Секс, наркотики и...

Звук ещё плыл над неистовствующим танцполом — оборванный и истеричный, истошно взывающий к чему-то. Толпа ревела, улюлюкала и свистела приветственно, не желая отпускать музыкантов со сцены даже после третьего выхода на бис. Кто-то стучал каблуками в пол — не меньше десятка человек, иначе не было бы слышно. Мигали пронзительно-голубым и пастельно-желтым прожектора. Сигаретный дым в полутьме ночного клуба серебрился, пугал изменчивыми очертаниями и уплывал вверх к потолку. Он, мокрый и взъерошенный, хрипящий на последнем издыхании, со сбитыми в кровь о гитарные струны мозолями, почти выпал со сцены за кулисы. Кто-то подхватил его — мужские, сильные руки. — Я дойду!.. Нормально! От адреналина закипала кровь, неслась по телу с бешеной скоростью. Эйфория накрывала с головой: он готов был вернуться и продолжить — быть там, на сцене, купаться в овациях, видеть восторг на лицах зрителей, танцевать вместе с ними, бесноваться, дышать в одном рваном ритме. Ему хотелось обратно — туда, где его хотели, — жарко, жадно, с первобытной естественностью и исступленной одержимостью. Это походило на инстинкт, и он вытащенной из воды рыбой хватал ртом воздух, оглядывался, но его толкали в спину и смеялись. — Хватит тебе на сегодня, хватит... Разошелся, смотри-ка! Раскатистый бас, сеть морщинок под глазами, ироничная усмешка из-под щёточки густых усов цвета соли с перцем. Запахи дорогой туалетной воды и крепкого трубочного табака смешивались с вонью перегара и едкого пота. Белый костюм с иголочки стоимостью в три сегодняшних гонорара, — а о портсигаре и трости даже заикаться страшно. — Пиво! Бас-гитарист обжимается в гримерке сразу с двумя. Блондинка в бирюзовом топе, прикрывающем разве что соски, услужливо вылизывает подставленный ей палец — тот, что оказался распорот лопнувшей гитарной струной на заключительной песне. Рыжая в пеньюаре "леопардового" раскраса присосалась к его губам, словно желая высосать мозг, хотя какой, к черту, мозг у бас-гитариста! Девицы уже успели расстегнуть ширинку и в две руки дрочат блестящий от смазки член — ярко-красный, необрезанный и настолько большой, что впору позавидовать. Накурено и пахнет приторно-сладким. Пол покрыт алюминиевыми банками и бутылками с цветными этикетками — в глазах плывет, поэтому прочитать их не выходит. Найденная минералка — счастливая случайность, в пачке Marlboro осталось ещё три сигареты. От дыма першит в горле и слезятся глаза. Дышать нечем от подкатывающей духоты. — Аааа... Клавишник роняет шприц. Два месяца назад он ещё не кололся, две недели назад он умело скрывал зависимость, два дня назад у него случился срыв... Менеджер нашел ему дозу, пообещав, что после концерта отправит на лечение. Бледная кожа, сальные волосы и голубые дорожки вен со множеством фиолетовых, синих, зеленых и желтых синяков. Клавишник лежит в кресле, откинув голову назад и закатив глаза, а изо рта по подбородку и шее стекает нить вязкой слюны — наверное, ему снится хороший сон. — Бывайте. Ударник всегда уходит первый. У него есть, куда уходить. Кто-то однажды пошутил, что это возраст и бремя ответственности. Но это не делает его плохим человеком. Он не пьёт, не курит, не дает шлюхам залезать к себе в штаны и последние две недели недобро косится на менеджера. Ударник просто ловит свой собственный кайф. Бэк-вокалистку рвёт. В ней вообще последние несколько дней еда не задерживается. Вчера она ругалась с менеджером, и он орал ей, чтобы валила ко всем чертям, если беременна. Она влепила ему пощечину и сказала, что не беременна, а потом проплакала после репетиции не меньше часа. Теперь пытается блевать потише. — Ну, где же ты, где?.. Идем скорее! Хочу тебя познакомить. У самого менеджера от нетерпения заплетается язык. Он хватает за руку и тащит за собой — сначала в коридор, потом в дальнюю гримерку, которая должна быть закрыта. Глаза за стеклами очков расфокусированы, а кончики пальцев почему-то до омерзения холодные. В этой гримерке прохладно, воздух почти свежий, и музыка, которую крутит ди-джей, совсем не слышна, только пол ритмично пульсирует под ногами. — Вот он, наш Звезда! Менеджер вталкивает в комнату и закрывает дверь. Кажется, щелкает замок. Вокруг зеркального столика расставлены диван и три кресла. В дальнем сидит тот самый — с усами щеточкой и тростью за баснословные деньги. — Вы проходите, присаживайтесь. Не стесняйтесь, передохните. Звезда падает на диван — гудят ноги после трех часов на сцене, совсем садится горло. Он берет не глядя одну из бутылок, стоящих на столе, и плещет в ближайший бокал на три пальца. Жидкость светло-желтая и похожа на ром, на вкус оказывается настоящей текилой и обжигает горло. — Мистер... Тот, что с усами, обрывает менеджера взмахом руки и заставляет его прикусить язык. Звезда веселится — впрочем, беззлобно. — Этот господин хотел бы спонсировать раскрутку нашей — вашей, я хотел сказать! — группы! Отличная новость! Усатый кивает. Звезда успевает заметить про себя, что этому толстосуму уже под шестьдесят, но выглядит он превосходно. — Вау! Звезда по возрасту ироничен и нагл — ему нужно показать свою значимость. Усатый это понимает и снисходительно улыбается. Звезда достает из пачки предпоследнюю сигарету. Усталость берет верх, он лениво курит, стряхивая пепел на пол. В голове — туман, тело под завязку набито ватой. Жизнь только начинается, потому что будут деньги, будут концерты, будет всё, о чем он мечтал. Менеджер подсаживается ближе к будущему спонсору и о чем-то шепчется с ним, потом они двигают ближе столик. Звезда закрывает глаза — ему действительно хорошо. — Присоединяйся. За будущий контракт. Звезда приоткрывает один глаз и смотрит на белые ровные дорожки на столе. Менеджер протягивает ему сотню долларов — самую настоящую, новенькую! — Не употребляю дрянь! Усатый посмеивается. — Почему же дрянь? Высший сорт! Плохого сам не употребляю и другим не советую... Да ты угощайся, мальчик. «Белая лошадь» не вызывает привыкания — она для высшего света, для элиты, к которой ты присоединишься... Звучит очень заманчиво. Звезду никогда не прочили в элиту. Тем более, ему никогда не предлагали что-то, что не для всех. И хотя образ шприца, падающего из слабеющих пальцев, всё ещё ярок, кажется, что такое с ним никогда не произойдет. Звезда протягивает руку, вытягивает стодолларовую купюру из пальцев менеджера и скручивает её. Наклоняться к столу лень, но его желания предугадывают — две дорожки белого порошка оказываются прямо перед ним, выложенные на золотой банковской карте. Он вдыхает их одну за другой. В голове проясняется. Контуры предметов становятся четче, мир — ярче, контрасты — сильнее. И только лицо усатого уходит в тень, а менеджер начинает гладить по ноге, всё выше поднимаясь от колена к паху. — Эй, ты знаешь, я не из этих! Несмотря на ясность сознания, Звезда чувствует, как тело отказывается повиноваться. Вместо того, чтобы отпихнуть менеджера от себя, удается только вяло отмахнуться. — Расслабься и не думай об этом... Можешь закрыть глаза... Менеджер облизывает пересохшие губы — выглядит мерзко. Звезда хочет послать его, но неожиданно повинуется и откидывает голову назад на спинку дивана. В последний момент он успевает заметить, как нетерпеливо елозит в своем кресле усатый. Менеджер расстегивает ширинку на джинсах, гладит мягкий член через ткань трусов. Звезда неожиданно чувствует запах собственного пота — острый и густой. Наверное, кого-то такое даже заводит. Менеджер тянет трусы вниз и водит ладонью по члену, но не получает никакой реакции. Тогда он хлопает Звезду по колену, заставляя раздвинуть ноги шире, и сползает между ними на пол. Сначала Звезда чувствует только его горячее дыхание, а потом головки касаются сухие губы — всего на мгновение. В следующий раз менеджер берет в рот сразу, сам насаживается, придерживая член одной рукой, потом отстраняется и начинает вылизывать яйца. — Ты меня не возбуждаешь, педрила... У Звезды не стоит. Даже с закрытыми глазами и под наркотой у него не стоит на мужика, и он считает, что может этим гордиться. В отличие от некоторых, он ещё нормальный. — Тогда представь, что я пышногрудая девочка, которая течет от одного твоего имени. Звезда по инерции представляет, а менеджер продолжает вылизывать наливающийся кровью член и быстро пачкающуюся смазкой головку. Под кокаином фантазировать выходит гораздо лучше, и Звезда цепляет пальцами короткие волосы менеджера, толкаясь ему в горло. Тот послушно позволяет трахать себя в рот, задирая голову выше, так что головка члена достает до гортани. В такт движениям головой менеджер помогает рукой. Под веками у Звезды пляшут огненные искры, внизу живота собирается тугой шероховатый шар, от которого тяжело и щекотно. Яйца шлёпают менеджера по подбородку. Образ сексапильной девочки, отсасывающей ему на его же личном острове, шипами цепляется за сознание и не отпускает. Менеджер очень старается. Настолько, что второй рукой ему приходиться помогать себе, и он перестает справляться с координацией. Звезда давит ему на затылок и двигает бедрами, — менеджер давится, подавляет рвотный рефлекс, старается откашляться, и гортань сжимается на головке члена. Что-то падает. Звезда приоткрывает глаза и видит, как усатый наблюдает за происходящим, не отводя взгляд. Его безупречно чистые и отутюженные белые брюки, стоимостью в одно выступление начинающей группы, спущены вместе с трусами. Член в руке усатого истекает смазкой и, кажется, уже даже спермой. Звезда чувствует тошноту и закрывает глаза, заставляя представить себя в окружении чувственных девочек, а не тех шлюх, которые вешаются на него, только заслышав о карьере музыканта. Горячие, смуглые, крутобедрые; брюнетки, шатенки, рыжие... Он представлял, как любит их всех вместе и каждую в отдельности, пока менеджер отсасывал ему на глазах старого усатого извращенца с большим кошельком и маленьким членом. Кончая, Звезда сильно дергается, и часть спермы попадает менеджеру в рот, а часть, наверное, брызгает на лицо и очки, которые тот не снял. Глаза открывать не хочется — это означает необходимость вернуться из мира грез в реальный мир, больше похожий на кошмар. — А теперь... трахни его, как полагается, ну!.. Задушенный полустон звучит приговором. Менеджер держит Звезду за ноги чуть выше колен и тянет к себе рваные сценические джинсы. Звезда резко открывает глаза и встречается взглядом с менеджером. Тот смотрит с каким-то заискиванием снизу вверх. На его щеке действительно капли спермы. Кажется, он неверно понимает происходящее и улыбается с сумасшедшей одержимостью. — Я аккуратно... Я... всегда аккуратен, когда первый! Звезда медленно — очень медленно! — собирается с мыслями, а потом резко бьёт менеджера коленом куда придется. Поднимается, натягивая непослушными руками трусы с джинсами, — молния заедает, пуговицы путаются, хотя совершенно непонятно, как это возможно, когда их всего две. — Да пошли вы!.. Звезда грязно ругается и чувствует себя так же грязно. Его второй удар приходится менеджеру в челюсть — тот падает, сплевывает кровь и тут же цепляется за штанину, но Звезда его игнорирует и идет к двери. Дверь действительно оказывается заперта. Звезда выбивает её ногой — видимо, на мужиков не рассчитана, только на малолетних целок. Менеджер догоняет у черного выхода — хватает за плечи и разворачивает к себе. — Деньги!.. Ты понимаешь, деньги!.. Звезда вырывается и по-новому смотрит на человека, которому доверял. Его мутит, и он достает последнюю сигарету. Менеджер продолжает кричать про будущее, мировую славу и несметные богатства. — Гнида, ты ж нам всю жизнь сломал... Всех достал своими погаными ручонками, тварь... Звезда становится неожиданно спокоен. В голове складывается мозаика, настолько простая, что с ней справился бы и пятилетний ребёнок, но куда там!.. Группа была слишком поглощена собой и своими перспективами на будущее. Все, кроме прибившегося совсем недавно ударника, который шел только за подработкой. — Мразь... Слово срабатывает лучше любой оплеухи. Менеджер выпрямляется и с вызовом смотрит на Звезду. — Держи язык при себе, никчемный кусок падали! За жопу свою испугался? Слабак ты, мальчик. А шоу-бизнес слабаков не любит. Сдохнешь в канаве, как последний оборванец. — Да уж лучше так, чем... Звезда сплевывает и открывает дверь, выходя в подворотню у черного выхода. — Ты же хотел быть звездой! Менеджер не сразу выбегает следом. — Не сложилось... Звезда чувствует, как внутри него что-то обрывается: снова он оказывается на улице, снова без гроша в кармане, и даже сигарет не осталось. Зато он чувствует себя вправе петь и играть то, что нравится ему самому. Сегодня ночью он вернется в снятую квартиру, а с утра заберет гитару и последние деньги и уйдет петь на берега Аракавы — на весь день. — Не буду Звездой!.. Буду Месяцем! После этого он не верит в чудеса почти целые сутки.