ее. — Черт, — сказал он. — Черт. Черт. Данс забудет Придвен, Мэксона и все идеалы Братства Стали. Данс больше не будет «паладином Дансом», а… каким-нибудь фермером? Снова мусорщиком из Ривет-Сити — Дикон упоминал, в прошлый раз ему вшили именно такую программу? Забудет все. В том числе и Рыжего. Больше не будет собой. Рыжий помчался к Тому. — Слушай. Дело на миллион крышек. У тебя еще остались те снотворные капсулы? И пистолет для них? Умоляю, не задавай вопросов… Иногда Рыжий сначала делал, потом думал. Сейчас он не думал вовсе, и не нервничал, было удивительно спокойно и как-то пусто — точно это он синт, и к его мозгам уже подключают какие-то электроды, чтобы навсегда уничтожить все, чем себя считал. — Зачем тебе… - начал Том, но осекся и вздохнул. — Ладно. Но с тебя ширево. А крышки можешь оставить себе. — Идет, — согласился Рыжий. У него в заначке как раз было порций пять джета. Спустя полчаса он вновь оказался на поверхности — и почти бежал в сторону городишки, именуемого Добрососедством. Рыжий не знал, какой именно дорогой поведут Данса, скорее всего, одной из тайных троп, их немало, и выискивать следы означало терять время. Он просто должен опередить Данса и его конвоиров. Он просто должен… Сам не знал, что именно. Должен — и все. За свою недолгую жизнь Рыжий излазил руины древних городов Содружества вдоль и поперек, поэтому добраться до Добрососедства ему было не сложнее, чем за угол отлить завернуть. Просто надо знать, где что водится. В какой вонючей яме засели гули, какой из полуразрушенных скелетов многоэтажек оккупировали супермутанты — их еще можно узнать по запаху, за милю несет гниющим мясом и особой химической вонью, должно быть, самих огромных уродливых тел. Где ловушки, мины, рейдеры… Когда ты в Подземке, когда тебе нет-нет да приходится вести под ручку одного из этих растерянных придурков-синтов (такие мысли не одобрила бы Дездемона, но черт возьми, синты действительно частенько вели себя словно полные идиоты, только что не в зубы мутантам лезли), — приходится вызубрить назубок каждый сантиметр. Вот он и вызубрил. Рыжий догадывался, какой дорогой повели Данса — но самых лучших вариантов насчитал три, рисковать не мог. Опоздает — получит благодушного улыбчивого фермера. Или мусорщика. Или кого-то еще, кто будет называть себя Джеком или Стиви, или как-нибудь еще. Амари работает быстро. Он пробирался канавами, закоулками, пару раз спустился в канализацию — там водились гули, но твари безмозглые и можно успеть проскочить, а вот снаружи рейдерская засада, не посмотрят, что с Рыжего хрен да нихрена не возьмешь, пристрелят раньше, чем вякнуть успеешь. Проползал на животе по обломкам разбитых и сожженных машин, однажды все-таки нарвался на стаю голодных дворняг — к счастью, достаточно оказалось подстрелить вожака и задеть еще пару зверюг, чтобы остальные, трусливо поджав хвосты, разбежались. Опередить Данса и конвой. Они будут идти медленней — пленник задержит, даже если не станет сопротивляться. Мысль о том, что Данс может попытаться вырваться — или нарочно поймать пулю, упорно следуя своей идее о том, что без Братства жизнь не мила, свербила больным зубом. Рыжий морщился и ускорял шаг. Сквозь тишину прорывались какие-то далекие выстрелы, но собственное дыхание шипело громче. Он добрался до места к следующему утру. В Добрососедство пускали всех — только дружинник-гуль окинул равнодушно-внимательным взглядом, мол, не опасен ли, но оборванный лохматый парень не вызывал беспокойства. — Слушай. Тут не приходили… ну, в общем с таким парнем. Здоровым. Небритым. Он мог быть на веревке или что-то такое? — Рыжий сам двинулся к гулю. Тот нахмурился; бескожее уродливое лицо пошло словно бы трещинами: — Работорговцы, что ли? Хрен тебе. Мэр Хэнкок этих ублюдков в город не пускает, ну они и не суются. Ищи в другом месте. Работорговцы… значит, Данса замаскируют как-то еще. — Ну без веревки. Просто. Парень такой. Здоровяк, широкие плечи. Э… задница клевая, — вырвалось у Рыжего, прежде чем он осознал что именно брякнул. Гуль заржал так, что у него от шеи отвалился клочок недогнившей кожи: — Хахаль, что ли, твой загулял? Не, таких не было, расслабь булки. Ну, или наоборот… — дружинник бряцнул обрезом. Рыжий шмыгнул носом, ощущая жар в щеках и лбу, покраснел, наверное, аж до пяток, чертов гуль над ним нагло ржал, и все же новости сообщил хорошие: Данса не приводили. Рыжий не сомневался, его приметили бы в Добрососедстве. Колоритный в Братстве Стали был паладин… — Ладно. Спасибо, — буркнул он, озираясь по сторонам. Добрососедство — та еще дыра, почти не отличающаяся от того, что снаружи. Древние здания даже не соизволили подновить, на улицах воняют подожженные мусорные бачки — единственное освещение. В переулках темно и полным-полно не менее темных личностей. Дожидаться лучше не там, но как же укромное место? Рыжий подумал еще немного и толкнул ворота. — Эй, нехрен шататься туда-сюда, — прикрикнул на него дружинник. — Отвали, — уже снаружи ответил тот. Неподалеку от входа ржавел очередной автомобильный каркас. Рыжий забрался внутрь, это убежище казалось ему вполне надежным. Главное теперь — дождаться, не прозевать. Несколько раз Рыжий задремывал и вскидывался с муторью — проспал, а потом злился на дурацкого паладина из дурацкого Братства, которого угораздило оказаться синтом, и ради которого Рыжий теперь вытворял какую-то хрень. И ведь сам не понимал, почему вытворял — какое ему дело…, но не поворачивать же назад. Или плюнуть и пойти нажраться в останках отеля Добрососедства?.. В останках машины было тесно и воняло горелой резиной. Рыжий весь перемазался в ржавчине и чем-то черном. Он услышал шаги в тот самый момент, когда почти решил плюнуть и пойти хлестать дешевое и мерзкое пойло даже не в отеле, а в каком-нибудь закоулке-забегаловке, с местными бомжами. Данса вели двое. Агенты были не новичками, хотя и более «зеленые», чем он; Рыжего даже обида куснула — этим, значит, доверили, а ему нет? Догадалась Дездемона о его неравнодушии к пленнику? Или просто решила не трогать после героического взрыва Придвена? Последнее — точно фигня, спокойной жизни и пенсии на уютной ферме с тошкой и мутафруктами в Подземке никому и никогда не обещали. Данс чеканил шаг, даром что руки были крепко-накрепко связаны, ноги тоже продернули веревкой — так, чтобы мог идти, но не драться. Держался он прямо, чересчур прямо; наверное, полагал, что его убивать ведут. Рыжий высунулся из машины и выстрелил капсулами снотворного. Дважды. Агенты повалились, натягивая веревки. Данс натянул свой недоуздок, мышцы напряглись — и тогда Рыжий выстрелил последний раз. Капсул у него больше не осталось. — Твою мать, и как я его потащу? — воззвал он неизвестно к кому. Он выбрался наружу, руки и ноги затекли так, что Рыжий скривился от боли. Неподвижные тела лежали в груде мусора, наваленной неподалеку от ворот Добрососедства — и стоило поторопиться и разгрести часть этого сора. Забирай свое, как говорится. — Черт. Черт, черт. Они уже это проходили. В прошлый раз помогал Дикон, и все равно тащить такого здоровяка как Данс показалось той еще задачкой. Рыжий подхватил его за плечи. Он не стал особенно легче с прошлого раза, даром что голодал больше двух недель. — Чертов громила, — пробурчал Рыжий, судорожно вспоминая, есть ли где поблизости убежище. Вспомнил. Есть. Когда-то там водились супермутанты, но их выбили, насколько Рыжий успел убедиться по недавней прогулке до Добрососедства. Веревку с Данса он снимать не стал. Им предстоял еще один сложный разговор. Очень, очень сложный. — Я чертов гребаный псих, — провозгласил Рыжий криво наляпанной и обвешанной светящейся проволокой вывеске Добрососедства. Та мигнула, гася очередную перегоревшую лампочку. Должно быть, символ согласия. Логово супермутантов все еще кошмарно воняло тухлятиной, но в остальном, бетонная клетка, покоящаяся на железных сваях, была вполне надежным убежищем. Рыжий дотащил Данса, подумав немного, примотал недоуздок к одной из таких свай и сел рядом — ждать, пока тот проснется. Ждать пришлось долго. И все это время Рыжий разглядывал свою «добычу». Паладин Братства. Суровый мужик в силовой броне и с большой пушкой. Растерянный пленник. Синт. Все сразу — а еще, как Рыжий уже проболтался тому дружиннику, Данс обладал потрясающей задницей. Рыжий его положил на бок: чтобы не захлебнулся, если затошнит после снотворного наркотика, так что полюбоваться мог всласть. — Я похерил свою жизнь ради синтовой жопы, — вслух пробормотал Рыжий. Эхо разнесло его голос, откликнувшись десятикратно и насмешливо. Снаружи вечерело. Рыжий достал из своих запасов концентрированное пюре и флягу с водой — съел так, не разводил, чистую воду следовало поберечь. Когда он доедал скромный ужин, Данс зашевелился. Дернул ногой, закашлялся — а потом резко распахнул глаза, будто не спал вовсе, а может быть, всегда так просыпался. Даже с похмелья и от наркотического сна. — Привет, — сказал Рыжий. — У тебя дохрена вопросов. Давай не все сразу. Данс пошевелил обметанными белым налетом губами. Рыжий хлопнул себя по лбу и поднес банку недопитой воды ко рту своего пленника — тот не отстранился, послушно проглотил, отчего в животе сделалось как-то особенно тепло и приятно, Рыжий сам понятия не имел, с чего бы. Просто напоил водой. — Так лучше, ага? — полуутвердительно сказал он. — Что за… — Херня, — закончил за Данса Рыжий. — Отличный вопрос. Самое то, только я даже не знаю, откуда начать… — Ты решил меня убить? — беспокойство или надежда? Черт, лучше бы беспокойство. Самую главную-то новость Рыжий еще не рассказал. Ладно, попробуем с другой стороны. — Когда тебя сюда вели, чего сказали? Данс пошевелил связанными руками — наверняка, мышцы жутко затекли и болели, и перевернулся на спину, сел и покачал головой: — Ровным счетом ничего. Полагаю, собирались убить. Не совсем понятно, зачем проделывать этот путь. «Мда, а как же правила Подземки? Добровольность принимаемого синтом решения о форматировании и все прочее… для того, кому не повезло повоевать за врагов, можно сделать исключение? Для его же блага, конечно же. Иначе и не бывает». — Нет. Рыжий встал, походил вперед-назад. Под ногами противно скрипели осколки стекла и прогнившая осыпавшаяся со стен штукатурка. Он вернулся на место и сел рядом с Дансом: — Знаешь, я не умею всякое дерьмо разводить и зубы заговаривать. Думаешь, почему тебя не пристрелили еще на Придвене? — Потому что хотели узнать что-то? Но я не рассказал, — Данс вздернул подбородок. — Я ничего не рассказал, и ты от меня тоже ничего не узнаешь. — Если бы… В общем, Дикон тебя знает. И знал до того, как ты стал «паладином Дансом», — темные глаза округлились от удивления, Рыжий снова поежился, словно от радиационной чесотки, и закончил. — Короче, ты по нашей части. Ты из Института. Ты — синт. Ну вот, главное сказано. Рыжий не стал задерживаться, и продолжил: — Наши тебя вели к… перепрошить, короче. У нас так делают с институтскими синтами — рраз, и новая память, и тебя бы точно так же. Никакого Братства. Никаких речей Мэксона. Думаю, на сей раз из тебя сделали бы фермера… — Стоп, — рявкнул Данс. Рыжий болтал на одном дыхании, и даже зажмурился, чтобы не видеть реакции, а тут словно в стенку темечком влетел. — Ну? Данс хватал ртом воздух. Ну конечно, кисло подумал Рыжий, потрясающие новости его не обрадовали. «Почему я не удивлен?» — Я — что? — Не «что», а «кто», — поправил Рыжий со всей нравоучительностью агента Подземки. — Синт третьего поколения. Ладно, ты сейчас скажешь, что нихрена мне не веришь, что это чушь гулева, и все такое, но… Данс побледнел до оттенка пресловутой штукатурки. На мгновение Рыжий всерьез обеспокоился — не помрет ли тот от разрыва сердца, или это только в диконовых байках так люди помирали? Рыжий видел только как сердце разрывается от удара в него пулей. Ну, или ножом. — Водички еще дать? Он попытался улыбнуться: мол, ну ерунда же. Синты тоже люди. То есть, эм… ну да. Люди. Данс смотрел сквозь него — почти так же, как в день, когда узнал о гибели Придвена. Рыжего кольнуло жалостью: да уж, не везет. Сплошные плохие новости последние несколько недель. — Слушай, ну… я тебя в общем, вытащил. По крайней мере, я тебе не сотру личность, но если ты хочешь все забыть, мы можем вернуться, и… Рыжий оставил консервный нож, которым открывал воду, в нескольких метрах, а потом отвлекся на проснувшегося Данса. И сейчас не сразу понял, что происходит. Данс натянул веревку. Рванулся к ножу — его крупное тело действовало с потрясающей скоростью, Рыжий отродясь такого не видел — раз и все, и он уже… — Стой! Ему пришлось пнуть Данса в солнечное сплетение. К счастью, связанные руки все-таки сдерживали его, он успел не перерезать себе горло, а только рассечь грудную мышцу слева. От удара Данс скрючился и выронил нож, который Рыжий новым пинком откинул подальше. — Черт! Черт, не смей! Крови все равно было много. И без того грязные останки комбинезона промокли в мгновение, ладони Данса были мокры от крови и пол под ним — тоже. — Черт, не смей так делать, — у Рыжего в запасах имелись стимпаки. Один такой он вколол прямо в похожую на кричащий рот рану. Больно — и поделом. Не будет пытаться убить себя. Зря его, что ли, Рыжий спасал? — Не смей. Понял? — Квинлан. Вот о чем, он хотел… поговорить. Серьезный разговор, сказал он. Я шел к нему, когда услышал… вас, — Данс стеклянно уставился перед собой. — Квинлан знал. Намекал на последние тесты ДНК. Серьезный разговор. Серьезный. Данс скрючился в позу зародыша. Он дрожал — кажется, даже рыдал, и Рыжий неловко «завис» рядом. Что делать в таких случаях? Институтские синты знали, кто они. С ними куда проще. — В жизни так бывает. Хрень случается, — ляпнул Рыжий, почти тут же заткнулся и снова сел рядом, вертя в длинных пальцах с обломанными ногтями ржавый железный «тюбик» от стимпака. Данс частил, словно в лихорадке: — Убей меня. Прошу тебя, уже просил однажды. Хуже ничего не может быть, тогда я так думал. Может. Лишился всего — и к тому же не человек. Мерзкая тварь. Рукотворное чудовище. Все то, с чем мы сражались столько времени, и ради борьбы с чем погибли мои товарищи, и я… Рыжий мрачно слушал. Не перебивал. Просто слушал и вертел кривобокий шприц. Пронеслось в голове даже: а может, и правда… бедолага-паладин действительно лишился всего, и что он может дать ему взамен? Сказать — забей, все отлично, пойдем бухать в баре? — Блядь, — выдал Рыжий. Данс затих. — Я даже извиняться не буду. Смысла нет. Я тебе все дерьмо рассказал, ага. Только сдохнуть — хреновый вариант. Еще хуже, чем стереть память. Трупы, они, ну… лежат просто. И гниют. А ты еще можешь пожить. Даже без Братства и… тем, кто ты есть. — Убей меня. — Данс. — Убей. Меня. Если тебе не наплевать. Если ты хочешь сделать для меня что-то хорошее. Просто возьми вон тот нож и воткни в меня. Рыжего накрыло дежа-вю. Он потер шею. — Знаешь, а ведь Институт все еще на месте. И мы… мы можем его попытаться найти. И покончить с ним. Как тебе такая идея? А потом… потом поступишь как знаешь. Хочешь — пулю в лоб себе пустишь, а хочешь пойдешь к Ама… то есть, новую память себе сделаешь. Твои друзья ведь копали под Институт, верно? И мы тоже. Вот и давай. Доделаем. Данс? Как тебе такая идея? Данс молчал еще некоторое время, а потом кивнул. Рыжий украдкой вздохнул с облегчением. Что ж, он убедил парня жить. Все отлично. За исключением того, что понятия не имел как подобраться к неприступной и неизвестно где спрятанной цитадели, именуемой Институтом. Рыжий не сразу решился развязать Данса. Тот ни о чем не просил, как будто морально готовый к тому, что они так и будут устраивать диверсию против Института с ним на поводке. Рыжий поймал себя на мысли: что это, дрессировка Братства? Или в синтах, сколько бы их не перепрограммировали, остается вот такая покорность и готовность принять любое решение «хозяина»? «Бред какой-то», — и он решительно рассек веревки. Данс пошевелил освобожденными руками. За нож больше не хватался. Встал, разминая явно затекшие мышцы. Он был не слишком высок — может, на пару сантиметров повыше Рыжего, но широк в плечах и при том с тонкой талией. И клевой задницей. Никогда не надоест это подмечать. — Что такое? Похоже, Данс поймал устремленный пониже спины взгляд. Рыжий смутился. Но не очень. — Ничего. Все в порядке? — Нет. Причины ты знаешь, — серьезно ответил Данс. — Физическое состояние приемлемое. Я готов. Куда мы пойдем? Это был чертовски отличный вопрос. Рыжий задумался, поскреб затылок, разворошив собранные в хвост волосы. — В Добрососедство, — внезапно осенило его. — Тебя туда вели, и в последнюю очередь агенты наши станут разыскивать там. Как говорится, прячь на видное место. А заодно, может, чего-нибудь удастся разузнать… — Добрососедство, — нахмурился Данс. — Там живет сплошное отребье. Гули, наркоманы и другие асоциальные элементы. — Все сказал? Молодец. А теперь пойдем. Идея была рискованной, и Рыжий будто держал гранату со сорванной чекой. Бросишь не туда — не поздоровится. Они выбрались из заброшенного логова супермутантов. Воздух снаружи по сравнению с затхлостью бетонного мешка казался свежим, можно дышать полной грудью. Рыжий, впрочем, приложил палец к губам: мол, пока жди здесь. Агенты, скорее всего, убрались и рыщут где-нибудь в окрестностях в поисках сбежавшего синта. Валят все на недобитков из Братства или на Институт. Это же закон Содружества: появилась проблема — свали на Институт. — Никого. Пробираемся внутрь, — скомандовал Рыжий. — Так точно. Идея по-прежнему искрила порохом. Граната с оторванной чекой нагрелась так, что жгла ладони. Рыжий не выдержал и поделился с Дансом: — У Амари, наверняка, есть какие-то данные на Институт. В смысле, ну, где их можно поискать. Я вроде как немного умею влазить в терминалы. И еще, думаю, Дездемона и Дикон вообще догадываются, просто нас-то полтора фермера, не полезешь с этим… «Это только мы такие чокнутые». «Ну, или я». — Полтора фермера? — растерянно переспросил Данс. — Так говорят. В смысле — мало. Так что вы зря к нам полезли, мы того не стоили… — Зато отомстили сполна, — огрызнулся Данс. И надолго замолк — до самых ворот Добрососедства. Облезлая вывеска по-прежнему тускло светила уцелевшими лампочками и проводами. Разглядывая ржавые ворота и скелет той самой машины, в которой прятался, Рыжий внезапно осознал: они — два идиота, они ничего не сумеют сделать, и лучше бы Данса просто переписать набело. — Какова вероятность того, что агенты не отправились внутрь? — все-таки соизволил заговорить Данс. Рыжий обернулся и оскалился во все зубы: — А хрен его знает. — В таком случае, нужна маскировка, — спокойно ответил Данс, после чего деловитым жестом оторвал клок пропитанной засохшей кровью ткани и протянул его Рыжему. — Комбинезон приметен. Как и твои волосы. Перевяжи голову: таким образом ты будешь привлекать внимание, но запомнят повязку, уменьшив вероятность узнавания. Так же это отвлечет внимание от меня. Данс точно лекцию читал. Рыжему захотелось то ли врезать ему, то ли хмыкнуть «ну охренеть теперь». Но повязку он все же повязал. Еще одна безумная идея. При таком раскладе им просто должно повезти. Дуракам — счастье, очередная пословица Дикона. Обрывок комбинезона натирал щеку. Рыжий озирался по сторонам единственным глазом — второй был сокрыт под слоем ткани. — Мы только заметнее. Черт, вон тот дружинник… «Которому я проговорился про твой зад». Данс еще таких подробностей не знал о себе. Рыжий обернулся, облизал губы. Гуль скользнул по ним обоим внимательным взглядом, но отвернулся — в Добрососедстве бродили оборванцы и раненые в куда худшем состоянии, чем просто повязка на голове. На Дансе под комбинезоном оказалась одна грязная нательная майка, но и это вполне соответствовало местной «моде».  — Ладно, надо найти куда приткнуться. Есть хочешь? — Не критично, — Данс словно закрывал Рыжего собой. Тот не сразу это осознал, а когда осознал — чуть не расфыркался. Защитничек отыскался. Хотя, наверное, его так выдрессировали в Братстве. Прикрывай напарника. Напарника? Данс все еще хотел броситься на нож, а Рыжий все еще подорвал его приятелей. Может, не стоило вовсе на зад-то заглядываться. «Блин». Мысли скакали вспугнутыми кротокрысами. Рыжий решительно устремился в переулок за отелем. — Я знаю, как пробраться в подвал, — пояснил он Дансу. — Там будет подсобка, и в ней даже вода есть — в смысле, из дырявой трубы течет, никак не починят. Я там всегда отсиживался, когда сюда посылали, вот еще — крышки тратить на номер в отеле. Разницы никакой, разве — блохи и клопы в коврах. — Это незаконно, — заметил Данс. Рыжий пролез в дыру, которая и вела в упомянутый подвал. — Иди к черту. Ты вообще здесь протиснешься? Данс протиснулся. Хотя и впритык: плечи застревали. — Не вздумай застрять, — буркнул Рыжий. Некоторое время им пришлось ползти по трубе, которая некогда, наверное, служила для вентиляции. А затем — спрыгнуть с изрядной высоты — обратно приходилось цепляться кончиками пальцев и подтягиваться, так что убежище годилось не для всякого, даже если местные бомжи про него и знали. Прыгал Данс ловко, приземлился одно колено, словно того гляди вскинет винтовку и начнет стрелять. Надо ему оружие какое-нибудь дать, что ли, подумалось Рыжему. — Пока сидим тут. Ночью полезу к Амари… хочешь, вместе? — неуверенно предложил Рыжий. Данс стряхнул мел и пыль с коленей и ладоней. — Да. Мы пойдем вместе. Это звучало как приказ. Рыжий помолчал немного, но надолго его не хватило. — Давай пока помоемся? В логове супермутантов не особо чисто. А здесь можно сколько угодно стырить воды, — он махнул рукой в сторону труб. Почему-то ожидал, что Данс пошлет его, но похоже, желание смыть с себя грязь было сильнее гордости и каких-нибудь стремных принципов. Или… черт, он даже почти улыбнулся? — Давай. На задание надо идти готовым душой и телом. Старая примета. — Серьезно? Ты чего, суеверен? Рыжий откручивал вентиль. Тот проржавел и заедал, и Данс подошел, чтобы крутануть изо всех сил — наверняка уж. — Нет, но всегда думал: если потом найдут мой труп, пусть хоть он будет относительно чистым. Рыжий аж захлебнулся попавшей в нос тепловатой, не горячей, но терпимой водой. Он как раз стаскивал штаны вместе с подштанниками. И не удержался, обернулся к Дансу: а тот разденется? Тот разделся. Причем, без малейшего стеснения или каких-то заминок, как-то даже подчеркнуто-равнодушно; Рыжий допускал, что на Придвене тоже экономили воду и мылись по нескольку зараз, и все-таки спокойствие Данса по поводу собственного тела снова заставило думать о корпусах машин. Хорошо, что Данс не знал этого. — Ты красивый, — честно сказал Рыжий. На смугловатое покрытое шрамами и темными волосами — волосы росли на груди, животе и густо — в паху, тело, струилась вода из дырявой трубы. Весь свет в подвале сводился к какой-то двести лет как чудом уцелевшей флуоресцентной лампочке, и все-таки его хватало, чтобы Рыжий мог нахально таращиться. Протянуть руку. Коснуться. Красивый. Черт возьми, он был аж ненастоящим каким-то. Слишком правильная фигура, ни вялых мышц, ни дряблости нигде, Рыжий видывал крупных парней, но все они больше напоминали широкие стенки, а у Данса талия была чуть не вдвое уже плеч. Одним словом, дотронуться до него стоило — даже если бы Рыжий расплатился затрещиной и фингалом под глазом; тем более — решил не мелочиться, а сразу облапал задницу. Данс вздрогнул. Рыжий вскинул взгляд: глаза в глаза. Данс открыл рот. Рыжий не убирал руку. — Эм… Рыжий? «Сейчас врежет». — Что ты делаешь? «Похрен». — Лапаю тебя за зад, — он широко ухмыльнулся. — Данс. Ты сам сказал, что на задание надо идти полностью готовым. Я, например, хочу подготовиться… получше. Он протянул вторую руку. Данс напрягся сверх всякой меры, даже задница у него стала будто железная, но не вырывался и врезать по морде тоже не торопился. А Рыжий продолжал, захлебываясь словами и восторгом: — Вот уж точно потом сдохнуть не жалко. Ну ты не думай. Я с тобой болтал еще там, потому что ну… я говорил, не очень мне нравится то, что пришлось сделать. А ты нравишься. Во всех смыслах. Ты хороший парень, и только не вздумай забивать себе голову, будто ты хуже оттого что… не совсем обычный… ты все равно классный. И зад у тебя тоже. Это была самая идиотская речь, которую Рыжий слышал. И произносил. Не то, чтобы он часто произносил речи. Но Данс как будто чуть расслабился. — Ты странный, — изрек он. — Не совсем понимаю тебя. «О че-ерт, он всегда так тупит, или…» В паху уже пульсировало, а Рыжий обнаглел настолько, что прижался, позволяя Дансу ощутить свое возбуждение. Тот вновь вздрогнул — и взгляд у него оставался растерянным, и Рыжий тогда решил «объяснить», только не словами, а сжал его член в кулаке, продолжая второй ладонью лапать задницу и принялся сдергивать. Уж это-то хорошо знакомое любому мужику (и синту тоже, физиология у них вполне обычная) движение не надо пояснять?.. Данс подался назад. Врезался затылком в вентиль. — Р-рыжий… — Только не говори, что тебе не по вкусу, — он совсем ошалел от нахальства и возбуждения, и уже было плевать, чего там Данс подумает или не подумает, сообразит или так и будет идиотничать, тем более, тело у него реагировало именно так, как нужно, и от того как набухал в пальцах член, Рыжему аж выть хотелось. Безумие. Похрен. — Тебе… ведь… нравится, — тяжело дышал он. Данс приоткрыл рот, глаза у него стали совсем-совсем темные от расширившихся зрачков, и дышал он часто, прерывисто, и Рыжий аж язык высунул. Они оба были мокрые как мыши, вода продолжала течь, когда Рыжий поколебавшись немного, встал на колени — прямо на грязный пол, чтобы облизать крупную ярко-красную головку и попытаться заглотить член Данса, аж нос в жесткие волосы уткнулся. — Эй. Ты… с ума сошел, — почти жалобно пробормотал тот, и вообще-то Рыжий был с ним согласен. Ага. Чокнулся. Двинулся крышей. Кинул своих ради парня из Братства, который вообще-то синт. И еще Институт собираются разобрать по камушкам, что совсем уже бредово. «Ну похрен же». Рыжий не удержался — уставился снизу вверх. Умоляющий, потерянный, какой-то щенячий взгляд Данса возбуждал не меньше его крепкой литой задницы и солоноватого на вкус тугого члена. Рыжий «проглотил» еще глубже, теснее, лаская головку и перетяжку уздечки языком — неудивительно, что Данса не хватило надолго, и он, похоже, сам этого не ожидал, потому что вздрогнул, как-то особенно напрягся, а затем рот Рыжего наполнился характерной липковатой жидкостью. И Рыжий проглотил. Как миленький. Будто варенье из мутафрукта. После чего выпрямился, уже законно вжался в Данса собственным членом, который уже аж дергало, облапал, и тоже минуты через две обкончал — еще и растер по заднице, жалея только, что не внутрь. Вода быстро смывала следы, а Рыжий расслабленно думал: это было круто. — Не в последний раз, ага? — он подмигнул Дансу. — Это было… странно, — тот все еще тяжело дышал. — Да ладно, — Рыжий набрал в рот воды, прополоскал и сплюнул. — Теперь мы точно готовы, не так ли? Ну и… хороший способ подружиться. Только не говори, будто ничего такого со своими приятелями не вытворял. — Нет. — Что-о? Врешь. — Нет. Не интересовался. Врать Данс явно не умел. Сейчас он покраснел — честное слово, самым настоящим образом покраснел. — Вре… а, черт. С ума сойти. Неужели к тебе никто не подкатывал? Данс пожал плечами. Он мылся теперь чересчур старательно, и как будто избегал встречаться с Рыжим взглядом. — Не знаю. Нет. — Ох. Ты многое потерял. Вы там только и делали, что Мэксона вашего слушали, что ли?.. Эм, ладно, прости. Не будем на эту тему. — Не будем, — эхом откликнулся Данс. Он здорово помрачнел; точно забылся ненадолго, забыл о том, что случилось с Братством — и о том, кто он такой, а теперь так же разом вспомнил, и стало только хуже. Рыжий обнял его, потерся подбородком: — Эй. Прости. Я… я пообещал же, мы выполним миссию. А это… ну, еще один способ подготовиться. Душой и телом. Стать ближе. Когда ты просто, кхм, напарник — одно, а так — другое. Он снова порол чушь и заговаривал Дансу зубы. Но тот обнял его и взъерошил волосы, прижав к себе. Дом Воспоминаний на ночь закрывали изнутри, а вокруг дежурили неизменные дружинники, поэтому Рыжий сразу объявил — полезем через черный ход. Еще он выдал Дансу свой запасной пистолет. Он был неважного качества, снятый то ли с чьего-то трупа, то ли вообще найденный на Пустошах во время очередной операции, но он все еще стрелял и патроны в запасе имелись. — Только не стреляй по гулям просто так, — неважно пошутил он. Данс в очередной раз ответил со всей серьезностью: — Я понимаю неуместность этого. Розоватый свет служил единственным украшением грязной, пахнущей помоями, улицы. Дом Воспоминаний работал допоздна, но сейчас, Рыжий проверил, Ирма и Амари уже легли спать. Или не спать. Рыжий ухмыльнулся и поделился догадками насчет отношений доктора и хозяйки заведения. Данс как будто не совсем врубился. Ну в самом деле, хоть возвращайся, и… купайся вместе еще разок. Черный ход прятался в закоулке. Рыжий шмыгнул в него кротокрысом, поозирался и сделал знак Дансу — мол, все чисто. Тот явно не привык к тактике скрытности, еще бы, зачем скрываться, когда ты в силовой броне и грохочешь как целый боевой робот, зато хорошо понимал и выполнял приказы. Дружинник в метрах пятидесяти вскинул обрез, прислушался, но почти сразу же махнул рукой. Рыжий выдохнул, прижимаясь спиной к обшарпанной стене и сжал руку Данса. Мол, все хорошо. Теперь можно вскрывать дверь. Он всегда носил с собой несколько шпилек для таких целей. Сделал знак: мол, дежурь и приглядывай. Данс достал пистолет — Рыжему не очень все это по нутру было, в случае чего, лучше когти драть, а не стрелять, дружинников все равно больше и палят они на поражение, обычное себе правосудие Содружества. Может, Данс и умел стрелять лучше него в десять раз, но шуметь им нельзя…, а еще слишком много размышлять по поводу того, что может случиться. Рыжий звякнул шпилькой. Она вошла в замок, провернулась в механизме с тихим треском, как будто наступили на и без того разбитую бутылку тяжелой подошвой. Восхитительный звук. — Есть, — скорее прожестикулировал, чем проговорил Рыжий. Они скользнули внутрь. Данс придержал его за плечо. — Что ты… — начал было Рыжий, но прикусил язык, когда Данс отцепил едва заметный проводок, который наверняка был ловушкой или какой-то сигнализацией, поднявшей бы на уши половину Добрососедства. — О. Круто, — оценил Рыжий. Ему приходилось не раз бывать здесь. Приводил синтов, просто заглядывал к Ирме или Амари — потрепаться, правда, обе женщины его гоняли. И как именно промывают мозги синтам Рыжему тоже не доводилось наблюдать. В Доме Воспоминаний пахло сладостью духов и пылью, а внизу, в лабораториях Амари — едким раствором, из которого делают стимы и антирадин. Данс огляделся по сторонам. — Странное место, — заметил он. — Бордель. В первую очередь. Для тебя это пустой звук, понимаю, — не удержался Рыжий, он бы еще чего сострил, да торопились оба. Вниз, в лабораторию. Конечно, та оказалась заперта на замок терминала. Рыжий потратил несколько минут и обзавелся не одним седым волосом, подбирая пароль. Данс сопел рядом, терпеливое, но и неумолимое напоминание о том, что с ними сделают, если поймают. Рыжего-то может, и отпустят. В конце концов, он всего лишь выстрелил из инъекционного пистолета. А вот Данс… можно сказать, Рыжий сам его привел туда, где из него сделают «фермера Стива». Или Джона. Бр-р. — Ты уверен, что у этой Амари есть данные на Институт? — Данс озирался с явным сомнением, и еще большее сомнение отразилось у него на лице, когда они очутились рядом с терминалом, в узкой и тесной комнатушке, где только белые стены и набор инструментов на обшарпанном столе намекал на гордый термин «лаборатория». — Ну. Не очень. Но вроде она пыталась сканировать синтов на этот счет, черта с два мы узнали как туда попасть, а все же какая-то буча была — мол, залезть-то можно, только без головы и жопы останешься… Рыжий навис над терминалом. — Так. А теперь заткнись, потому что мне надо подобрать гребаный пароль. И это тебе не дверцу открыть. Черный экран нехотя проснулся от нажатия клавиши. Рыжий покусал губу. Данс стоял навытяжку рядом — боковым зрением Рыжий на него посмотрел, и то ли залюбовался (какой он все-таки красивый), то ли захотелось немножко по шее врезать, чтоб лицо попроще сделал. Не такую «морду кирпичом». Ладно, кажется, он от парня слишком многого требовал. Даже после эпизода в импровизированном «душе». Первая попытка заставила терминал мерзко пискнуть и выдать сообщение «неправильный пароль», вторая и третья — тоже. Затем «сраная куча железа» заявила, что заблокировала несанкционированный доступ. — Ну прекрасно. Теперь хрен знает сколько ждать, — аж простонал Рыжий. — Дай попробую, — предложил Данс. — Ты еще и хакер? — Нет, — он криво улыбнулся. — Но я машина. В иной ситуации Рыжий бы ему все-таки врезал — главным образом, за интонацию с которой это было сказано, а сейчас фыркнул и уступил. К его удивлению Данс не стал перебирать пароли на клавиатуре, вместо этого взял со стола какую-то отвертку и провод и полез в сам терминал. — Эй, ты сейчас… «Похеришь все к ебеням», — не закончил Рыжий, поскольку терминал мигнул и снова высветил приглашающую табличку — мол, никакой блокировки, вводите код. — А хакер из меня впрямь никакой, — спокойным тоном проговорил Данс, кажется, даже не обратив внимание на охреневшую физиономию Рыжего. С новой попытки сработало. Мелкий шрифт вывел сначала данные на синтов — номера, присвоенные имена и биографии, Рыжий пролистывал списки быстро-быстро, чтобы Данс не успел прочитать. Потом плюнул и задал в поиске «Институт». — Вот оно… Они оба уткнулись носами в монитор. — Ага. Тут что-то есть. Какие-то тоннели, чуть не канализация… пфф, мне не привыкать в дерьме лазить. Район развалин Технологического университета. точно, где-то там мы синтов и забирали. Уязвимости. Глянь! Рыжий тыкнул пальцем в стекло. Переглянулся с Дансом. У того ярко, почти болезненно блестели глаза. — Ты чего? — Мы могли найти это место. «Мы». Рыжий скрежетнул зубами. Нашел время. Однако сказал он настолько мягко, насколько был способен: — Ты смог. Все в порядке. Запомнил координаты? — Так точно, — голос у Данса все еще чуть дрожал. Едва слышно. — Вот и отлично, — преувеличенно-деловито ответил Рыжий, — я вроде тоже. А теперь тихо и быстро сваливаем отсюда… и из города тоже. Хотя, можем еще разок вымыться. Ладно-ладно, шучу. Он перезагрузил терминал, вернув тот в исходный спящий режим. И запер за собой дверь, включая взломанный замок. Девственность ловушки-сигнализации разве не восстановили, однако Рыжий надеялся, что Ирма и Амари решат, будто ржавая проволока попросту порвалась сама по себе. В любом случае, их с Дансом это уже не волновало. А вот Институт… и все безумие затеи лежало впереди. Во всей красе. Снаружи грохотало. Данс мог сколько угодно называть Добрососедство дырой и скопищем отребья, а все-таки за ржавыми стенами с щербатой вывеской ночами царило относительное спокойствие. Стычки, если и возникали, быстро заканчивались. Спасибо дружинникам и, насколько слышал Рыжий, лично мэру города. Грохот доносился отдаленным эхо. — Рейдерские банды, — пробурчал Рыжий. Данс кивнул. — Лучше их обойти. — Угу. И… мы сейчас к этим, развалинам, верно? — вылазка к Амари удалась на сто процентов, но под отзвуки выстрелов улетучивалась бесшабашная решимость. Рыжий мялся на пятках потрепанных сапог. Данс взирал на него своим собачьим взглядом. Собачьим, серьезно? Он настолько привык подчиняться, что с радостью принял давешнего врага боссом? — Хренова хрень, — Рыжий взъерошил волосы на затылке. — Нельзя просто залезть в Институт, и… я даже не знаю, что сделать. Кинуть осколочную гранату в какой-нибудь тамошний сортир? «Это если доберемся». — Нам нужно оружие, — Данс сделал несколько шагов по дороге в направлении, откуда доносился шум пальбы. — Оружие и взрывчатка. Так же можно воспользоваться отравляющим газом. Знаешь, я мог бы даже собрать какое-нибудь подходящее устройство… Рыжий вздернул брови: — Ты вроде Техника Тома, а? Тот терминал у Амари, взрывное устройство… — Техник Том — тот, кто привез вас на Придвен? — и снова этот тон, от которого Рыжему хотелось голову в плечи втянуть, а еще сбежать подальше. Данс продолжил, не дожидаясь ответа. — Меня учили обращаться с механикой и электроникой, и у меня всегда хорошо получалось. Может быть, потому что я сам… Скривился он заметно даже в блеклом предутреннем полумраке. — Одним словом, пригодишься, — Рыжий похлопал его по плечу. — Именно так. Но из ничего или вон из той ржавой колымаги орудие против Института не сделаю. Как ты думаешь, кто там победит? — А… что? — Рейдеры. Эти отбросы общества всегда пытаются уничтожить в первую очередь друг друга. Если прокрасться ближе, возможно, удастся собрать с трупов оружие и полезную технику. Конечно, мародерство отвратительно с моральной точки зрения, но у нас нет выбора. «Моральной точки зрения». Рыжий в очередной раз вытаращился: Данс иногда выдавал те еще сюрпризы, то ли пугающие, то ли наоборот, какие-то трогательные. Ну, и сама идея неплохая, чего уж там. — Неплохо. Только опасно-то с нашими пукалками соваться… подождем где-нибудь в укрытии, ага? Подмигнул он скорее для проформы, но Данс ответил со всей серьезностью: — Не думаю, что там будет вода для душа. Рыжего бросило в краску. Парень что, решил, будто он теперь ищет любого предлога, чтобы ему в штаны залезть? Ну… это не такая уж неправда, и все-таки в первую очередь дело; Рыжий понимал, что Данс сохраняет подобие рассудка и спокойствия благодаря этой самой цели, чертову Институту. — Эм… ну, вода не так уж обязательна. Хотя с ней веселее. Можно столько всяких штук сделать. Поверь мне, они не хуже твоих технических примочек, — Рыжий обогнал Данса и шел задом наперед, жестикулируя и ухмыляясь. Тот вышагивал с непроницаемой рожей — Рыжий бы сдался, если бы не помнил, если бы его тело не помнило как Данс реагировал — и как потом обнимал. — Может, не будем торопиться со священной местью, а? Постоит еще чуток этот Институт, а мы пока… Данс рванул его на себя. За шкирку. «Бля». На миг почудилось, что он придушит. Что разобьет голову о камни — или насадит вон на ту торчащую из кучи бетонного мусора ржавую арматурину. — Осторожно, — произнес Данс. — Здесь мина. Он поставил Рыжего на грязный асфальт, присел. Почти сразу же пискнуло и замолкло. Данс извлек из-под настила щебня и какой-то пыли самодельную хреновину. — Жаль, Институт такой не прошибешь. Но ноги-руки оторвать она вполне способна, — так же спокойно закончил он. — Блядь. Второй раз лажанулся. Это я о себе. Рыжего немного трясло. В мочевом пузыре неприятно резало. Он отвернулся к стенке, расстегивая штаны. Мина. Конечно же, здесь полно гребаных мин. А он думал про дансову задницу… и как отвлечь его от вечного «вижу цель — похер на препятствия». Вешал лапшу на уши. Трепался как наркоман после ягодных ментатов. Бля. Бля. — Ты снова меня спас. Там, в лаборатории. И здесь. Рыжий застегнул штаны, и смущенно обернулся к Дансу. А тот снова его обнял: — Разумеется. Мы напарники. И ты не «лажанулся»: никто не в силах заметить все опасности в одиночку. Я рад, что мы действуем вдвоем. Рыжий с Дансом засели в засаде, выбрав развалины магазина электроники, который располагался на первом этаже опасно накренившейся высотки. Рыжему все казалось — сейчас громада возьмет и рухнет, ерунда, конечно, продержалась же она уже пару веков и еще полчаса выстоит, но ничего с собой поделать не мог. Данс подбирал ржавые клочья проводов и все сколь-нибудь ценное, правда, ценного почти и не нашлось. Самой полезной была давешняя мина. Перестрелка затихла. Глядя друг на друга, они отсчитали сначала до пятидесяти, затем до ста. Рыжий потерял терпение, и высунулся — из разбитой витрины можно разглядеть баррикаду, хотя и не в подробностях. Данс потянул его за прикрытие стены, продолжая считать. — Да хватит уже, все, пошли, а то другие все расхватают. -…Двести шестьдесят четыре, двести шестьдесят пять. — Шевели задом, Данс, — Рыжий вырвался и выскочил наружу. Данс поколебался немного, но прекратил считать и тоже покинул очередное убежище. Рейдерская банда обосновалась на перекрестке двух примыкающих друг к другу переулков. Отличное тактически и стратегически место: забор с колючей проволокой решает проблему непрошеных визитеров, подпорки из листового железа и дерева — наблюдательные пункты, и внутрь не так-то просто попасть. Сейчас обшарпанная дверь, снятая, кажется, с какого-то гаража или склада, потому что металлическая, была приглашающе открыта. Рыжий, паясничая, протянул руку вперед и чуть поклонился Дансу: — Вот здесь рейдеры друг друга и перестреляли, а мы ка-ак… Он больно прикусил язык. Данс успел выхватить свой пистолет. Рыжий медленно-медленно обернулся. В них целились из обрезов. Человек пять или семь, все в скверной, помятой, но броне. Впереди остальных стоял темнокожий мужчина в широкополой шляпе, Рыжий мельком подумал — если это главарь, то Данс успеет его снять, и тогда есть надежда, что возникнет паника... а нет, все равно в них успеют наделать дюжину-другую дыр. Хреново. Люди не торопились стрелять. Просто целились и смотрели на Данса и Рыжего, словно забыли все слова или искали подходящее. Рейдеры так себя не ведут. Рейдеры «снимают» сразу, либо командуют руки вверх-сдавайтесь и все прочее, а затем продают добычу работорговцам. Рыжий широко улыбнулся, чувствуя как саднят потрескавшиеся от страха губы: — Привет. Мы тут… э, мимо проходили. Уже сваливаем. Окей, Данс? Тот упорно не убирал свой пистолет, словно был хоть единственный шанс против целой толпы. — Кто вы? Рейдеры? — спросил темнокожий. — Не… нет. Мы просто. Вдвоем. — Они не похожи на рейдеров, — подала голос средних лет женщина по правую руку от мужчины. — Какие-то оборванцы даже без брони. — Все так, леди. Оборванцы. Совершенно никого не трогаем. Ищем… счастья в жизни, хотя бы немного. Вы ведь нас отпустите, а? — Рыжий улыбался теперь совершенно заискивающе, и мог поклясться, что Данс недовольно зыркает на него за это. Нет, а что надо было делать? Бить себя пяткой в грудь, мол, я из Подземки, спасаю синтов и в частности вон этого — даром, что он из Братства Стали?.. Чернокожий переглянулся со своими приятелями. «Сейчас пристрелят. Или выгонят ко всем чертям». Пожалуй, второй вариант устраивал — они потеряли немало времени, дожидаясь, пока закончится перестрелка и пришли как раз вовремя. Боковым зрением Рыжий различал тела рейдеров, валяющиеся в груде щебня и щепок, а еще место, где можно приготовить еду, станок для брони и оружия. И снова еду. Жрать хотелось страшно, они как от Амари выбрались, так и разделили лишь брикет сухого «комбикорма»… И все это — не их. Ну да, понадеялись на халяву. Зря. — Эй. Вы все это время выживали вдвоем? Должно быть, неплохо стреляете, а? Вы не хотели бы присоединиться к нам? — внезапно сказал тип в шляпе. — Чего? — Мы минитмены. Вернее, пытаемся возродить минитменов. Зачищаем опасные места, чтобы здесь могли селиться мирные жители. Вы ведь мирные жители? Рыжий с трудом вспоминал кто такие «минитмены», но закивал со всем энтузиазмом, на который был способен. Даже Данс согласно кивнул. Мол, мирные — дальше некуда. Даже вон нормального оружия нет. — Так точно, — рявкнул Данс. Рыжий стоял далековато и все еще под прицелом, а то выдал бы ему подзатыльника. Ну да, гражданские всегда именно так и отвечают. Минитмены снова переглянулись. А затем чернокожий и остальные убрали оружие. — Отлично. Меня зовут Престон Гарви. Добро пожаловать. Он протянул руку, и Рыжий с Дансом по очереди пожали ее. — Нейтан, — назвался Рыжий своим настоящим именем. — Но все называют меня Рыжим, а это… — Данс. Рыжий прибавил еще одну мысленную оплеуху напарнику. Хорошо хоть ума хватило паладином не называться! А если Престон помнит типа в силовой броне из кембриджского участка… хотя, без силовой брони и гатлинга в последнюю очередь подумаешь о Братстве. — Тоже прозвище. — Вот и хорошо. Это Дебора, Ронни Шоу… Вон тот парень в комбинезоне и с гаечным ключом на поясе — Стурджес, он больше любит в железках ковыряться, чем стрелять. Названный Стурджесом выразительно закатил глаза. Престон назвал всех своих спутников по очереди, они кивали и улыбались. Рыжий немного расслабился. Кажется, им повезло. Вот только ни черта это не приблизило диверсию в Институте. — Наше основное убежище, — тем временем рассказывал Престон, — в Сэнкчуари-Хиллс, это к западу и довольно-таки далековато отсюда. Недавно удалось отбить Замок, неприступную крепость, где мы смогли бы хоть налет орды супермутантов, хоть легион синтов Института отразить, но… На «синтах» Данс заметно нахмурился. — Но? — сказал он. — Они нас опередили. Справиться с маткой болотников оказалось проще, чем с этими подонками. Или… можно с этими ребятами поговорить и про гениальные планы? Не все сразу. Рыжий едва Данса в бок не пихнул: мол, слышишь? Новые знакомцы тоже не пылают великой любовью к Институту. Может, помогут вполне добровольно. Торопиться не стоило. — Ладно, раз уж вы теперь среди нас, давайте здесь все расчистим. Вон этот мусор особенно, — брезгливая гримаса указала на трупы рейдеров. — Пришлось с ними разобраться, а то они никого не пропускали, расстреливали вон со смотровых пунктов. К счастью, организованность у рейдеров приблизительно как у диких гулей. Именно поэтому лучше быть с нами. Он подмигнул Рыжему и Дансу. Рыжий снова замотал головой, аж волосы растрепались и хлестали. Данс удостоил короткого: — Да. И добавил: — Мы все сделаем. На что Престон удовлетворенно закончил: — Приятно, когда новички проявляют энтузиазм. Как только закончите, вас накормят, выдадут нормальную броню и оружие. Еще раз добро пожаловать к минитменам. Поработай вместе с кем-нибудь достаточно тяжело и достаточно усердно часов эдак пять или шесть — и ты станешь с ним лучшим другом. К темноте, когда полностью расчистили и привели в пристойный вид бывшее логово рейдеров, Престон угощал Данса и Рыжего своими сигаретами и хлопал обоих по плечу. — Вот и хорошо. Смотрите, здесь все есть, — Престон с видом гостеприимного хозяина обвел убежище руками, — дома со спальниками, очаг, колонка с водой, верстаки… Мы установили передатчик и сообщаем людям Содружества, куда можно пойти. Конечно, придется какое-то время здесь посидеть, охранять, чтобы не заявились новые рейдеры. Эх, турели-то вон есть, но они в нас стреляли, когда мы пришли, пришлось из вывести из строя. Стурджес их отремонтирует, но это не так быстро. — Я помогу, — вызвался Данс. Рыжий с энтузиазмом добавил: — А я помогу им обоим. Престон улыбался им, сверкая белыми на фоне кожи зубами. Рыжий — в ответ. Просто идиллия. Только Данс оставался серьезен, но нельзя же просить невозможного. Они занялись турелями после ужина. Стурджес этот оказался довольно ехидным типом, не ленился отпускать сомнительные остроты — в том числе про их с Дансом отношения. Данс держал невозмутимое выражение лица, то самое, которое придавало ему сходство со средним по эмоциональности кирпичом. Впрочем, работа спорилась. Рыжий оказался на положении подай-принеси, но его это устраивало, а Данс и Стурджес сосредоточенно и методично паяли, подкручивали, заменял какие-то проводки. Это зрелище возвращало к мысли: а он, пожалуй, сумеет и Институт изнутри подорвать, если хватит материалов. Минитмены, к слову, тоже не в восторге от Института. Рыжий решился забросить удочку после того, как Данс и техник минитменов починили турели и опробовали их. Биометрический сканер и тот работал на ура. По случайным прохожим палить не будет, только при непосредственной угрозе. — Слушай, Престон, — Рыжий пододвинулся к главе минитменов, когда они согревались подобием чая у костра. — Ты говорил, ваш Замок Институт похерил, а? Престон затянулся, выпустил облако сизого дыма. Такое же облачко у него будто по лицу пробежало, явно не хотелось рассказывать, и все-таки он ответил: — Да. Эти железки, ну знаешь. Мы выбили болотников, а потом они прислали свой десант и пришлось уйти оттуда. — Институт надо уничтожить изнутри, — подал голос Данс. Со всем своим изяществом ходячей силовой брони. — Может, и надо. Только как туда попасть? — пожал плечами Престон. Рыжий бы остерегся, но Данс увидел цель. — Нам известны координаты, возможно, подходящие для вторжения. И мы давно планируем диверсию. «Данс, блин». Рыжий поерзал, точно на колючки пресловутых болотников уселся. Престон открыл рот. Сигарета тлела, с нее осыпался пепел и пачкал и без того не блещущие чистотой брюки. — Диверсию? Вторжение? Да вы, парни… — Мы не сумасшедшие. Мы знаем чего хотим. Единственная наша проблема в недостатке ресурсов, — Данс вновь говорил этим своим чуть механистичным голосом, заставляющим всякий раз Рыжего думать: его правда никто-никто не подозревал, при всей-то мэксоновской паранойе по поводу синтов? Престон продолжал таращиться. Сигарета грозила обжечь пальцы. — У нас есть план, но нужна техника и оружие, а также материалы для взрывчатки. Институт не может обходиться без внутренней системы жизнеобеспечения, какого-то базового двигателя. Если его взорвать… В этот момент Данс смотрел на Рыжего. Того передернуло: Данс ведь думал о Придвене. Данс, черт его побери, хотел сделать с Институтом то же самое, что они сделали с Братством Стали. Впору ржать как бешеному рад-оленю. Рыжий обтер мокрые от пота растопыренные пальцы об штаны. «Мы сдохнем». «Точно. Верная смерть. Институт — это даже не Придвен». И все же он понимал: обязан поддержать, ради Данса, ради… долга, если угодно. Он не гордился тем, что пришлось сделать. У него появилась возможность искупить содеянное. — Точно, — выдохнул вслух. — Все продумано. Есть бумага? Карандаш? Я нарисую приблизительный план, как можно добраться до Института… ну, вроде бы там есть какие-то тоннели, которые туда ведут. А может, в логово гулей. Или, мать их, болотников. Шутка не очень удалась. Престон молча достал из большого рюкзака бумагу и грифель, и Рыжий принялся чертить. Кое-что он успел подзабыть, и тогда подсказывал Данс, память у него оказалась просто идеальная, кажется, в древности подобная называлась «фотографической». — Вот. Так туда можно попасть. Ну, по крайней мере, туда, откуда можно попасть, — приговаривал Рыжий. Престон выбросил в костер свою бесславно сгоревшую сигарету, достал другую, но и ей грозила та же участь. — Канализация. Здесь — канализация, — пробормотал Престон. — А здесь… черт, неужели правда. Стурджес мне пытался что-то такое втолковать, но я-то решил, мол, все это его домыслы и бредни… Откуда у вас эта информация? Рыжий замялся, Данс его в очередной раз опередил: — Надежный источник, — он заметил сомнение на лице главы минитменов, и добавил. — Мы ведь не стали бы планировать такое, не будь у нас хотя бы некоторой уверенности, что двигаемся в верном направлении. — Логично, — согласился Престон. — Ладно. Мне все равно ваша эта идея кажется изрядно чокнутой, но я не против, если вы отправите Институт к праотцам. Поболтайте со Стурджесом. Он выдаст вам все необходимое, может, и подскажет чего. Он качал головой, и во взгляде читалось ясное: вы покойники, ребята, жаль вам это сообщать, но факт. Рыжий аж плечами пожал — как будто мы не в курсе. — Эй, Стурджес, — тот по-прежнему возился с останками совсем уж непотребно разбитой турели, попытка починить которую больше напоминала ритуал поднятия мертвецов. Тот поправил сварочные очки. — Чего надо? — отозвался он без всякого пиетета к начальству. — Подойди сюда и слушай, что тебе скажут. И не перебивай. И никаких дурацких шуток и комментариев. Дело важное. Понял? — Планируете отбить Замок? — Стурджес сунул в карман отвертку. Ладони у него были черные и масляные от внутренностей механизма, и этими самыми пальцами он без зазрения совести полез в лежащую на камне пачку сигарет. — Сразу говорю, не выйдет. Там обосновались эти чертовы ходячие тостеры… Рыжий просто не мог удержаться. Он попытался соорудить каменную физиономию а-ля Данс и небрежно сказал: — Да нет. Мы хотим разрушить Институт изнутри. Стурджес выронил сигарету, отчего Престон досадливо крякнул, покосившись на ополовиненную за один вечер пачку. — Это что, новый анекдот? Не уловил смысла, простите. — Они серьезно. И у них есть план, и карта. — Так точно, — Данс предъявил Стурджесу чертеж. — Вот здесь предполагаемый вход. Престон утверждает, что твои данные совпадают с нашими. Значит, доступ к этому якобы неприступному учреждению возможен. Рыжий уже наперед знал все разговоры: сначала обзовет сумасшедшими, потом пошлет нахрен, а еще потом… ну да. Согласится помочь. Так оно и вышло. Рыжий не мог уснуть, ворочался в спальном мешке — то жарко, то холодно, то душно, то дует. Бессонница доконала его настолько, что высунулся целиком, взъерошенный и недовольный, словно выгнанная из норы мышь, и огляделся по сторонам. Все ночевали в одном бывшем большом фургоне, перестроенном еще рейдерами под подобие дома, но мешок Данса пустовал. «Ну какого…» Они ведь договорились. С Престоном. Со Стурджесом. Что минитмены помогут добраться до «точки икс», где якобы вход в Институт, помогут и с оружием, и со взрывчаткой. Неужели Данс передумал, плюнул на свою великую миссию и отправился, в тоске по Старейшине Мэксону, убиваться о ближайшего супермутанта. Или стаю гулей. Тьфу ты. «Не, он не стал бы… Небось, просто отлить пошел и все дела». Рыжий почти забрался обратно в мешок. И решительно встал. Может, с Дансом и все в порядке, но он должен в этом убедиться. Снаружи было прохладно. В очаге дотлевали угли. Звезды над головой нависли низко, гроздьями — крупные, чуть не с кулак. Рыжий редко смотрел на небо, разве — рисковал с высоты пулю поймать, и сейчас не задержался. Он едва не позвал Данса в голос, но увидел его возле ремонтного станка. Данс ковырялся в том самом паршивом пистолете, который Рыжий ему отдал. — Не трать время, — Рыжий подошел и положил руку на плечо Данса. Тот обернулся. — Неразумно разбрасываться любыми ресурсами. Нам понадобится все, что можно. — Эту рухлядь проще разобрать и ценные детали вставить куда-то еще, — Рыжий втиснулся между Дансом и станком, глядя на того чуть исподлобья. — И вообще… ты уверен, что хочешь, ну, связываться с… Данс встал очень прямо, как на параде: — Да. Уверен. Хорошо, обошлось без какого-нибудь «это мой долг перед человечеством», подумалось Рыжему, и он фыркнул, а затем прижался носом к груди Данса. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Знаешь, это странно. Мы вроде как были вообще врагами, но уже тогда… ну, я порадовался, что мы тебя вытащили. Черт. Уже обсуждали. — Ты приходил ко мне. Рыжий понял, что Данс имеет в виду: когда держали в плену. Словно собаку на цепи. Взбесившийся пес, оставшийся без хозяина. «Я буду твоим хозяином — если захочешь». — Приходил. И… — Спасибо. Если бы не ты, я бы сошел с ума. Рыжий моргнул, отстранившись, а Данс снова прижал его к себе. — Неизвестность хуже самых дурных вестей. Ты приходил, говорил, и мне хотелось умереть. Не стану лгать, я и сейчас не уверен, что имею право жить, и не ставлю своей целью выжить. Однако ты еще и объяснял, а у меня в той клетке было очень мало дел, и я мог думать, и думать, и думать, обдумывать каждое твое слово. Понять, что вы поступили по-своему правильно. Понять, что никто не виноват в той или иной стороне баррикад. Как это говорится? Война никогда не меняется? Рыжий слушал как бьется сердце: ровный, мерный звук. Когда Данс говорил, голос резонировал в ребрах. — Угу. — Поэтому я благодарен тебе. И… знаешь, ведь ты не обязан идти со мной против Института. Я знаю теперь что делать, и я могу… — Нет. Рыжий не сомневался. Ни мгновения. — Никуда ты один не пойдешь. Я с тобой. У меня, между прочим, должок побольше твоего. Пойдем и сделаем. Сдохнем — так вместе, — он осклабился, потому что от всей этой похоронной темы аж тошнотный комок к горлу подкатывал, и шлепнул Данса по заднице, получилось довольно звонко даже через ткань выданного минитменами комбинезона. — И знаешь чего? Давай напоследок немного расслабимся. Только не говори, что ты против. Рыжий ожидал кислой мины и отговорок. Или замешательства и растерянности. Но Данс сначала смутился, а потом очень неуверенно, как будто проверяя себя же каждую секунду, прикоснулся губами к уголку его рта. Несомненно, это означало «не против». У станка их могли услышать — чересчур близко к общей «комнате», и Рыжий потащил к дальней стене. Он подтолкнул к ней Данса. Рядом тихонько и тоже удивительно мирно тарахтела заряженная турель, готовая в случае чего палить по врагам. Но врагов не было, только они двое. — Снимай штаны. Повернись ко мне задом. Обопрись… да хоть об стенку. Раздвинь ноги, — Рыжий командовал короткими отрывистыми фразами, и всякий раз обмирал — а вдруг совсем обнаглел, а вдруг Данс пошлет его, а вдруг, а вдруг… Тот подчинялся. Аккуратно приспустил ниже колен комбинезон и видавшее лучшие дни исподнее — но они были оба чистые, после работы не отказали себе в удовольствии воспользоваться холодной водой из колонки. — У тебя… охуенная задница, — в который раз объявил Рыжий, стискивая покорно подставленные ягодицы и нетерпеливо трогая между них. Данс обернулся с немым «что ты творишь». — Будет хорошо, — пообещал Рыжий. — Будет круто, честное слово. Только доверься, окей? Данс доверялся. А еще Рыжий с восторгом обнаружил, что он не только сопит и оглядывается с растерянной выражением лица: прикосновения между ног отозвались правильно, ровно так как надо, Рыжий нащупал набухающий член и деловито подрочил, словно подтверждая — да-да, все правильно. — Знаешь… если уж нам суждено сдохнуть, — шептал он Дансу в ухо, — то негоже тебе оставаться девственником. Только ничего не бойся. Больно не будет. Ему удалось просунуть сначала один, а потом два и три пальца. Данс зажался было, скрежетнул зубами — и почти тут же расслабился под увещевания Рыжего, а тот продолжал гладить, ласкать, шептать. Он приспустил на себе штаны и член упирался в ягодицы Дансу, и едва сдерживался — так хотелось засунуть, засадить. Нельзя, не так сразу. — Будет… будет хорошо. Во рту пересохло, едва набрал достаточно слюны. — Вот так. Вот так. Маловато для первого раза, наверное. Ничего. Он аккуратно. Головка казалась великоватой для узкого отверстия. Рыжий чуть не взвыл — такая мускулистая потрясающая задница — удивительно гладкая, к слову говоря, грудь, живот и пах у Данса покрыты темными жесткими волосами, но сзади — словно у младенца, черт бы его побрал. Ну и… — Давай уже, — прошипел сам Данс. Это стало последней каплей. Он втиснулся не сразу. От тесноты аж голова закружилось и дух захватило, а Данс царапал стенку и тихо шипел. — С-сейчас… Рыжий продвинулся — стало чуть легче. Данс перестал шипеть, Рыжий прикоснулся к нему, чтобы убедиться: у того по-прежнему стоит, немного больно — но не настолько, чтобы потерять все удовольствие. — С-сейчас будет… хорошо. Он понял, что сдержал обещание, когда Данс как-то по-особому сладко всхлипнул и расслабился, выгнулся навстречу. Дальше пошло как по маслу. Ну, по маслу получилось бы полегче, но ничего — и слюны с естественной смазкой Рыжего хватило. Хорошо, что они подальше отошли от «спальной комнаты», потому что Данс оказался неожиданно шумным, всхлипывал и стонал, и Рыжий вторил ему, вгоняя член в горячую и потрясающе тесную задницу. Они оба не продержались долго. Ощущая: вот, скоро, Рыжий снова принялся дрочить Дансу, и опередил его на несколько секунд или минуту, но не останавливался даже изливаясь внутрь, продолжая ласкать, прикусывать за загривок, уши, вылизывать и творить черт знает еще что. Следы останутся — и пускай. А затем заставил Данса повернуться к себе лицом и принялся его целовать так, словно Институт уже поймал их и оставил ровно пять минут — попрощаться. Эту мысль Рыжий отгонял. Но совсем прогнать не получалось. — Понравилось, а? — он прижимался к полуобнаженному Дансу, расслабленно трогая мокрую задницу. Тот немного дрожал и вместо ответа молча кивнул. — Теперь… я готов. Но знаешь. Я думаю, мы вернемся. И повторим еще сто раз. Тысячу. Сто тысяч раз. Данс поцеловал его. — Обязательно вернемся. — Это недалеко от Кембриджа, — Стурджес провел линию на уже отрисованной карте. Рыжий и Данс хмыкнули почти одновременно. Кембридж. Все дороги начались оттуда и ведут туда. — Вот здесь. Его грифель ткнулся в артерию реки. По жесткой желтоватой бумаге расплывалась жирная точка. — Да-да, ребята, вам придется изрядно вымокнуть помимо всего прочего. А еще советую запастись рад-иксом и антирадином, вода там грязнее некуда. Но если умудритесь доплыть, то вот здесь вход через канализацию. Просто и изящно. — Ну да. Срут даже в стремном Институте. И дерьмо сбрасывают в реку. И нам придется в нем плыть. Фу, — Рыжий выразительно сморщился, но настроение у него было лучше некуда, аж светился, и причина стояла рядом — как всегда с крайне серьезной физиономией. и чуть разведенными в сторону ногами. Эта поза заставляла Рыжего ухмыляться до ушей. Он надрал зад — в прямом смысле, в хорошем смысле, — паладину Братства Стали. Охренеть можно. Ради такого не жаль и поплавать в институтском дерьме. — А дальше? — спросил Данс. — Эй, я почем знаю? — взъерошился Стурджес. — Я там не был. Данс пристально на него смотрел. В упор. Стурджес дернул плечом. — Ты знаешь больше, чем можно вывести на основе добытых нами координат. Ты пытался туда проникнуть. Звучало утвердительно, но Стурджес, побледнел, обернулся на своих приятелей — пара минитменов упорно пыталась соорудить из деревянного ящика и накиданной туда земли грядку для выращивания тошки. Не приживется, меланхолично отметил Рыжий. Вот мутафрукт можно, у него корни дохлые, почвы надо мало. Рыжий был родом с окраин Бостона, но пытался одно время жить на ферме, правда, быстро заскучал и смылся искать приключений. Нашел Подземку. И заверте. — Не твое дело, — огрызнулся Стурджес. Под пристальным взглядом Данса вздохнул и снова передернулся, словно у него за шиворотом личинка жалокрыла сидела и кусалась. — Все равно не объясню, откуда это. Просто… вот здесь, — он постучал по виску. — Не спрашивай. «Ого». Кажется, не одного Данса переформатнули и отправили подальше, а он прибился обратно. Похоже, синтов тянет во всякие… организации. Рыжий сделал вид, будто тщательно изучает карту. Интересно, Данс догадался? Они будто играли в гляделки со Стурджесом. На мгновение почудилось, что Данс озвучит догадку вслух. — Хорошо, — сказал Данс. — И что у тебя еще «вот здесь»? — он повторил жест. — Коды. Там будет терминал. Весьма крутой, но я напишу возможные вариации кодов. Возможно, они подойдут. Или нет. Или подойдут к энергетическому реактору, — он хмыкнул, словно поясняя «шутка». «Или нет». — Они сработают? — Рыжий оторвался от карты. — Понятия не имею. Эй, вы лезете вдвоем в Институт, и вообще вся ваша затея после джета со светящимися грибами разве приглючится, и требуете каких-то гарантий? — Нет, — тон Данса звучал примирительно. — Ничего не требуем. Коды. Принято. Невидимая личинка снова цапнула Стурджеса за спину. Дергался он забавно. — Идем, нам еще устройство для большого бума подкрутить надо. Повезло вам, что у той банды, которую мы отсюда выбили, мин и гранат хватило бы на пол-Содружества. Наверное, они их коллекционировали. — А мне что делать? — влез Рыжий, который не очень-то соображал в технике. Вот терминал взломать — пожалуйста, коды Стурджеса заранее стали своеобразным вызовом. А на возню с проводками не хватало терпения. — Под ногами не путайся, — фыркнул было тот, а Данс вмешался: — Подготовь оружие и броню. Проверь все от и до. От любой мелочи может зависеть наша жизнь. И само как-то получилось ответить: — Есть, сэр. Весь следующий день Престон их отговаривал. Мол, это самоубийство. Мол, давайте вы лучше нам поможете отбить Замок, а потом мы ка-ак вернемся, да ка-ак разгромим Институт по камушку. И каждое слово звучало чертовски убедительно, вот только у Данса в рюкзаке уже лежала бомба, собранная из древних электронных часов, а может быть, какого-то другого прибора, назначение которого забылось за два века и помещенная в большую кобуру. В кармане Рыжего притаился обновленный и смазанный «Спасатель», а Дансу выдали неплохую винтовку, плюс обоим броню и даже запас воды, концентратов, стимпаков и антирадина. Полный набор. С таким уже как-то и стыдно включать заднюю скорость. И все-таки ладони у Рыжего были холодные и липковатые, он сжимал руку Данса — большую, жесткую, теплую, немного успокаивало, но все равно зудело заунывно: мы умрем, это бесполезно, и хорошо еще если умрем быстро. Он знал, что Данс думает ровно о том же самом. Данс предлагал ему остаться. Рыжий отказался. Все честно. — Спасибо за помощь, ребята, — они пожали руки по очереди каждому минитмену. Престон в очередной раз тяжко вздохнул. — Не хороните нас раньше времени, — подмигнул Рыжий. — Мы станем героями Содружества и вернемся с флагом Института вместо носовых платков. — Как будто ты пользуешься носовыми платками, — вставил Стурджес. Рыжий показал ему средний палец и это немного разрядило обстановку. — Все так, — добавил Данс. — Мы не идем умирать. Мы идем выполнять задание. Когда вернемся, присоединимся к отстройке поселений и борьбе со врагами, угрожающими мирному населению Содружества. Рыжий пихнул его в бок. На лицах минитменов — особенно Престона отразилось красноречивое «он всегда так выражается или когда нервничает?». — Погодите, — внезапно Стурджес будто вспомнил что-то. Он поколебался немного, а затем достал из кармана и вручил Дансу стелс-бой. — Только один, зато модифицированный, ничем не уловишь. Действует минут пять. Данс пожал ему руку. — Мы вас ждем, — сказал Престон. Прощание могло затянуться, но Данс отдал честь — и они ушли. Путешествие до нужной точки — той самой, отмеченной кляксой грифеля, оказалось удивительно мирным, настолько, что если бы Рыжий верил в какие-то высшие силы, присматривающие за людьми и бренным миром в целом, то решил — они благоволят и им, и их плану. Ни рейдеров, ни мутантов, даже радтараканов не попалось, когда пробирались по тоннелю — остаткам то ли метро, то ли подземной автомобильной развязки. Они вышли к реке. — Это здесь, — сказал Данс. — Нужно принять рад-икс. — Помню, — буркнул Рыжий. Голова кружилась: пока шли, изредка переговаривались о какой-то ерунде, ни разу не упомянули ни Институт, ни синтов, ни замысел. Тот оставался на карте — далекий и совершенно нереальный, а теперь внезапно обрел плоть и холодную, радиоактивную кровь. — Слушай… «Может, не надо?» Бесполезно. Данс просто отошлет его от себя. — Штуковина у тебя? — Рыжий имел в виду взрывчатку. — Да. — А плавать ты умеешь? Данс немного смутился: — Не очень. — А я умею. Давай сюда штуку. Ты слишком много тащишь. Окей? Данс покачал головой: — Нет. Если хочешь, возьми мешок с припасами. — Не доверяешь? — Рыжий даже губы надул, хотя не обиделся — скорее тянул время и нервничал, и еще в животе словно дутни жужжали. — Доверяю. Просто тяжелая. Идем. Он вколол рад-икс и прыгнул в воду. Рыжему оставалось лишь сделать то же самое. Река была очень стара, текла здесь до того, как пришли первые люди из других земель — давным-давно, и тогда воду в ней пили без опаски животные и первопроходцы. Затем люди построили город вокруг реки, вода стала грязной, в ней умирала рыба, но если искупаешься, то всего лишь следовало как следует отмыться в душе после. Последние двести лет река стала жидким ядом и еще одним барьером на пути к Институту, и когда водоворот поймал и закрутил их обоих, Рыжий подумал: мы умрем в любом случае. Утонем. Нахлебаемся и рад-икса вместе с антирадином не хватит. У нас выпадут окровавленные зубы и вся кожа покроется розовыми язвами. Он зажал рот, чтобы не глотать воду, немного все равно попадало через нос. Оставалось надеяться, что рад-икс справится. Если задуматься — наименьшая проблема. Данс плыл так, как плавают животные: инстинктивно загребал, получалось не очень изящно и быстро, но все-таки плыл. Рыжий обогнал, указывая дорогу. Карта наверняка вымокла и испортилась, впрочем, он держал путь в голове. Вот сюда… канализационные трубы. Темнота и проржавелое железо. Мутированные водоросли похожи на отрубленные руки. Хотелось всплыть и вдохнуть, в груди надулся большой и горячий пузырь. Изо рта Данса смешно выпрыгивали мелкие пузыри. Утонуть — дурацкая смерть, когда в Содружестве и на Пустошах полным-полно других вариантов. Утонуть… Рыжий вплыл в трубу. Это было не сложнее, чем пробраться в подвал отеля в Добрососедстве. Данс цеплялся ладонями о стены, сковыривал хлопья ржавчины и они плавали рядом, норовя прилипнуть к щеке. Рыжий оттолкнулся от дна, взбаламутил ил и вместе с песком и мусором поднялось несколько человеческих костей. «Утонем». Горло и грудь разрывало на куски. В голове стало холодно и больно. Данс все еще плыл, а Рыжий пообещал держаться вместе, и утонуть тоже значило бросить, вот он и шевелил ногами и руками, карабкался по трубе сквозь зеленоватую толщу. «Уто…» Данс схватил за руку и дернул на себя. Рыжий булькнул так вяло, точно уже был утопленником, но в следующее мгновение вода закончилась, сменилась гнусным клейким месивом. И воздухом. Драгоценным, прекрасным воздухом. Только ухватить его не получалось. Слишком поздно. — Дыши, — Данс перевернул его на спину, и словно целовал. Нашел время. Нашел… Рыжий вдохнул. А потом перевернулся на живот и его вырвало мутной водой. Данс сидел рядом и смотрел на него — вообще-то Рыжий не видел, только чувствовал из-за кромешной темноты, но знал, что смотрит. — Я испугался за тебя, — сказал Данс. Рыжему сделалось стыдно: он-то сказал, что умеет плавать, вот только река и водовороты оказались чересчур коварны. — Все… нормально. Черт. Темно как у гуля в жопе. Судя по запаху мы где-то там и есть. Волосы лезли в рот и глаза. Рыжий нетерпеливо закинул их за спину. Данс постучал о стенку — звуки получились плюхающими из-за наросших на канализационных трубах водорослей и ила, — но все-таки зажег тусклый фонарик, еще один подарок минитменов. Спасибо им. — Проклятье, — простонал Рыжий, хватая себя за бока. — Сумка. Со стимами, антирадином… а, сраная блядская… Он едва не завыл: запасы лекарств остались где-то на дне наглой и жадной реки. Сучьей долбанной сраной реки. — На, — протянул Данс ему дозу антирадина. — Одна есть. — Эй, а ты? — Синты менее чувствительны к радиации. Скриптор Нерия проводила опыты и установила это отличие. Ты же из Подземки и должен знать. — Точно, — вяло отозвался Рыжий, не желая сейчас думать еще и про опыты, которые ставила над синтами некая скриптор. От укола антирадина кожу немного жгло, и это согревало и успокаивало. Двигаться не хотелось. Рыжий заставил себя встать, скривился — болело все, тело стало одним здоровущим синяком. — Кажется, теперь только прямо, а? — Так точно. И мы почти у цели. В фонарик все-таки попала вода и каждые десять шагов он отрубался. Данс встряхивал, что-то пытался подкрутить наощупь, лампочка делала одолжение и с натужным кашлем зараженного радиацией в последней стадии включалась, только чтобы повторить все сначала. Канализационная труба казалась Рыжему бесконечной. Вдобавок здесь жутко воняло тухлой водой и дерьмом. Под ногами заунывно шлепала раскисшая грязь. Потом, наконец, появился свет: далекая лампочка где-то в конце тоннеля. Рыжий стучал зубами от холода, и буквально побежал навстречу. Данс его остановил: — Могут быть турели или мины. — Угу, — согласился Рыжий. Пришлось ему двигаться осторожней, но турели и мины их не встретили. Зато встретила дверь и терминал к ней — то и другое ржавое, облезлое, жалкое, совершенно не похожее на вход в грозный Институт. Рыжий даже засомневался, не попадут ли они на какой-нибудь очередной древний склад. Ну, или в больницу, не менее древнюю и не менее убогую, где лучшее, чем можно разжиться — уцелевший после ядерных обстрелов алюминиевый стол из прозекторской да пара ночных горшков типа «судно». — Ну-с, посмотрим, — коды Стурджеса были выписаны в столбик. Бумага немного намокла, но только по краям, не зря Рыжий ее засунул в бутылку из-под ядер-колы и спрятал за пазухой. — Посмотрим, подойдет ли что-то из этого… Главное, чтобы эта хрень не взорвалась. Ну, там, активация самоучтожения и прочая хренотень… Клавиатура, отметил Рыжий, выглядела новенькой и чистенькой для загаженной канализационной трубы. Он набрал первый код. Не сработало. Второй и третий — тоже, терминал выдал временную блокировку. Прямо как у Амари. Данс стоял позади, и Рыжий оглянулся: — Отойди. Не пырься под руку. — Я не. — Отойди, — сердито повторил Рыжий, понимая в глубине души, что Данс не виноват, никто не обещал легкий доступ и стурджесовы глюки в микросхемах (Рыжий не сомневался — тот синт) могут оказаться именно что глюками. После того, как терминал снял блокировку, он добавил еще две попытки. Оставался последний код в списке. — Не подойдет, попробую наугад… «Хрена с два». Они оба понимали. Наугад можно взломать какой-нибудь склад или ворота. Не защиту Института. — Ладно. Была не была. Рыжий набрал сочетание букв и цифр и нажал «ввод». Терминал мигнул зеленым: доступ разрешен. Рыжий взвизгнул и кинулся Дансу на шею. Тот подхватил его под бедра, одарив чуть пахнущим болотной водой поцелуем и немного оцарапав колючей щетиной губы. — Ну-с, а теперь пойдем познакомимся с достижениями науки, — Рыжий дернул на себя дверь. Она не поддалась. Рыжий успел лишь недоуменно вздернуть брови: это еще что за новости, когда раздался механистичный голос: — Производится идентификация. Пожалуйста, подойдите к видеокамере и пройдите визуальное подтверждение. Вы будете направлены в подходящее вашему статусу место. Рыжий отпрянул. — Нет, нет. Нет. Блядь. Нет. Глаза жгло, точно от радиоактивной воды. Они подготовились ко всему — оружие, взрывчатка, антирадины и рад-икс, и коды доступа. Все, кроме простой догадки: в Институт пускают только… — Они впускают только тех, кто оттуда, — внезапно раздался за спиной голос Данса. — Давай проверим, сумею ли я войти. — Что? Данс, ты. — Сделан здесь, не так ли? — он говорил с кривой ухмылкой и звучала старая-добрая нотка ненависти к себе. — Надеюсь, этого окажется достаточно. Ты умеешь прятаться, Нейт? «Нейт». — Э… да. — Возьми. Данс снял упакованное на манер большой кобуры для лазеров или зарядов гатлинг-винтовки взрывное устройство и передал его Рыжему. — Данс, что ты делаешь… — Слышал? Подходящее по статусу место. Я не сотрудник Института. Не думаю, что у беглого синта много шансов попасть к реакторам. — Но… если они захватят только тебя, или если мы попадем вместе… — Я отвлеку. А тебе придется прятаться, и какое-то время тебя не заметят, — тон оставался совершенно безмятежным, когда Данс передавал стелс-бой, и Рыжий вдруг с отвратительной ясностью осознал: ответственность на нем. За их чокнутую затею. За Данса. — Выбора у нас нет. Рыжий шмыгнул носом, принимая кобуру. Весила она как целый комплект силовой брони. Он отстранено проследил за тем, как Данс оставил в склизкой мути оружие. Хорошее оружие, подарок минитменов. Рыжий сглотнул. Спасатель он не решился выкидывать. За оружием последовали все запасы. Данс шел почти голым. — Мы вернемся за всеми штуками… подумаешь, я теперь знаю как плыть, больше не попаду в тот дурацкий водоворот, и… Данс молча обнял его. В этот момент окончательно отрубился фонарик, единственным источником осталась подсветка терминала, и Рыжий порадовался этому: никто не видел его слез на глазах. «Прятаться». Данс подошел к двери. Переговорное устройство напоминало шляпку гриба — мембрана чуть отсырела, и когда он заговорил, голос исказился шипением. — Я вернулся. Я не помню своего… порядкового номера. Но я отсюда. Рыжий прижался к нему, надеясь, что его камера не заметит раньше времени. Всего пять минут на действие маскирующего устройства, и то при условии, что в Институте нет никаких дополнительных детекторов на такой случай. Интересно, если пальнет из какой-нибудь лазерной турели, они оба превратятся в мясное рагу? «Черт, прекрати об этом думать». На лицо Данса легла светящаяся сетка. Камера повернулась вокруг своей оси, сетка дважды сползла вниз, почти до груди — Рыжий сел на корточки, и вверх. «А если Дикон ошибся, а если Данс не…» — Доступ разрешен. Регистрационный номер М7-97. Статус: числится пропавшим. Распоряжение: доставить в Бюро Робоконтроля. «…а если меня оставят здесь». Рыжий буквально врос в Данса. Прячься, сказал тот. Самое время активировать стелс-бой Стурджеса. Он нажал кнопку стелс-боя — и одновременно канализационный тупик перестал существовать. Свет ослепил и обездвижил. Слишком много было света после темноты в канализационной трубе, и просто — чересчур много. Рыжий не решался открыть глаза. — Объект М7-97. Провожу сканирование, — звенел механический голос. «Данс». Рыжий заставил себя очнуться. Стелс-бой еще действовал, прошло меньше секунды, но его могли засечь какие-нибудь датчики. Вокруг все было бело-зеленое и настолько чистое, что хотелось снять заляпанные грязью сапоги, одежду, кожу и плоть — может быть, только кости оказались бы здесь уместно-белыми. «Данс». Рыжий едва не кинулся к нему: несколько «жестянок», как называли в Подземке синтов первого поколения, обступили его и уже связали руки за спиной чем-то вроде резинового шланга. — Провожу сканирование… «Нельзя». Данса втолкнули в стеклянную колбу размером ровно в человеческий рост. «Я должен…» Черт его знает, что именно. Стелс-бой того гляди отрубится, одно несомненно. Рыжий осмотрелся по сторонам, заметил приоткрытую дверь — за ней лежала тень, и на сияющем от вездесущих ламп фоне эта тень казалась сущим благословением. Должно быть, так чувствуют себя радтараканы, когда на них светишь фонариком. Хотят удрать в щель потемнее. Колба проглотила Данса. Рыжий встретился с ним взглядом: Данс не мог его видеть, и лицо его было непроницаемо, а вот Рыжий больно сжал кулаки, порезав ногтями ладони. «Я его вытащу». Взрывчатка. Гениальный план. Все он помнит. Но Данса надо вытащить, нельзя, чтобы его разобрали здесь на кусочки, и… проклятье, Рыжий понятия не имел что делать. Спрятаться. Для начала. «Прости. Я тебя не брошу», — он надеялся, что Данс если и не увидел и не услышал, то хотя бы догадался об этих словах. Рыжий сиганул в спасительную тень. Колба вместе с Дансом и «жестянками» дрогнула и поехала куда-то наверх. Данс вскрикнул, или ему послышалось? Или вскрикнул? Рыжий сжал виски ладонями, повторяя: я вытащу тебя. Мне насрать на Институт, кобуру со взрывчаткой и прочее дерьмо, я просто хочу, чтобы ты выжил… ну и я тоже, если можно. Пожалуйста. В ответ тихо потрескивали лампы, этот мерный звук словно многократно усиливал тишину. Пришлось снова открывать глаза и оглядываться, и Рыжий отметил, что ему повезло: убежище оказалось какой-то то ли подсобкой, то ли складом, то ли личной комнатой одного из ученых Института. Доводилось что-то слышать из «источников» — больше от Дикона, который в свою очередь связывался с «Добровольцем», помогающим вызволить синтов, так что стоило делить на десять, а то и на сто, но сейчас Рыжий с удивлением обнаружил: почти совпадало с тем, как он представлял самое загадочное место Содружества. Самое короткое слово-определение: чистота. А еще, пожалуй, роскошь. Туалет с душевой кабинкой в углу, например. Кровать с таким нетронуто-стерильным бельем, аж подходить близко страшно. Стол с вазой — целой, не разбитой вазой, в ней вода и, черт возьми, цветы. Нахрена нужны цветы. То есть, если не варить из них препараты. Нахрена нужны… Взгляд Рыжего метался по комнате. В этом идеальном месте он ощущал себя особенно грязным, ободранным и жалким, даже на Придвене ничего похожего не испытал. Придвен так или иначе казался плоть от плоти если не Содружества — они прилетели откуда-то из других земель, то современного мира. Этот Институт как будто не менялся все двести лет, и принадлежал тому легендарному Золотому Веку человечества, о котором Рыжий только сказки слышал — и тем не больно-то верил. И еще он знал: идеальные люди его не примут. Даже не раздавят, потому что тараканов в Золотом Веке не давили, а обрабатывали инсектицидами. — Гребаные сукины дети, — пробормотал он, снова думая о Дансе, а затем нащупал взрывчатку. Надо действовать — и что ж, кажется, план есть. Взгляд остановился на одежде неизвестного ученого и на сверкающем бейдже с именем: Иеремия Смит. На душевой кабинке. Может быть, Рыжий и жалкий таракан, но попытается спрятаться понадежнее, чем стелс-боем. Кажется, это называется мимикрией. Из крана текла настоящая горячая вода. Жидкое мыло пахло приятно-сладко, неизвестными Рыжему цветами, оно легко пенилось и не царапало кожу в отличие от почти всегда засохших кусков окаменелого щелока носящих гордое имя мыло, какими обычно мылись в Содружестве. Оно даже глаза не щипало! Рыжий смывал ароматную пену и размышлял о том, что хочет убить каждого в этом Институте. Можно не взрывчаткой, а собственными руками. Бэнг-бэнг, вот именно. «Сраные гребаные мудаки». Одежда оказалась ему великоватой, зато маскировала «кобуру», и, собрав в хвост влажные волосы, Рыжий сделался по собственному мнению неотличим от местных обитателей. В настоящем зеркале — не каком-нибудь там жестяном тазу, он подробно рассмотрел свое отражение, и удовлетворенно кивнул. — Синты в Бюро Робоконтроля, — напомнил себе Рыжий. — А реактор… хрен его знает, где реактор. Бля, лишь бы тут не доступ по отпечатку пальца или какое-нибудь такое дерьмо… Ящик письменного стола был приоткрыт. Блеск выдавал нечто металлическое, открыв, Рыжий обнаружил набор медицинских инструментов. Он взял скальпель такой острый, что можно было порезаться на расстоянии, и ухмыльнулся бледному парню в зеркале. — Но если и по отпечаткам, тогда добудем и палец. Спасатель все еще с ним. Спасатель и скальпель. — Данс, держись. Я за тобой. А потом вместе найдем этот долбанный реактор или какой у них тут источник вот это все питает… Он вышел и аккуратно закрыл за собой дверь. Впереди простирались заботливо подсвеченные стрелками-неоновыми указателями коридоры Института. «Я внутри», — внезапно подумал Рыжий, — «я забрался туда, куда еще никто не забирался». Он ответил себе же: ну и что? Данс важнее. А еще — не выдать себя раньше времени. Иеремия Смит. Главное, не забыть собственное имя. За первым же поворотом его встретили несколько «жестянок». Рыжий напрягся — аж спина стала мокрой от пота, потому что с опозданием дошло — а вдруг этот «Иеремия Смит» брюнет или нос у него с кулак размером, или… — Добрый день, сэр, — проскрипел один из синтов. Рыжий сглотнул, в груди стало холодно, а ноги — как из тряпок. Он ускорил шаг, усилием воли заставляя себя не нащупывать пистолет. Синты остались позади. Десять шагов. Пятнадцать. Коридор округло вильнул вправо, выруливая к просторному помещению сразу в нескольких уровнях — несколько уже знакомых Рыжему лифтов-колб, лестницы, искрящееся от хрустальной чистоты стекло и фонтан, настоящий фонтан в центре. «Они тратят хорошую воду». На украшение. Мать их. На украшение. Страх вновь сменился яростью, впрочем, Рыжий заметил людей и не решился рисковать и выныривать им на встречу. В жестянках могло чего-нибудь засбоить и они приняли его за этого Смита, но приятелей-то настоящего не проведет. Рыжий прижался к стене и подождал, пока двое войдут в лифт, а остальные отойдут подальше. Ждать пришлось довольно долго: Институт оказался удивительно неторопливым местом, и все здесь казались какими-то расслабленными, очень мирными и разве слегка деловитыми. Не верилось, что эти люди похищают людей и заменяют их синтами. Не верилось, что держат почти-людей как рабов. Рыжий постоял еще немного в своем сомнительном убежище и смачно выругался. Нет, лифт и этот милый центр… как это называют, лобби, холл? — не годились. Фонтан тоже. Слишком много людей. Придется искать другую дорогу. «Она должна быть. Должна. А если лифт сломается? А если в фонтане прорвет трубу и зальет все по шею?» — размышлял он после того, как повернул обратно, пристально разглядывая каждый поворот. Правда, похоже, местные обитатели ничего не знали о лопнувших трубах и поломках в лифте. Это место выглядело мирным до отвращения — настолько, что Рыжий от фальши аж чесаться начинал. Он вновь миновал «жестянок». Синты проводили его равнодушными взорами камер-глаз. Рыжий внезапно подумал, что могут передавать его изображение на какой-нибудь главный терминал, а потом решил не морочить себе голову. Все равно он ничего не сделает. И его цель — найти Данса. И еще центральный реактор. Черт бы его побрал. Очередная дверь, которую он толкнул, поддалась, и Рыжий попал в лабораторию. Он никогда прежде не видел лабораторий, но понял по череде пробирок, каких-то приборов — стеклянных, железных, разноцветных и почти красивых. Еще заметил терминал, очень белый и с аккуратным круглым экраном, и кинулся к нему. Вдруг там подсказка как добраться до Данса. И до реактора. Желательно все сразу. Плосковатое, какое-то пластиковое эхо донесло шаги. Рыжий судорожно огляделся и не нашел ничего лучше, как нырнуть за большой шкаф со стеклянными прозрачными дверцами и содержащий в себе разной формы камни. Кому может прийти в голову хранить камни в шкафу, Рыжий понятия не имел, но шкаф был большой, пространства за ним хватило для одного худощавого паренька, и когда двое человек, мужчина и женщина, вошли в лабораторию, ничего подозрительного перед глазами не маячило. — Они не дают мне времени на собственные эксперименты. Изволь подчиняться, изволь выполнять указания, изволь… — жаловался мужчина. Он был невысоким, на полголовы где-то ниже Рыжего, узкоплечим, с нервно и обиженно поджатыми губами. На глазах блестели солнечные зайчики очков. Он совершенно не походил на людей Содружества, может, оттого что проблемы были какие-то… «Мелкие», — подобрал слово, разглядывая мелкого же человечка, Рыжий. Он притаился, стараясь не дышать. Институт казался стерильным, однако пыли все же хватало, нос чесался. — Смирись, — темноволосая женщина средних лет, здорово смахивающая на Амари — почти как ее родная сестра, говорила медленно, будто успокаивая ребенка. — Джей, ты сам добивался этой должности, мечтал работать в Бюро Робоконтроля… Здесь Рыжий навострил уши. — А теперь жалуешься, что тебе не оставляют времени на собственные проекты. Но мы все — единый проект. — Чушь собачья! — Ты подвергаешь сомнению мнение Отца? Человечек сразу же стушевался. — Нет, конечно же. Нет. Только… ладно, я иду. Прямо сейчас, брошу свой сравнительный анализ кремния в образцах почвы и пойду туда. Прямо сейчас. Нотки в его голосе звучали почти истерично. Рыжему было наплевать. Он достал скальпель. Женщина была лишняя — но он не погнушался бы убить ее, если понадобится, хотя делать этого не хотелось. Впрочем, она кивнула «Джею» и покинула лабораторию, а тот подошел к терминалу, и Рыжий расслышал, как ворчал себе под нос что-то о «идеалистическом бреде». Человечек не почуял ровным счетом ничего, они в этом Институте были слабые и глупые, и Рыжий почти перестал бояться. Только сердце в горле колотилось, но ничего, потерпеть можно. Лезвие легло на горло ученого, и все стало просто. — Не двигайся. Будешь меня слушаться — останешься жив. Он ожидал сопротивления, но Джей просто повис, обмяк. Рыжий его пнул под коленкой — неужели в обморок грохнулся. — К-кто… что за… — Мы пойдем вместе. Не вздумай поднять тревогу. Ты же понимаешь, что я тебя успею прирезать сто раз, как жирного брамина, ага? — К-кто… — Да заткнись ты. Мы идем куда ты и собирался. В это твое Бюро. Не оборачивайся. Я позади. Если что-то пойдет не так — ты умрешь первым. Понял? Человек мотнул головой. Рыжий удовлетворенно кивнул. — Тогда шевелись. — Я не понимаю… кто вы? Я не знаю вашего голоса. Кто вы, во имя всего святого, — лепетал человечек, пока они шли по очередному пустому и слепяще-чистому коридору. — Святого. Ишь ты. Клево болтаешь. Так, не вздумай повести меня к своим. — Но лифт… — В жопу лифт. Там толпа народу. Ты не боишься, что я забеспокоюсь и у меня рука дрогнет, а, Джей? — для верности Рыжий даже чуть надавил лезвием, его жертва взвизгнула. Очень острый скальпель. Черт, главное не перерезать этому нытику горло раньше времени. Сначала добраться до Данса. Сначала… «Реактор». «В жопу реактор», — мысленно ответил себе же Рыжий. Потом — они с Дансом могут точно так же захватить еще одного или даже двух из этих мягоньких, чистеньких откормленных человечков, живых билетов куда угодно. Рыжий ощущал себя когтем смерти в загоне с браминами. Все живое вокруг — всего лишь мясо. Бери и ешь. — В-вот сюда. Послушайте, я не понимаю. Вы синт? Один из этих, бракованных экземпляров, которые зачем-то хотят наружу, все запрещают об этом упоминать, но такие есть, и мы даже не всегда успеваем их утилизировать… — Заткнись. Твою мать. Просто заткнись. Коридор поднимался. Над головой мирно потрескивали лампы. Зеленая стрелка указателя убедила: идут в правильном направлении. Джей остановился перед овальной дверью, белой и глянцевой, почти сливающейся со стеной. — Нужен специальный доступ… — начал он. Рыжий судорожно оглядывался по сторонам. Он слышал чьи-то шаги, времени мало. — У тебя он есть? — Да, но… — Так какого хера тупишь? — Несанкционированное проникновение с вашей стороны. Я буду наказан, а вы уничтожены. — А если не подчинишься, то будешь уничтожен ты. Шевелись. Человечек всхлипнул и послушно, словно один из «железяк»-синтов поднес ладонь к двери. Что-то мигнуло и пискнуло. Дверь открылась. Рыжий пинком втолкнул заложника внутрь. Почти сразу же увидел Данса. Увидел, но потребовалось несколько секунд замешательства, словно перезагружался старый полураздолбанный терминал, чтобы осознать: это правда он. Рыжий помнил Данса деловитым и самоуверенным паладином Братства Стали в устрашающей силовой броне, из-за которой казался втрое больше, чем на самом деле. Помнил растерянным и пришибленным, бешеным псом на цепи, почти обезумевшим от горя и пустоты. Помнил его мертвое выражение лица: я не человек, я то, что я ненавижу, позволь мне умереть. Рыжий помнил его и спокойным — за ремонтом турелей или расчисткой мусора. И отдельно хранил то обалдевшее-счастливое выражение лица, когда они трахались в грязном подвале и за углом фургона-спальни минитменов. Сейчас Данс был другим. Машиной, пришло в голову слово. Машиной. Автоматом. Синтом. Его держали в том же прозрачном коконе, только раздели донага, и хотя Рыжий аж слюни пускал всегда на тело Данса, сейчас эта нагота казалась сродни вскрытому щитку штурмотрона. Расслабленная поза, руки по швам. Глаза… глаза полуприкрыты. Кокон крепился к толстой панели, такой белой, что казалось, будто прицеплен между небом и землей, вернее между высоким зеленоватым потолком и белоснежным, с хромированным блеском, полом. В центре зала крутилась какая-то структура, похожая на щупальце монстра- великана, а на полу булькал бассейн из пахнущего мясом варева. Среди механизмов, панелей с разноцветными лампочками муравьями-мутантами сновали ученые, они совершенно не отличались друг от друга в своих белых халатах, и тоже выглядели синтами или роботами. — Данс, — прошептал Рыжий. Его заложник шелохнулся, и он снова пнул его под коленкой. «Джей» всхлипнул. Люди обернулись к ним. Все сразу, словно по команде. Данс не просыпался. — Не двигаться, — Рыжий перевел дуло «Спасателя» с одного на другого, затем на третьего, с мрачным удовольствием наблюдая как мужчины и женщины покорно поднимают затянутые в резиновые перчатки белесые лапки, и с ужасом таращатся на него и заложника. — К-кто вы? Что здесь за… — проговорил плотный лысый мужчина. Он потянулся к красной кнопке, Рыжий дернул плечом и выстрелил. Руку оторвало по запястье, красная кнопка словно растеклась по всему приборному щитку огромной кляксой. Мужчина завизжал и задергался, и Рыжий выстрелил снова, на сей раз в голову. — Я же сказал, не двигаться, — с каким-то непонятным самому себе спокойствием повторил Рыжий. Они даже не люди. И не опасные враги, вроде гулей или супермутантов. Убить их — все равно, что подстрелить на мясо радоленя. Они забрали у него Данса. Пусть возвращают. — Что это за хрень? Отпустите его, — он кивнул в сторону капсулы с Дансом. Джей заскулил. Светловолосая девушка по левую руку от Рыжего — вся лохматая, волосы как тряпка с торчащими нитками, — закрыла уши ладонями. Ее трясло. — Ну? Чего вы стоите? Отпустите его вам ска… Капсула дернулась и поползла вглубь панели — Рыжий сначала отчего-то решил, что к кровавому бассейну, а на самом деле просто проваливалась в стену. Или пол. Дыра как раз нужного размера, чтобы поместился кокон. — Что за херня?! — Рыжий выстрелил в воздух. Белесые люди молчали. — Отвечай! Отвечай, твою мать, — забыв об осторожности он развернул Джея к себе. Под подбородком у него кровила царапина. Глаза стали черными от расширенных зрачков, очки свалились и тихо звякнули, разбившись о сияющую плитку. — Это… это процесс… его не остановить, он уже запущен. Рыжий оскалился и воткнул скальпель ему в плечо. Джей заорал и стал сползать на пол. Рыжий провернул скальпель вокруг своей оси. — Быстро. Говори все. — Р-разложение на составные… это делается на основе энергии реактора, там, внизу, уже слишком поздно, поздно, утилизация синтов с в-возможностью… изучать… фрагменты. На последнем его слоге Рыжий вырвал лезвие из раны и вонзил его в глаз заложника, после чего отпихнул пронзительно орущее, мокрое от мочи, сукровицы и крови, создание. Он не задумывался что и зачем делает. Капсула нырнула в темноту — и Рыжий прыгнул следом. Разве мог он поступить иначе? Под ногами спружинил «кокон». Он двигался медленно, но вокруг царила темнота лифтовой шахты, или огромной коробки, тесная пластиковая темнота. Рыжий мог лишь скрючиться и прошептать запертому в капсуле Дансу: — Я здесь. Я тебя вытащу. По правде, он не знал, как. Выстрелить? Рискует попасть в Данса. Кокон полз с одуряющей медлительностью, от которой выкручивало кишки. А если сразу в печь? А если в реактор? «Взрывчатка». Он нащупал кобуру. По крайней мере, успеет передать Институту последний привет. Только не устраивало, он пришел вызволить Данса и на меньшее не соглашался. Коридор шахты сжимался. Рыжий прижался животом к капсуле, стучал по ней и отчаянно надеялся, что Данс ответит. Тот молчал, кажется, не двигался. «А если их отключают, перед тем как… и нельзя включить снова?» Рыжий мотнул головой. Стянутые в хвост волосы растрепались и лезли в глаза и рот. Отчаянно тянуло выстрелить, пробить стекло или пластик, из чего там эта штука и обнять Данса, прикоснуться к нему. Рыжий царапнул скальпелем по поверхности. Осталась зазубрила. Глубокая, словно рана. Рыжий выдохнул. «Значит, не пуленепробиваемая штука», — оно и логично, этот кокон ведь сделан для того, чтобы уничтожать синтов. Какой резон делать его сверхпрочным? Но руками не пробьешь, это точно. Рыжий процарапал еще один след. Звук напоминал скрип ржавой шестерни в каком-то механизме. Он действовал наощупь, а еще почудилось — движение замерло, они стоят на месте. Ученые подняли шум и поймали их, словно пару кротокрысов в ловушке. «Блядь». Запаниковать по-настоящему Рыжий не успел. Впереди забрезжил тускло-зеленоватый свет и капсула выехала из своей шахты. Она скользила по трубе, которая заканчивалась усеянным красными лампами блоком. Лампы горели, похожие на глаза неведомого чудища. Внизу мерно гудел реактор — то, что это именно он Рыжий понял по предупреждающим о радиации знакам и характерной структуре. Полукруглая структура была окружена панельными приборами, лестницами и толстым экраном из какого-то особенного, наверняка, стекла. Механический голос повторял с одинаковыми интервалами: «статус: системы в норме». Институт обеспечивал себя замкнутым циклом: синтов перерабатывали, возможно, извлекали одним ученым известные детали и анализировали, а биомассу отправляли на повторный цикл. Замкнутая, идеальная система. Рыжий всхлипнул и засмеялся. Он двинул сапогом по стенке «шахты», но в отличие от капсулы та и не думала поддаваться. Сделали на совесть. Он нащупал спусковой крючок. Да или нет. По сути, один единственный шанс. — Я тебя вытащу, — прошептал Рыжий Дансу, уверенный, впрочем, что тот его не слышит, даже институтские ученые не настолько садисты, чтобы дезинтегрировать заживо. Или все же?.. Данс поднял голову. Глаза у него из-за слепящего зеленовато-белого освещения тоже словно выбелило, и взгляд белесый, как у слепого. А потом Рыжий понял: он видит. Соображает. В полном сознании. И знает, что сейчас произойдет с ними обоими: потому что Рыжий прочитал по губам: взрывай. Он повторил дважды. Кокону оставалось метров пять до открытой пасти дезинтегратора — уже отсюда Рыжий мог рассмотреть прорезиненные трубки и темный блеск изоляционного напыления. Дезинтегратор работал от реактора и он же питал его. Замкнутая система. Идеальный момент. И Данс улыбался. Совершенно счастливо. — Нет. Нет, я не хочу. Рыжий заметался, царапая скальпелем капсулу. Ему удалось проковырять дыру — эта штука действительно была одноразовой, может быть, из какой-нибудь органической структуры и ее перерабатывали вместе с негодными синтами. Теперь он слышал Данса. — Ты обещал, — сказал тот. Он казался таким спокойным, каким Рыжий его прежде и не видел — уж точно не когда кидался на нож. Хотя по сути — то же самое. Вот только умереть теперь должны они оба. — Ты обещал закончить начатое. — Обещал, — отозвался Рыжий. Механический голос успел еще два раза объявить о том, что системы функционируют идеально. Рыжий разорвал институтскую одежду и нащупал кобуру со взрывчаткой. Активировалась штука просто: нажимаешь крючок и — бум. Кажется, задержка всего три секунды. Не убежишь. Данс ведь на то и рассчитывал. Он с самого начала шел умирать. — Прости, — словно в подтверждение сказал он. — Я не хочу, чтобы ты погиб. Но… — Выбора нет. Угу. Я понимаю. Крючок был гладким. Палец скользил по нему — взад-вперед, и это словно бы успокаивало, хотя Рыжий и не беспокоился, по сути, и не боялся даже, а сам ощущал себя отключенным или перегруженным синтом. — Данс. — Прости, — повторил он. — Дай руку. Данс сжал его ладонь. Она была прохладная. Рыжий задержал дыхание. «Три… два…» Кокон остановился, и они оба вывалились с высоты нескольких метров прямо на стерильно надраенный пол. Еще не понимая, что происходит — эй, я нажал или нет? Наверное, нет, раз не бумкнуло, — Рыжий приземлился по-кошачьи на четыре конечности. Дансу инстинктивно сгруппировался, шмякнулся рядом, едва не придавил Рыжего, но сразу же вскочил. Вопрос «что за херня творится» не успел прозвучать вслух, Рыжий выхватил пистолет — вовремя, и тут же направил его на очередного типа в белом халате. Вернее, сразу на трех — если считать механические фигуры синтов первого поколения. Окровавленный скальпель он кинул Дансу, и тот ловко поймал за рукоять. Так себе оружие, но Данс хорошо дерется, и это лучше, чем ничего. Учитывая, что он вообще голый. Тип был один плюс жестянки-охранники. Вооружены синты первого поколения лазерными пистолетами, отметил Рыжий, недурное оружие, но сами по себе они довольно паршивые снайперы. Пожалуй, он рискнул бы отстреляться. Ну ладно, шанс один из ста. Сойдет. Это лучше, чем ничего. И чем просто взорвать себя и Данса. Или же… — Без глупостей, — предупредил Рыжий институтского. — Дай догадаюсь, вы пронюхали о сюрпризе, и решили остановить эту штуку, — он вскинул голову, указывая на конвейер с конечной точкой-дезинтегратором. — Молодцы. А теперь… Человек был старше Джея. Он шел навстречу. У него были волосы оттенка ржавчины, тронутые сединой; лишенное всякой растительности, включая брови и ресницы, сухопарое лицо, а еще если он и боялся, то не выказывал ни малейших признаков страха. — Нейтан, — сказал он. — Веди себя прилично. «Что за херня». Рыжему эта фраза успела надоесть. Слишком часто ее употреблял в последнее время, а думал еще чаще. Данс выдвинулся вперед — прикрыл своей голой… в общем, прикрыл, очень смешно, только не до смеха. — Че? — откликнулся Рыжий. Откуда тип знает его имя? У Института реально на каждого в Содружестве досье в десять папок? — Нейтан Смит, — добавил институтский. Он и синты подошли еще ближе, Рыжий нахмурился и многозначительно махнул Спасателем. Типа это не остановило. После трясущегося от ужаса Джея и остальных, похожих на болотников без панциря, новый казался просто идеалом смелости и героизма. — Че? — повторил Рыжий. — Твое имя. Ах да, позволь представиться — хотя, ты меня уже знаешь, — ученый указал на грудь, и боковым взором Рыжий скользнул по бейджу «Иеремия Смит». — А. Это ты. А причем тут я, и откуда… — Я все объясню, Нейтан. Только убери оружие, — ученый покрутил голыми ладонями, даже сопровождающие его железяки демонстративно опустили лазерные пистолеты, только доверять им не стоило, реакция у них механическая. Данс хмурился и делал свою суровую физиономию. Голый. Обхохочешься. — И скажи своему синту, чтобы не беспокоился о тебе. — Данс не… Они переглянулись. Данс отступил, Рыжий перестал целиться. Все равно преимущество не на их стороне. Как сказал бы Данс, оптимальный план действий — отвлечение внимание. То бишь, заговорить этому Иеремии Смиту зубы, а потом… Ладно, «потом» неясно. Так себе план. — Ты успел натворить немало дел, — поморщился Иеремия Смит, и его белесое невыразительное лицо сложилось в скорбную гримасу — словно скомкали резиновую перчатку. — Увы, я вынужден признать, это и моя вина. Возможно, сам эксперимент не стоил того, а особенно человеческих жертв. Очередное «че» Рыжий выдать не успел. Он заметил, что Данс подбирается к реактору, и сам осторожно сделал шаг назад. Механические головы синтов повернулись в их сторону, но автоматы не действовали без приказа, а тип по имени Иеремия Смит, чью одежду Рыжий стырил в первой же комнате, продолжал вещать: — Ты убил доктора Уэсли, Нейтан, и бедный Джей, вполне вероятно, тоже не выживет, несмотря на оказанную ему медицинскую помощь. Впрочем, ни я, ни мои коллеги не имеют права винить тебя за это, в тех условиях, что ты воспитывался, жестокость и неумение ценить человеческую жизнь — одна из базовых установок. «Бла-бла-бла», — Рыжий аж язык высунул, передразнивая. Данс прижался голой спиной к дверям, за которыми мерцала сердцевина реактора. Двери были прозрачные, хорошо изолировали радиацию и защищались кодовым замком. Данс прикоснулся к клавиатуре, держа руки за спиной. Он хреновый хакер. Ему надо разобрать и достать провода, чтобы взломать. Но… он синт, может быть, у него эти коды в голове. Как у Стурджеса. Как там сам Стурджес говорил насчет реактора? Данс кивнул Рыжему: действуй. «Ага». — Я нихрена не понимаю, — прежде, чем Смит заметил бы манипуляции с дверью реактора, сказал Рыжий. Получилось нарочито-громко. — Что за сраная херня? Не врубаюсь, короче. Объясняй нормально, бля, без своих гребаных словечек. От каждого ругательства чистоплюйский доктор морщился. Рыжего это забавляло, едва смех сдерживал. Будто пятки щекотали — дурацкое ощущение. Может, он просто нервничал. — Эксперимент по адаптации одного из рожденных здесь, в Институте, на поверхности. Конечно, мы не могли подвергать опасности уже сформировавшихся людей, в зрелом возрасте адаптироваться поздно. Поэтому решено было отправить ребенка. Голос ученого слегка задрожал. Едва заметно. Рыжий сглотнул, потому что впервые вгляделся — узкое худощавое лицо, такое же тело, и эти волосы — перец с солью, кажется, так называется, хотя перец живьем Рыжий и не видел толком. Он понял до того, как Иеремия Смит подвел к главному: — Я вызвался добровольцем. Вернее… предложил своего годовалого сына, чья мать, к сожалению, умерла родами. Я… я переживал. Это было тяжело. Наверное, подсознательно винил ребенка, и… это ужасная ошибка. Прости, Нейтан. Я предложил тебя. Повисла пауза: ее подразумевали, но Рыжий пропустил всего два вдоха — и, может быть, сердце забыло стукнуться тоже пару раз, пришлось нагонять. Остальное время он держал паузу, думая откуда-то издалека: что за херня. С чего начали, тем и закончили. Данс ковырялся в кодовом замке. Наверняка, в реакторе защита получше, чем у Амари и в канализации. У него только одна попытка после того, как нажмет «ввод». Вот, что имело значение. А вовсе не сраные гребаные… — Ты выкинул меня на помойку, — сказал Рыжий. — Нет, — с излишним жаром отозвался этот человек, который называл себя… что, отцом Рыжего? Херня какая-то, вот именно. — Это был эксперимент и мы… я всегда знал, что ты вернешься. Поэтому тебя впустили. Тебя, а не никому не нужного беглого синта, которого все равно собирались утилизировать. И, учитывая обстоятельства, ты не будешь подвергнут наказанию за то, что натворил, ограничимся временной изоляцией и реадаптацией… Еще слова. Много. Целая куча слов. — Никому не нужного синта, — проговорил Рыжий. Он посмотрел на совершенно чужого человека. На Данса. Снова на человека — и на Данса. — Ну, ты можешь его себе оставить, если захочешь, хотя я не понимаю, зачем тебе эта довольно изношенная модель, лекала у нас сохранены, и всегда можно изготовить копию, специально под твои… нужды, — зачастил доктор. — Никому не нужного синта, — повторил Рыжий. — Нейтан? Дверь пискнула и открылась. Данс вошел внутрь. — Нейтан, прошу тебя, одумайся. Жестянки словно по команде подняли оружие. Иеремия Смит мелко улыбался, и кажется, уже понимал, что сказал лишнее. У него дрожали губы и блестели от слез глаза. Сыночка можно прижечь лазером, а потом адаптировать. Например, стереть память, как это делают с синтами. — Данс, — Рыжий нащупал свою кобуру. Сердце снова запоздало с ударами, зато в голове царила ясная ясность, кристаллизованная и отчасти нереальная, будто после дозы ментатов. — Уходи отсюда. Он преодолел расстояние до двери реактора одним прыжком и нажал крючок на кобуре. Отсчет пойдет, когда отпустит. У Данса есть время уйти. Пожалуй, у остальных тоже: Рыжий не хотел никого убивать. Синты громыхнули затворами. — Тихо, — сказал Рыжий. — Если уберу руку, все взорвется к ебеням. Через три секунды. Если отстрелите — тоже. — Что ты… — зашипел Данс. Он смешной был, голый и злющий. Он хотел сам это сделать. Ну, или подохнуть в объятиях друг друга во имя высоких идеалов Братства Стали и в память о Мэксоне. Хрен. Обойдется. — Объявляйте эвакуацию, доктор. И не вздумайте трогать Данса, впрочем, я надеюсь вам не до одного, как это сказали, ненужного синта? Тем более, что новых у вас уже не будет. Иеремия Смит хлопал глазами. Рыжий мог поклясться: сейчас он тоже думает словечками вроде «какого хера» и «что за ебаная хуйня», а вся его рафинированная вежливость улетела в жопу. Вернее, в будущее радиоактивное облако. — Доступно? — переспросил Рыжий. Он боялся, что палец соскользнет раньше времени, ладони были мокрыми от пота. — Шевелитесь. Быстро. Данс, ты уходишь. Это приказ. Только… — он засмеялся и закрыл глаза. — Найди какую-нибудь одежду. — Нейтан… — всхлипнул Смит, но подбежал, забавно семеня, к пульту громкой связи. Спустя мгновение заунывное «системы в норме» сменилось «немедленной всеобщей эвакуацией», и Рыжий блаженно улыбнулся. — Данс, — он больше не обращал внимание на ученого. — Черт, я тебя вижу голым, а сделать ничего не могу. Обидно. Прости еще раз, что взорвал Придвен. И… постарайся больше не вляпаться ни в какую военную херню. Ладно? Рыжий ненавидел слово «прощай». И закрыл глаза, чтобы не говорить его. Ему казалось, что стоял так целую вечность под механический гул про эвакуацию, долго-долго, много минут или часов, аж свело руку судорогой, но он удержал, не отпустил раньше времени злосчастный крючок. А потом стало темно. Очнулся Рыжий от воды. С недавних пор он разлюбил воду. Ну ладно, согласен на душ. И на воду в банках. И даже на просто кипяченую — только не болотную муть, вроде той, в которой едва не захлебнулся. А эта именно болотом и пахла, и Рыжий подскочил, дико вращая глазами. Он увидел Данса. И едва не засмеялся: тот был завернут в какой-то клок ткани, может быть, чей-то халат, который не мог натянуть на себя обычным способом, и использовал вроде странной юбки. «Я умер?» — веселился Рыжий, но «юбка» Данса, обломки старого-доброго Бостона — серые громады, исполинский труп полуразложившегося города и река поблизости убедили в обратном, а Данс сосредоточенно набирал из реки пригоршнями воду и поливал его. Рыжий отфыркался от новой порции и пробурчал: — Отвянь. У него страшно болела голова. Затылок превратился в синяк. Данс сел рядом. На бицепсе у него мокла здоровенная ссадина, может и след от крайне удачно почти-промазавшего лазерного залпа. Голый торс весь в синяках. И при том — довольный до какой-то совершенно незнакомой Рыжему безмятежности. Таким он Данса точно не видел. Все велось к одному вопросу, и Рыжий задал его: — Что с Институтом? По-правде, это подразумевало: какого хрена я жив. Я ведь взорвал сраную бомбу. Я все сделал, как мы договаривались. Институт за Придвен, око за око и зуб за зуб, как сказал бы Дикон, цитируя очередную довоенную книжку, которую Рыжий в глаза не видел… или видел, когда был малолетним Нейтаном Смитом. До того, как его выпнули прочь. Эксперимент, мать его. Впрочем, Рыжему наплевать. Нет, правда. — Где большой бум? Данс помолчал, и Рыжий успел выстроить тысячу версий, половина из них — плохие, остальные — совершенно ужасные. Его успокаивало лишь то, что они на свободе, а не в чертовом коконе, за секунду до распыления на молекулы. (Дансу стерли память и он притащит меня обратно) (Они всегда добиваются своего) (Я же адаптировался, правда?) — Мне пришлось вырубить тебя, — сказал Данс, неважное начало. Рыжий потянулся за… чем-нибудь, но «Спасателя» не обнаружил, как и вообще ничего, кроме собственных потрепанных штанов. Халат Иеремии Смита и тот достался Дансу в роли «юбки». — И?.. (Синтов всегда можно перепрограммировать) — Ну, я не мог остановить бомбу, но мог зажать спусковой крючок этим твоим скальпелем, а потом установить в дверях реактора. То есть, если кто-то туда решит сунуться, рванет — мало не покажется. Одно спасибо, пробиваться пришлось почти без боя, вся эта институтская шваль в штаны наложила от страха и едва ли замечала меня с тобой на руках. Вряд ли они рискнут вернуться туда. Рыжий осознавал медленно. — Скальпелем. Зажал. Спусковой крючок. Он представил это: посреди идеально-чистого Института, не менее совершенная комната, где перерабатывают материалы и циркулирует энергия, и в центре — кустарная бомба со скальпелем в пазу спускового крючка. Лучше не дышать поблизости. Лучше… — Дикон, — проговорил Рыжий, Данс нахмурился: при чем тут он, и Рыжий поднял руку, чтобы продолжить, — однажды рассказывал про такую штуку. Вроде… эксперимента. Да тьфу, не как у Института. Это так, теория. В общем, засунули кота в коробку и напустили ядовитого газа. И вроде пока не откроешь крышку, то не знаешь, сдох кот или нет. Я тогда так и не врубился в смысл, еще заявил Дикону, что он порет херню, как обычно, и что кот либо дохлый, либо нет, а наполовину дохлым быть нельзя. Теперь… теперь, кажется, понимаю. Институт — этот самый не-дохлый котяра… По лицу Данса явно читалось, что он ничего не понял. Это нормально, решил Рыжий и обнял его, всхлипнув пару раз. Он едва не задел ссадину, но Данс как будто не ощущал боли, а обнимал его в ответ. — Я был таким котом в коробке, — сказал Данс, — после того, как узнал о Придвене. А, может, и раньше, ведь Квинлан уже собирался мне сказать про то, что я… ну… — Был? — Теперь нет. Я живой. Рыжий поцеловал его. Данс отвечал с мягкой робостью, и одновременно тем самым спокойствием, которое появилось лишь теперь. — Точно. Мы оба живы. И будем… это, ну… — Вместе, — подсказал Данс. Рыжий засмеялся, и снова уткнулся носом в грудь, пряча резь в глазах и дурацкие слезы. А впрочем, решил он, если Данс и видел — неважно. У кошек девять жизней, вспомнилось ему, а значит полным-полно времени.