***
Уилл даже не знает, почему не позвонил в ФБР. Всю неделю признание вертится на кончике языка, готовое сорваться в любой момент. Ганнибал заехал в гости. Нет-нет, никаких угроз. Просто мило побеседовали, как в старые добрые времена. Уилл только представляет, как бы это прозвучало — произнести он не в силах. Он молчит. Время идёт, и желание всё рассказать меркнет — это было несколько дней назад и теперь не имеет значения — Ганнибал наверняка уже потягивает дорогое вино где-нибудь во Франции. Уилл знает, что это ложь. Ганнибал никогда не пропускает назначенные встречи. — Тебе опасно здесь находиться, — напоминает Уилл, когда Ганнибал стучит в его дверь в то же время спустя неделю. — Тебя ищут. — Я знаю. Тон разговора уже не тот, что был неделю назад. Уилл под охраной своих собак, на безопасном расстоянии и с пистолетом в кобуре, но чувствует, что недостаточно раздражён. — К чему так рисковать? — Помнишь нашу последнюю встречу? В клинике. Уилл вспыхивает и избегает ответа. — Почему ты здесь? Что бы Уилл ни делал, всё кончается одинаково. — Я здесь из-за тебя. Он удивлён настолько, что поднимает взгляд и впервые за два года смотрит Ганнибалу в глаза. — Я… Из-за меня? Что это значит? — Идём со мной, — предлагает Ганнибал, словно это очевидно. Уилл смущённо посмеивается. — Я не могу… Что значит «идём со мной»? Куда? — Куда пожелаешь. Сумасшествие. — У меня собаки, и работа, и жизнь здесь. Я не могу просто всё бросить. — Тогда и я остаюсь. — Мне плевать, если тебя снова поймают, — говорит Уилл. Ганнибал улыбается, будто услышал смешную шутку. Они оба знают, что это ложь.***
Ганнибал взломал замок. Или Уилл забыл запереть дверь, когда уходил — и то, и другое вполне возможно. Уилл слышит шкворчание и чувствует пропитавшие дом запахи мёда и сои. Он машинально нащупывает пистолет, который теперь всегда при нём — хотя знает, что в семь тридцать вечера через неделю после прошлого визита здесь может быть только один человек. Ганнибал стоит у плиты, а на столешнице, кажется, расположился весь скромный набор кухонной утвари Уилла. — Что ты делаешь? — спрашивает Уилл, засовывая пистолет в кобуру. Мысль о том, чтобы убрать его куда-нибудь подальше, когда жуткий серийный убийца-каннибал готовит ужин в твоём собственном доме, слишком нелепа, и он выкидывает её из головы, настороженно подходя к плите. Ганнибал забрасывает что-то в кастрюлю с бульканьем и прерывает молчание. — Готовлю ужин. Уилл не уверен, что должен на это ответить. — Я больше не ем мясо, — цедит он ядовито, и Ганнибал, позабавленный, поднимает на него взгляд. — Очень жаль, — расплывается он в улыбке, обнажая зубы. — Я скучал по тем дням, когда мог для тебя готовить, — и снова отворачивается к плите. — К счастью, я готовлю вегетарианское блюдо. Здесь нет ничего смешного, но Ганнибал в восторге, и по какой-то лишь ему понятной причине. Уилл следует указанию и накрывает на стол. И садится напротив человека, на чьём счету двузначное число жертв — с ними Уилл познакомился, прожёвывая бифштексы. Он скрупулёзно разглядывает ингредиенты в своей тарелке, хотя Ганнибал сидит рядом и источает недовольство. Уилл не совсем уверен, как выходить из таких ситуаций. Они сейчас ближе, чем были все эти два года. С того самого поцелуя. — Почему ты здесь? — в его вопросе уже нет напряжения, которое было в первый день; в его тоне осталось только усталое смирение. — Идём со мной, — повторяет Ганнибал. Уилл был готов к этому. — Почему я должен идти с тобой? — Потому что я хочу этого. Уилл горько смеётся. — Что ж, нельзя всегда получать то, что хочешь. Улыбка Ганнибала наводит на мысль об акулах. — Но я получаю.***
— Снова вламываться в чужой дом — грубо, — замечает Уилл спустя неделю, перекидывая через голову сумку и опуская её на кресло. Ганнибал сидит в одном из кресел; в его руках книга, и он резко захлопывает её. — Добрый вечер, Уилл, — приветствует он, игнорируя недовольство. — Было бы вежливее предупредить, что ты задержишься. Уилл приподнимает бровь, сглатывает машинальное нелепое извинение, готовое было сорваться с языка, и молчит, отказываясь попадаться на приманку. Вместо этого он подходит к рабочему столу и разглядывает мушку – та ещё не доделана и зажата в тисках. — Ты приложил к ней руку, — замечает Уилл и изучает внимательнее. Намотанная недавно нить поблёскивает между скрепами, и он вынимает мушку из тисков, проверяя готовность. — Неплохо. — Руки привыкли к кропотливой работе, — говорит Ганнибал, объясняя своё вмешательство. — Ты не следуешь технологии. — Иногда, — передёргивает плечами Уилл, защищаясь. — Не анализируйте меня, доктор Лектер. — Недовольный, он откладывает крючок. Он не собирается ничего делать, пока Ганнибал тут. — Почему ты здесь? Это похоже на мантру в поисках объяснений. — Я уже отвечал на этот вопрос, — замечает Ганнибал. — Мне нужен ответ, в котором будет хоть какой-то смысл, — огрызается Уилл. — Ты два года культивировал дружбу со мной, ты убил за это время двенадцать человек и скормил их ФБР. Прости великодушно, если я что-то упустил. — Уилл шагает по комнате, порывисто и разъярённо; потом вытаскивает из шкафа бутылку виски, но всё ещё не поднимает взгляда. Надо было позвонить в ФБР, когда Ганнибал только заявился; теперь он пробрался в его дом, в его мысли, и снова принёс с собой чувства, которые Уилл зарыл поглубже. Ганнибал остаётся невозмутим. — Это совершенно нормально. И всё же, прошло три недели. Я имел право считать, что ты поймёшь. Почувствуешь, — повисает безмолвно в воздухе. — Я не… — спохватывается Уилл. — Я больше не пользуюсь эмпатией. По крайней мере, если могу этого избежать. На секунду Ганнибал кажется искренне удивлённым. — Почему? — Это из-за тебя. — Он планировал сказать это резко и едко, но в голосе предательски сквозит обида, и Уилл отворачивается, пряча лицо. Он слышит, как Ганнибал поднимается с кресла и встаёт всего в нескольких футах от его спины. Уиллу требуется вся выдержка, чтобы не шелохнуться; он дышит глубоко и почти чувствует пряный аромат, по которому так скучал. Он не знает, хочет ли он сбежать или окунуться в него с головой. — Я сожалею, — произносит Ганнибал, и Уилл поворачивается, опустив глаза, и пытается проскользнуть мимо. Неожиданное прикосновение к руке останавливает его, и он вскидывается, поднимая предупреждающий взгляд на Ганнибала. Это первый раз за долгое время, когда Ганнибал касается его. — Я не верю тебе, — выплёвывает Уилл, но не может не заметить, как его потянуло к прикосновению.***
В этот раз что-то меняется. Уилл не может сказать, что именно. — Я купил нам поесть, — говорит Ганнибал, держа в руках два отдельных пакета. — Ты мог снова воспользоваться кухней, — замечает Уилл, отступая в сторону и наблюдая, как Ганнибал распаковывает на кухонном столе кучу контейнеров. — Странный поступок, если хочешь остаться в Балтиморе. Ганнибал кивает в знак согласия. — Я завтра уезжаю. — О. — Уилл удивлён и уязвлён. — Хорошо. — Он нервно водит руками по джинсам. — Э-э... А куда? Если Ганнибал и замечает волнение Уилла, то не подаёт вида. — Достань тарелки, Уилл. — Он делает паузу. — В Венецию, возможно. Или во Флоренцию. — Италия? — Я всегда любил Италию, — объясняет Ганнибал, глядя на Уилла с улыбкой, — с тех пор, как побывал там в юности. — Он берёт протянутые тарелки, жестом предлагая Уиллу занять своё место, пока сам накладывает еду. — Ты бывал там когда-нибудь? В кровь вливается наваждение с примесью предвкушения, и Уилл не может его прогнать. — Нет, я… Э-э, мне не очень хорошо. Из-за полётов, — смазанный взмах рукой, — да и просто от путешествий. — Он усмехается, презирая самого себя. — Хотя из-за людей, вообще-то. Никогда не выезжал из страны. Ганнибал ничего не отвечает, а только ставит перед ним тарелку, усаживаясь и передавая столовые приборы. — Ешь, Уилл, — говорит он выжидательно. Только после этого Уилл впервые опускает взгляд на тарелку, и на мгновения чувствует, как к горлу подкатывается тошнота. — Это печень? Ганнибал молчит, сосредоточенный на его лице, и тот не может удержаться от ответного взгляда. — Ты убил снова. — Турагенты бывают иногда очень грубы, — мягко отвечает Ганнибал. На Уилла накатывает ужас, и он вскакивает. Замирает в ступоре с бешено бьющимся сердцем, не понимая, куда деваться. Ганнибал приподнимает бровь, наблюдая за его действиями. — Тебе всегда нравилось, как я готовлю, Уилл. Нет никакой разницы. — Это человек, — хрипит Уилл сдавленным голосом. — Никакой разницы, — повторяет Ганнибал, продолжая за ним наблюдать. — Вернись на место, Уилл. Сядь и ешь, — приказывает он тихо, и Уилл садится, сглатывая комок в горле. Он уже порядком устал от ночных кошмаров и попыток смириться со всем этим, со всеми чувствами к человеку, который убил больше людей, чем он может представить, но почему-то, по какой-то лишь Богу известной причине, он его любит. У него ушло два года, чтобы узнать Ганнибала Лектера. Ещё год, чтобы сутками напролёт пытаться понять Чесапикского Потрошителя. Три года он ищет мотивы преступлений. Он знает их обоих как самого себя; ни алкоголь, ни наркотики не помогут выбросить это из головы. Он устал сопротивляться. Он готов смириться. Ганнибал хищно улыбается. Он поднимается и обходит стол, а Уилл замер на месте — его немного потряхивает, и сердце снова бьётся быстрее. — Я ждал так долго, — произносит Ганнибал с упрёком, и, когда протягивает руку, Уилл изо всех сил пытаётся не дрожать. — Ты делаешь успехи, — замечает он и обхватывает ладонями лицо Уилла. — Помнишь нашу последнюю встречу в клинике? — Да. — Он чувствует, что сейчас произойдёт. Страх, адреналин и предвкушение сливаются в одно и наркотиком разносятся по венам. Он знает, что сотворили эти руки, и он хочет ощущать их на своей коже. — Ты уже не мой психиатр. Я больше не полагаюсь на тебя. Ганнибал улыбается и поднимает Уилла из его кресла, притягивая ближе, пока наконец не чувствует его тепло. Уилла трясёт, его глаза широко открыты и смотрят на Ганнибала со смесью страха и желания. Поцелуй выходит не таким нежным, как Уилл ожидал; горячий и зубастый рот завладевает его твёрдыми влажными губами. Его пальцы сминают жилетку Ганнибала, он цепляется за неё отчаянно и не может отпустить. — Идём со мной, — просит Ганнибал в последний раз, и Уилл чувствует, что отказаться — значит лишить себя жизни. — Хорошо.