«Всё чудливей и странноватей…» — единственно верное определение Страны Чудес. Она невероятно многогранная и слишком причудлива для реальности. Быть может, её нет для Вас. Но я вижу её, я прикоснулась к ней. И для меня нет ничего прекрасней, чем тот мир, в котором всегда есть чаепитие с Безумным Шляпником, Соней-мышью, Чеширским Котом и неподражаемым Мартовским Зайцем. И пусть все смеются мне в лицо, называя безумцем. Я просто отвечу Вам словами моего доброго друга. «Открою Вам секрет: безумцы всех умней». Алиса Кингсли, 1881г.
***
Алиса любила Лондон. Каждую его часть, будь то простой прохожий, завернувший за угол, или насыщенные хмурые облака, несущие с собой дождь. Когда в доках волнуются волны, бьющиеся о каменный причал; когда на корабле кричит какой-нибудь волевой старый моряк, отвешивая юнге подзатыльник; когда в разгар холодной сентябрьской погоды мимо пролетает бабочка. Алиса всегда в Стране Чудес. Где бы она ни была: в родном ли Лондоне или далеко за пределами Британии — всегда рядом с ней, где-то глубоко в сердце цвела и чудила та Алиса, что знала каково это — быть размером с чашку или касаться головой потолка в замке Красной Королевы. Каждый в её команде привык к тому, что нет ничего невозможного, если командует Алиса Кингсли. Даже матушка перестала решать за неё всё, а даже наоборот, стала больше слушать свою странноватую дочь. И пусть никто не знал о Стране Чудес, ведь о таком не расскажешь. И пусть Алиса всегда погружалась в свои воспоминания в гордом одиночестве, но от этого было даже легче. Странней, но легче — ведь она Алиса. Их Алиса. В каюте было тихо. На письменном столе догорала свеча, плавя воск и погружаясь в него же, а бумаги одиноко шелестели на ветру, заносимом из приоткрытого окна. За дверью ходили туда-сюда члены команды, отдавая друг другу приказы с примесью грубых выражений. Пусть моряки они были прекрасные, но ругались они не хуже обычных пьяных дураков, выползающих из доков и плетущихся на свои судёнышки. Но капитан даже эту их черту любила. Потому что они не были чопорными, злыми и высокомерными. Они были простыми, как и она.А правда ли ты так проста?
Англичанка резко села на кровати, шумно выдохнув. Перед глазами плыла реальность, но картина сна стояла ясно, будто бы это была та самая реальность. «Шляпник так бы и сказал: „Реальность всегда есть сон, а сон всегда есть реальность“. Это нормально. Совершенно нормально, — она сглотнула. — Но…» Она спустила ноги на ковёр и попыталась проснуться. Но возможно ли это — проснуться, если ты постоянно во сне? Запустив руки в золотистые волосы, девушка с силой сжала короткие пряди и смежила веки. Сон мутнел, но всё равно был реальней, чем покачивающаяся каюта. В голове были сотни и тысячи мыслей, что штормом сносили ощущения места и времени. На глазах появились слёзы. В горле застрял крик, который вырвался выдохом. — Алиса? Матушка неловко постучала в дверь каюты, и девушка открыла глаза. Она уснула прямо в форме, даже не переодевшись. В последнее время очень часто так делала — забывала элементарные вещи. Вроде надо бы помнить, не маленькая ведь, а нет — всё из головы вылетает. «Капитан корабля забывает переодеться ко сну. Ха-ха, мисс Кингсли, что бы на это сказал Шляпник?» — попыталась пошутить англичанка, но сразу же оставила попытки. — Алиса, дорогая, мы скоро будем в Лондоне. Если ты уже встала, то, будь так добра, выйди на мостик, — послышался цокот каблуков. И как только матушка умудрялась по кораблю ходить в хрупких туфельках светской леди? Наверное, она даже по канату будет ходить в них уверенно. — Итак, начинается новый день. И почему он начинается в английском море? Только вчера мы были у берегов Франции и спасались от пиратских судов. Что скажешь, Шляпник? Взгляд упал на цилиндр. Простой, помятый. Как ни посмотри — старая, никому не нужная вещь, что просто собирает пыль, но ничего не было для девушки ценней, чем этот цилиндр, найденный в антикварной лавке в самом её углу и вот так же собиравший пыль. Он напоминал о чём-то родном, но таком далёком.Не о нас ли?
— Кто здесь? Капитан корабля невольно посмотрела в зеркало, висевшее над письменным столом. Но в его зеркальной холодной глади не было ничего, кроме простого отражения капитанской каюты, и настроение девушки куда-то улетучилось. — Прекрати гоняться за призраком, — светловолосая девушка помассировала виски. — Ты слишком много пробыла в реальности и вконец спятила. В последнее время всё казалось слишком уж странным. Люди вокруг были слишком странными на её собствнном фоне. Голоса в голове возникали всё чаще, но не только и не столько именно это волновало её, сколько их оригинальность. Раньше они повторяли фразы, что уже были ею услышаны. Но теперь они стали изобретательны. Отвечали на каждый поставленный ею вопрос, подшучивали над ней и успокаивали в сложные моменты. И это казалось таким… привычным. Будто так и надо, будто ничего иного ей ждать не следовало. Сейчас она не отказалась бы спросить у Абсолема и обсудить подобые явления за чашкой чая в уютной компании лучших друзей, но на корабле не может быть даже намёка даже на бабочку, не то, что на поляну с большим столом и странной компанией в виде зайца, безумца, мышки и исчезающего кота.***
— Мистер Эванс, сколько ещё до Лондона? — Примерно две мили, капитан. — Отлично, надеюсь, вы готовы сойти на берег и повидать сухопутных крыс? — девушка весело улыбнулась, и штурман улыбнулся ей в ответ. — Не особо, капитан. Мне легче в открытом море плавать, а не по этим мостовым шагать. Капитан засмеялась, положив руку на плечо Эванса. Матушка покачала головой, но не сдержала улыбки. — Знаете, мистер Эванс, я очень рада, что мы с Вами думаем одинаково.Но думать одинаково — это же так скучно, право же!
— Алиса? С тобой всё хорошо? — Хелен поспешила к дочери и взяла побледневшее лицо в свои руки. Англичанка отмахнулась от материнской поддержки и сдавленно улыбнулась. — Конечно, матушка. Похоже, меня просто немного укачало. Она тут же пожалела о сказанном; по кораблю прошёлся удивлённый гул, а Эванс как-то странно посмотрел на своего капитана. Выпрямившись, девушка хмыкнула: — Право же, нечего тут пугаться. Возможно, виной всему погода — вчера был шторм, мне не спалось. Я пойду в свою каюту, мне нужно многое подготовить перед прибытием в Лондон.***
— Это бессмысленно. Это безрассудно. Это чудесно! Эти слова вертелись на языке, но только в запертой изнутри каюте были произнесены вслух. — Неужели это всё также проделки Подземья? Нет, это вздор… Но зато какой реальный! Краем глаза она заметила, что зеркало подёрнулось. Будто по ткани провели рукой и попытались её проткнуть. Девушка удивлённо вздёрнула тонкие брови, когда заметила две странно блеснувшие вспышки. «Будто чьи-то глаза», — поймала она себя на мысли, поспешив к резной раме с зеркальной поверхностью. Ничего. Холодный, недосягаемый мир Зазеркалья, куда она проникла с помощью зеркала в кабинете над камином, был сейчас недоступен. Но это не остановило любопытную натуру, и изящная бледная рука потянулась к поверхности. Пальцы коснулись холодного зеркала, но вместо препятствия, ими была встречена волна, которая вырвалась и поглотила ладонь. По ощущениям капитан корабля поняла, что её взяли за руку. И потянули за собой. Мгновение — и она уже была по ту сторону зеркала, стоя на своём письменном столе и будучи размером не больше бабочки. Её руку держал Белый Кролик. Он дёргал своим розовым носиком и изучал своими большими глазами красивое молодое лицо. — Алиса? — изумлённо вопрошал он, будто бы даже не ожидал, что вытянет из зеркала именно её. — Наша ли Алиса? Англичанка хотела захохотать от внезапно переполнивших её чувств, но горло сдавил спазм и лишь из глаз брызнули слёзы. — Да, МакТвисп. Ваша Алиса, — она наконец засмеялась и огляделась вокруг. — Но что я тут?.. — Мы опаздываем, Алиса! Страшно, просто чудовищно и ужакошмарно опаздываем! — Нивенс схватил её за руку и поскакал в маленькую дверцу в старой помятой шляпе, что покоилась на столе. — Н-но куда? Её не слушали. Её вели туда, не зная, куда. Её ждали там, не зная, где. И, чёрт её подери, если она знала, где было это «там». Мгновение — и она уже была на пёстрой поляне, где собрались все её добрые друзья. Все они пили чай, бросались друг в друга фарфоровыми чашками и хохотали. Она отпустила лапу Белого Кролика и оказалась около Шляпника, распираемая изнутри безумной радостью. В груди ныло и трепетало от взгляда на таких дорогих друзей. Она ведь уж думала, что не увидит их. Никогда. — Я привёл Алису, друзья! Привёл прямо к нашему чаепитию, которое потому и затевалось! Все сидящие замерли и уставились своими безумными, такими нереальными взглядами на виновницу торжества. Девушка ужаснулась — они не признали её? Но тут из-за стола поднялся главный безумец Подземья. Он был всё так же не в себе, и это наполняло англичанку надеждой и даже уверенностью. Он помнит её. Не может не помнить. — Алиса? Он коснулся своей рукой её щеки, плавно забрался в золотистые короткие волосы и неловко их потормошил. Его пальцы были холодными, бледными и, на удивление, приятными. Касания были едва уловимы, но для неё каждое его прикосновение, казалось, была реальнее и ощутимее, чем какое-либо до этого. Они смотрели друг другу в глаза и взглядами своими говорили друг с другом на каком-то лишь им понятном языке. Тут была и радость, был и страх, и даже печаль. Тут была и боль, что коснулась сердца девушки и заставила в попытке уйти от болезненного воспоминания прижаться к сильному телу высокого рыжего друга. Он пригладил её волосы и обнял так, как никогда прежде не обнимал. Его зелёные глаза изучали странный наряд***
Компания вновь веселилась: Мартовский Заяц кидал во всех посуду с дикими воплями, а Чешир любовно щекотал светловолосую гостью Подземья пушистым хвостом, иногда поглядывая на шутника в цилиндре. Атмосфера вокруг царила необычайно тёплая, не хватало только Абсолема, чтобы сделать это чаепитие более английским, правда, с ароматами странного дыма Синей Гусеницы. — Алиса, я слышал от кое-кого, что ты там была немного в себе, — хихикнул Шляпник, коснувшись руки Кингсли. — Неужели на тебя так повлияла нормальность? Надо бы попросить её, чтобы больше она тебя не трогала! А то испортит нам нашу Алису! — Знаешь, Шляпник, — Алиса оглядела всех и улыбнулась. — Нормальность хороша там, не надо её просить. Там я — не я. Там я — свободная леди, которую все зовут «капитаном». А здесь я — Алиса. Ваша Алиса и своя, конечно же. — Но если там ты — не ты, то как ты можешь утверждать, что здесь ты — это ты? А вдруг там ты — это ты, а здесь ты — не ты? Как понять? Безумно, только задумайтесь! А что, если к нам попала та Алиса, которая здесь — не Алиса? — начал рассуждать Террант. — Как же нам узнать, что ты здесь — это точно и абсолютно абсоляюще ты? Алиса улыбнулась шире и засмеялась. Подавшись к другу, она коснулась его бледной щеки губами, не прекращая улыбаться. — Только здесь я могу прикоснуться к безумию. А я ведь так люблю безумие, ведь, — открою тебе, друг мой, секрет — безумцы всех умней. Шляпник улыбнулся в ответ и, коснувшись губами её губ, изобразил удивление. — А вот я прикоснулся к нормальности. Это так скучно, нужно побольше тебя касаться, чтобы эта нормальность исчезла и заменила собой безумие. Ведь быть в себе — это же так скучно. И он был, как никогда, абсолютно наиправдивейше прав.***
В каюту капитана осторожно постучала Хелен Кингсли. — Алиса, я могу войти? Мы прибыли в Лондон, ты хорошо себя чувствуешь? Ответом ей была тишина, и женщина спокойно открыла дверь. Светловолосое дитя миссис Кнгсли уснула за письменным столом, сжимая в руке перо, с конца которого капали чернила. Женщина тихо подошла к дочери и взглянула на то, что дочь писала перед тем, как уснуть. — Ты всё так же похожа на своего отца, — улыбнулась Хелен, заправив прядку коротких волос за аккуратное ушко дочери и отложив перо в чернильницу. — Пожалуй, я даже понимаю ваше общее безумие. Она спокойно нашла необходимые документы и, поцеловав дочь в щеку, покинула каюту, закрыв дверь. И только на пергаменте, который лежал на столе в гордом одиночестве, блестели свежие чернила:«Всё чудливей и странноватей…»