Немного об Анне

      Йо резко дергается на кровати, распахнув глаза. Страшный сон выбивает весь воздух из легких, и даже два повторных вдоха не могут восполнить весь объем до конца. Он быстро моргает, еле отлипая от подушки, и грузно садится на матраце.       По телу разливается усталость, будто всю ночь по нему прыгал бегемот, а меж лопаток он чувствует каплю холодного пота — та неприятно стекает вниз, стоит слегка повести плечами. Голова наливается свинцом и так и норовит упасть вниз, но отчего-то ватная в ощущениях ладонь упирается в лоб, поддерживая ее.       Пальцы по инерции перебирают спутавшиеся волосы, а жизнь в глазах «пестрит» унылой краской с частотой «один кадр в минуту». Йо морщит лоб; он вспоминает сон.       Вспоминает развевающиеся края белого платья и светлую косу, едва доходящую до лопаток. Сбитое дыхание и тяжелые судорожные вздохи — девушка плакала, силясь не запнуться в черной пустоте, она убегала. В то время как на ее спине горело темное пятно, медленно окутывающее сердце.       «Пожалуйста…»       Напрягая память, Йо покадрово восстанавливает дальнейшую картину: вот девушка сбавляет скорость, белая коса рассекает воздух в резком повороте головы. Ее щеки горят от быстрого бега, розовые губы приоткрываются, но глаза остаются в полумраке.       «…помоги ей».       Она растворяется в темной дымке, оставляя после себя стойкий запах миндаля, пробивавшийся сквозь сон предельно четко.       Йо вновь открывает глаза, возвращаясь в реальность, и хмурится, ощупывая свободной рукой грудную клетку. Еще раз вздыхает — в этот раз свободнее.       «Помочь»? Но кому? Как?       По прошествии минуты-трех голова постепенно легчает, и поднять ее уже не кажется такой непосильной задачей. Йо видит перед собой дверь спальни, облепленную светом сквозь тюлевые занавески, и не понимает.       Слишком солнечно для раннего утра.       Взгляд скользит по будильнику и замирает. Половина первого.       В голове щелкает мысль о предстоящей контрольной по истории, к которой он готовился половину ночи, и Йо в ужасе подскакивает на матрасе.       — Черт!.. — в два движения срывает с себя спальный халат, хватает штаны с рубашкой со стула и вылетает из комнаты. — Анна! Анна, мы проспали!       Он застегивает ширинку, зажимая рубашку подбородком, и подбегает к двери Анны, вдруг останавливаясь в нерешительности постучаться.       Когда он в последний раз стучался к ней в комнату? Когда он вообще делал что-то подобное? Да, сама Анна могла войти к нему в комнату даже без стука, застав при этом в неглиже, но вот мог ли он сделать то же самое? Йо не знает.       Он несколько раз моргает, тут же вспоминая о контрольной работе, на которую — при быстром беге и огромных извинениях перед учителем — еще можно успеть, и решительно стучится.       — Анна? Анна, мы проспали!       Но в ответ — тишина, заставляющая стушеваться сильнее, а в голове — мысли, влекущие за собой расстрел. Его пальцы поддевают ручку, отодвигая сёдзи в сторону и открывая вид на комнату, окутанную мраком.       Плотно задернутые шторы, заправленная кровать со скинутым на нее халатом, опрокинутая стопка книг у самой подушки, будильник, лежащий циферблатом вниз.       — Анна? — Йо проходит внутрь, оглядываясь по сторонам на предмет пропавшей невесты, но никого не находит. Проскальзывает даже мысль о том, что Анна решила его наказать и попросту пошла в школу одна, вот только… разбросанные по комнате вещи, распахнутый шкаф, на одной вешалке которого висит, покосившись, черное платье, наспех закинутая в угол комнаты сумка с учебниками, распотрошенные и выдвинутые ящики стола — все это говорило, буквально кричало о том, что здесь что-то произошло.       Конечно, можно предположить, что Анна тоже проснулась недавно и начала быстро собираться, но как можно было убежать без сумки, а также формы, юбка которой сейчас валяется на стуле? Нет, Анна была порой чересчур чистоплотной, и она даже в спешке после себя не оставила бы подобный бардак.       Йо хмурится, цепляясь взглядом за голубые бусы, неаккуратно свисающие с края письменного стола. Подходит ближе, не веря, что Анна могла оставить их и уйти по своим делам — пусть даже в школу.       Тревожное, липкое чувство зарождается в груди, стремительно распространяясь по телу, оседая в конечностях и вынуждая нервно сглотнуть. Йо ощупывает меж пальцев шершавые бусины, стараясь выловить в них отблики света, но вместо этого ощущая лишь необъяснимый и неприятный холод.       — Амидамару? — тихо зовет он, а сам втайне боится-надеется, что Анна неожиданно вернется и огреет его пощечиной за вторжение в личное пространство. — Амидамару, ты видел ее сегодня? Она куда-нибудь уходила?       Спиной он ощущает появление друга. Лицо Амидамару озадачено, брови нахмурены.       — Насколько я помню, мы видели с тобой Анну в последний раз вчера ночью. Вряд ли бы ей потребовалось после этого куда-то уйти.       Йо тоже помнит только вчерашнюю ночь и ее странную полуулыбку.       Уголки ее губ тогда слегка подтянулись вверх, но дрогнули в пожелании спокойной ночи. Глаза на мгновение блеснули печалью, а затем все вновь стало по-прежнему — беспристрастность и некоторая отстраненность. Анна развернулась и, едва коснувшись пальцами двери в гостиную, вышла в коридор, исчезнув из его поля зрения.       Еще вчера ему показалось это слишком странным, но настойчивое предложение Амидамару подготовиться тщательнее обычного к контрольной заставило отвлечься от пустого проема и вернуться в мир истории правителей и их битв.       Неужели вчерашнее «Не засиживайся допоздна» было не только очередным проявлением заботы, которой в последнюю неделю их мирной жизни в гостинице было предостаточно, но еще и чем-то вроде знака, который он должен был понять?       Анна научилась готовить, радовала его завтраками, пестрившими слюнообразующим многообразием, отменила тяжелые тренировки, оставив лишь несколько километров по утрам и еще меньше — вечером, сославшись на прерванный Турнир Шаманов как на пройденный и забытый этап. Она перестала фыркать на испачканную одежду Йо после футбола с одноклассниками и изредка делала ему чай, когда тот сидел за учебниками, помогала с информатикой и математикой, потому что Манта уехал еще в прошлом месяце в Англию, и подсказывать на контрольных теперь было некому.       Их пересадили на истории. Средний ряд, вторая парта от доски. И каждый раз, когда он засыпал на уроке или переставал успевать за учителем, Йо мог спокойно переписать конспекты у Анны, которая… больше не смотрела на него с той сталью и раздражительностью, проскальзывающими на протяжении всего их знакомства.       Нет, их не было. Были лишь нотки печали и какой-то досады, которые Йо скидывал на молчаливое сетование на тему жениха-раздолбая и от которых он с замиранием сердца ожидал домашних разборок, впоследствии не случавшихся.       По возвращении домой она принималась за ужин, изредка прося помыть посуду, накрывала на стол. После чего они делали уроки вместе и, желая друг другу спокойной ночи, разбредались по своим спальням.       Йо был благодарен ей за некоторую свободу, за скинутые с его плеч тренировки, но если все это было знаком, который он должен был понять, то слишком размытым и странным. Больше заставляющим расслабиться от совместной жизни с невестой, к которой, наконец, он что-то начал испытывать, помимо страха огрести за сгорбленную спину во время письма или же вскрывшееся приготовление неполезных полуфабрикатов.       Это было легкое чувство, что теплом растекалось по телу и сейчас облачилось в темный цвет тревоги и абсолютного незнания.       — Йо, я осмотрел весь дом и ближайшие окрестности, заглянул в школу и на кладбище, но нигде ее не нашел. Духи также ее не видели и не знают, куда она могла пойти, — Амидамару убивает всяческую надежду на неожиданное возвращение Анны, но порождает новое чувство — горящее стремление «найти и вернуть».       Взгляд Асакуры меняется, ладонь крепче стискивает синие бусы, поднимая их над столом и тем самым подрывая листик, ранее незаметный под красной кисточкой-украшением. Йо ловит его в воздухе, включая настольную лампу, и подставляет под тусклый свет.       «Улица Тайтоку 1-503. Анна».       Твердые, размашистые символы. Пусть Йо не запомнил, что говорил мистер Кацуо на уроках истории, с трудом мог вспомнить точные даты и имена полководцев, однако Йо точно знал: почерк у Анны мелкий и угловатый, а поэтому написанное — дело не ее руки.       Но что тогда? Ловушка? Предложение прийти для Анны? Направление для Йо?       Кто мог это написать, если в дом никто не входил и не выходил?       Слишком много вопросов, на которые даже некому ответить. Есть только адрес, ведущий в возможное никуда и прибавляющий вероятное ничего в плане поисков невесты, но… когда подобные проблемы смущали Йо?             Вот именно — никогда.       Он сжимает листик в кулаке, взгляд наполняется решительностью, а губы растягиваются в привычной улыбке.       — Что ж, зато теперь мы знаем, с чего начать.

***

      Пятьсот третий дом оказывается чересчур маленьким и солнечным для такой улицы, как Тайтоку. Окруженный сплошь офисами и многоквартирными общежитиями, выделенными под работников этих самых офисов, он кажется таким крошечным, что определенно бы вызвал умиление в Йо, если бы не плотно засевшее чувство тревоги и желание поскорее узнать, что же это за место и как оно связано с Анной.       Двухэтажный дом из светлого камня с огромными окнами, зеленющей лужайкой, на которую ступать боязно — испортишь, и дорожкой из плоских серых камней, услужливо позволяющей дойти до пары низких ступенек. Дверь ярко-красная, оснащенная дверным глазком и небольшой кнопкой-звонком, нажав на которую, Йо слышит веселую трель, привлекающую моментальную реакцию.       Его будто ждали здесь, готовились к приходу.       — Иду! — легкий девичий голосок сопровождается лязганьем дверной цепочки и стуком поворачивающегося замка. Йо делает шаг назад, хмурясь и сжимая крепче рукоятку семейной реликвии, которую он захватил на случай засады.       Но неожиданно появившиеся рыжие кудри и чересчур наивный взгляд заставляют дрогнуть, опустить оружие, остановив единение с духом.       Она стоит на пороге, словно нимфа, облаченная в белое платье. Овальное личико с пухлыми румяными щеками, прямой нос. Тонкие губы приоткрываются, готовясь что-то сказать, но тут же растягиваются в белоснежной улыбке. Алые глаза сверкают счастьем, а в их уголках собираются слезы. Ее грудь поднимается в быстром и резком вдохе, а босые ноги делают шаг навстречу.       — Ты… — тихо шепчет она. Тонкие руки овивают его шею, притягивая к себе и позволяя вдохнуть свежий запах пряностей с рыжих волос. — …ты пришел, Йо Асакура.

***

      — Что? — он вскидывает в удивлении брови, отстраняясь и убирая руки незнакомки, позволяет ей отойти подальше на несколько шагов и вновь осматривает ее с ног до головы. Она делает то же самое, кажется, не веря своим глазам и светясь от прибывшего вдруг счастья. — Откуда ты меня знаешь?       Но вместо связного ответа Йо видит, как маленькая ладошка прячет счастливую улыбку, а по щеке скатывается слеза. Девушка молча качает головой и жмурится, будто бы от солнца, внезапно ослепившего ее в безоблачный день, после чего рассеяно или несколько укорительно по отношении к самой себе отмахивается.       — Эй, ты чего? — растерянно спрашивает Йо, протягивая к ней руку, чтобы как-то утешить. Но она лишь отходит назад, делает глубокий вдох и распрямляется в спине. Слезы утираются неловким движением, а на их место возвращается улыбка.       — Ты прав, — она встряхивает головой. — Я явно не так должна была реагировать. Даже речь подготовила, сделала наброски фактов, а в итоге, когда ты появился, я… — ее плечи энергично приподнимаются, грозясь испугать очередным потоком слез, но так же резко опускаются. Незнакомка словно не замечает — не хочет замечать? — как искажается лицо Йо в непонимании.       «Явно не так среагировала»? Значит, она знала, что он придет?       Он нащупывает в кармане джинсов бумажку из комнаты Анны, и некая логическая цепочка выстраивается в темной голове: если он нашел записку с адресом этого дома и эта девушка ждала его, то, вероятно, она ее и оставила?       Зачем тогда нужно было устраивать беспорядок в комнате, как после побоища, оставлять Анну без бус? Нет, уверенности в том, что с ними или без них она справится, в Йо предостаточно, но что насчет этой незнакомки?       Враг?       Он хмурится, не обращая внимания на то, как девушка продолжает щебетать о чем-то своем, формулирует мысленно вопросы, количество которых только стремительно растет. И стоит только открыть рот, незнакомка тут же пропадает — Йо мельком подмечает огненные кончики волос, вьющиеся до самой поясницы, и тонкую девичью кисть, поднявшуюся в молчаливом приглашении. За неимением других вариантов и на всякий случай заглянув к себе за спину, как если бы их мог кто-то подслушать или застать, он проходит следом.       Поток воздуха приятно охлаждает нагревшуюся на солнце кожу рук, лица. Йо окидывает взглядом маленькую прихожую, обставленную парой стульев и платяным шкафом, благодаря широкой арке плавно перетекающую в большую гостиную, и едва сдерживается от вздоха удивления.       Европейский стиль — ничего японского, маленького и низкого. Справа у стены стоит большой белый рояль с откинутой крышкой и оставленными на пюпитре нотами — будто кто-то внезапно оборвал свою игру и побежал открывать дверь незнакомцу.       Он переключается на незнакомку, а в голове воссоздается картинка, где она сосредоточенно перебирает клавиши, придерживаясь строгих правил и высоких нот. Нечеткая, не вяжущаяся с образом — и только Йо ловит себя на этой мысли, как она закрывает аккуратно крышку инструмента, откладывает в сторону тетрадь.       И все так, будто это — не ее инструмент, будто ей вовсе не интересно и не понятно.       «Нет, это не она играла недавно», — убеждается он.       Слева от арки, где остановился Йо, стоит диван, накрытый мягким покрывалом и заваленный подушками всевозможных размеров. Пара кресел по бокам — для завершения композиции, и кофейный стеклянный столик перед ним, уставленный различными флакончиками из-под лаков для ногтей, усыпанный конфетами и обложенный модными журналами.       Он вновь переводит взгляд на девушку. Да, это определенно ей больше подходит.       Перед диваном — выключенный телевизор, а позади рояля, Йо не сразу замечает, тянется змеей винтовая лестница на второй этаж. Прямо напротив располагается приоткрытая светлая дверь-седзи на кухню. Большего он не видит, однако оранжевый цвет обоев приходится по душе. Справа от двери на кухню — темный коридор, отгороженный легкой занавеской, и поэтому даже предположить, куда он ведет, Йо не может.       Слишком большой дом для одной маленькой девушки. Здесь явно живет кто-то еще.       — А когда ты появился… — продолжает девушка, вырывая Йо из размышлений о доме. Она кладет ладонь на диван и опускает глаза, немного криво улыбаясь. — Я не смогла сдержать слез. Ведь, если ты здесь, это значит… она тебе рассказала?       Голос крепчает в вопросе, а в глазах плещется надежда на положительный ответ, которого Йо попросту не может ей дать. Она застает его врасплох, перебивая все попытки прояснить ситуацию.       — Кто «она»? И что «рассказала»? — его голова вновь начинает болеть. — Я просто пришел найти…       — Анна, — обрывает вопрос, обрушивая на Асакуру очередную порцию удивления.       Он непонимающе смотрит на нее: такая легкость и ясность речи, мыслей, такая реакция и слова, будто Йо действительно должен был сюда прийти, перед этим что-то узнав от третьего лица. И, возможно, этим самым лицом была…       — Анна?       — Ну да, — девушка пожимает плечами, как бы подтверждая его предположения. — Разве она тебе ничего не рассказала?       — Нет, — качает головой Йо, в душе радуясь, что незнакомка наконец начала его слышать и отвечать на поставленные вопросы. Осталось только выяснить, зачем он ей здесь, куда подевалась сама Киояма, и все, можно день считать успешным. — Я и пришел узнать, где она.       Он уже почти достал из кармана скомканную бумажку, как девушка опять отворачивается, перебивает.       — Но она в городе, зачем тебе спрашивать только это? — хмурится, впервые чувствуя завесу непонимания между ними. — Ты же здесь не за этим.       Так просто. Без вопроса. Она определяет его истинное значение пребывания в этом доме, в то время как сам Йо его не особо понимает.       — А зачем? — он решает пойти другим путем. Если она знает, зачем он тут, то пускай сама и ответит, а он уже потом будет решать, дельная это информация или нет.       — Узнать истинную историю, произошедшую на Турнире Шаманов, а также увидеть, что из себя представляет та, которую все называют Анной Киоямой, разве нет?       Опешив, Йо давится воздухом, пытаясь сказанное ею переварить, однако, кроме спутанного клубка из каких-то предположений, мозг ничего не выдает.       Истинная история на Турнире Шаманов? Разве то, что видели он и ребята, — победа над Хао Асакурой — не была истинной историей, о которой даже спустя несколько месяцев все еще разговаривают шаманы со всего мира? Нет?       Даже если и нет, то что означает «представляет из себя та, которую все называют Анной»? Значит, она — кто-то другая и под другим именем? Зачем?..       Поток бессвязных мыслей проносится в голове, однако Йо только хмурится, нагружается неадекватными предположениями. Куча мыслей — одна печальнее другой — не вносят даже с развитой интуицией и хорошими проницательностью и памятью маломальских прояснений.       Ничего, кроме…       Он вскидывает голову — на незнакомку, хозяйку двухэтажного дома в непривычном ему европейском стиле, которая знает Анну и то, что он сюда придет, знает причину его появления и предполагает, что он пришел сюда сам, ведомый какими-то вопросами, но далеко не теми, которыми был охвачен изначально.       Ее губы растягиваются в улыбке, а в глазах светится некоторая гордость и радость — они светлеют, переливаясь горячо дышащим огнем жизни. Ее ладонь протягивается ему в жесте приветствия, а сама девушка будто расцветает животрепещущим огнем, заведомо успешно направляя все его мысли, предположения и домыслы прямиком на себя.       — Думаю, стоит начать с начала, — бодрый голос отталкивается от стенок и попадает острыми стрелами прямо в Йо, точно зная, что сейчас она сотрясает его мир и куда сильнее потрясет его позже. — Меня зовут Милли Киояма, и я — младшая сестра Анны. Приятно познакомиться.       Значит ли это, что она — и есть ключ ко всему?