Gamzee The Darkness

В полутемной комнате тихо, лишь слышится негромкое побулькивание из крупной колбы, стоящей посередине. В ней можно разглядеть силуэт человека. Щелкает выключатель, и в комнате становится немного светлее. По углам пляшут тени, отбрасываемые предметами в неровном зеленоватом свете. К колбе подходит высокий парень, по давней привычке взлохмачивая пальцами черную как смоль шевелюру. В неверном, бликующем свете видны три глубокие, уже покрывшиеся корочкой царапины, наискось идущие по его лицу. Парень прижимается щекой к холодному стеклу и трется об гладкую поверхность, довольно жмуря глаза. Затем хрипло шепчет: - Таврос… Ты слышишь меня, Таврос? Тело человека за стеклом не шевелится – мертвые не могут слышать и отвечать. При жизни этот паренек, скорее всего, был довольно симпатичен, если не сказать больше. Черные пряди ирокеза на его голове слабо колышутся в струях формалина. Скулы заметно заострились, а в некогда живых, теплых и веселых глазах теперь уже навсегда застыли страх и мольба. - Таврос, - Гамзи вновь произносит имя, словно стараясь распробовать его на вкус. Холодное стекло слегка запотевает от его дыхания. – Теперь ты только мой, да, только мой… На шее Тавроса видна страшная рваная рана. Из-под кожи видны разорванные артерии, остатки трахеи и вен. Гамзи пожалел того, к кому был неравнодушен, убив его сразу. - Ты ведь хочешь к ним, так ведь? Верно? – стекло покрывается испариной и мутнеет. Гамзи это не нравится, и он протирает колбу рукавом, снова вперяясь взглядом в застывшие карие глаза. – Они у меня здесь, о да… Все без исключения здесь, в этой же комнате… Он отходит от колбы и медленно, с усилием открывает заржавевшую роликовую дверь в стене, практически незаметную для всех, кроме него самого. Взгляду открывается глубокая длинная ниша, в которой – тела. Ровно десять тел. Головы аккуратно разложены на верхней полке, туловища – внизу, за воротники рубашек заботливо устроены на крючках. Из измочаленных шей торчат багровые от запекшейся крови позвонки, выглядывают остатки сосудов, а на телах виднеются так и не сошедшие синяки и кровоподтеки. Неподалеку валяются две запачканные в крови металлические кегли и тупой нож. Гамзи поднимает руку и поправляет одну из голов – ему кажется, что она выделяется из общего ряда. Конечно же, это не так – кто еще может проникнуть сюда, кроме него? Парень хрипло смеется, и смех разрывает тишину пропитанной смертью комнаты. Он будет возвращаться сюда снова и снова, он знает это. Не потому, что убийца всегда возвращается к своим жертвам – нет, что за бред! К ним он не стал бы приходить специально, даже несмотря на то, что один из них при жизни был его лучшим другом. Гамзи убил его первым – позвал полазить по старому заводу и убил. Бил своими кеглями, дико хохоча и чувствуя, как крошатся кости. Пальцы легко касаются запачканной кровью щеки парня с темно-каштановыми взлохмаченными волосами. Нет, к нему Гамзи тоже не будет приходить, бросая все дела. Он будет приходить лишь к одному. К Тавросу. Шептать что-то в холодное, запотевающее стекло, смотреть в застывшие карие глаза… Это мучительно больно, и в то же время – сладко. Слышится хлопок закрывающейся двери, и комната вновь погружается во тьму и тишину. Лишь слышится негромкое бульканье из заполненной формалином колбы Тавроса…