* * *
— Мам, а давай я залезу на него? — пятилетний мальчик показывал на огромное и величественное дерево суги, еле слышно шумевшее в послеполуденное время. Молодая женщина, одетая в легкий белый костюм «на выход», лишь вздохнула и скрестила руки на груди. — А зачем тебе это? — поинтересовалась она, улыбнувшись. Мальчик замялся, но все же ответил: — Ну... чтобы показать тебе, что я умею лазить по деревьям! Тебе это понравится, вот увидишь! — Не уверена, — она взяла его за руку и повела за собой к дороге, ведущая к поселку, на окраине которого они и проживали. — Мам, а куда мы идем? — Хочу тебе показать, как выглядит наш поселок. Когда-нибудь, когда ты вырастешь, тебе придется много и часто общаться с людьми. — Зачем? — мальчик затормозил и попятился. Женщина ощутила его нервозность по мгновенно вспотевшей детской ладошке. — Так нужно, — вздохнула она и села перед мальчиком на корточки. — Человек не может выжить в одиночку. Таким образом он рано или поздно становится зверем. — Как Маугли? — глаза мальчика загорелись от любопытства. Женщина покачала головой: — Нет, Джин. Если бы то, что случилось с Маугли, произошло по-настоящему, все было бы куда хуже. К тому же, ты думаешь, что история рассказывает о нем именно как о человеке, ставшем зверем? — Ммм... нет. — Правильно. Она рассказывает о том, как остаться человеком, что бы ни случилось. — Женщина встала и протянула сыну руку: — Ну что, пойдем? Не бойся, я буду рядом. — Я не боюсь, — мальчик с готовностью схватил ее за руку.* * *
Do you remember love The heartbreak of love? Nothing now but music of the night I am forever in love Он проснулся от внезапного понимания — ее нет в доме. Часы, мерно отщелкивающие время сна, показывали три часа ночи. — Мама? — нерешительно позвал он. Тишина. Нет... какой-то отдаленный звук все же был. Вода. Плеск воды в озере. Она там? В считанные минуты он оделся и выскочил из дома. Босыми ногами он пробежал по влажной траве и, добежав до озера, затаился в кустах. Он не ошибся. Женщина стояла по пояс в воде. Луна освещала ее обнаженный торс, но мальчик лишь видел серебристые контуры света, отражающиеся от плеч матери. Она стояла, раскинув руки, словно была в трансе. Он хотел позвать ее, вытряхнуть из этого состояния, которое, пусть и придавало ей величественный облик, но очень пугало его. Но в горле пересохло, тело оцепенело — он не мог издать ни звука, даже пошевелиться был не в силах. Она нырнула. Причем так быстро, что он даже не успел осознать этого. Еще секунду назад его мать стояла по пояс в воде — и тут исчезла, словно ее утянуло на дно водяное чудище. Озеро снова покрылось безмятежной рябью. Тут он очнулся. — Мама! Следующие секунды(минуты?) пролетели незаметно, словно были вырезаны из кинопленки жизни неумелым монтажником. Мальчик не помнил, как он бросился за ней в воду, как многократно нырял, пытаясь найти мать, как кругами плыл по озеру, призывая ее. Он пришел в себя только тогда, когда влажные женские руки легли ему на плечи. — Джин, что ты тут делаешь?! Она явно была напугана. Неизвестно, за кого больше — за себя, или за него. Мальчик моргнул и огляделся — они все еще были в озере, в его середине. Он нашел маму сам, или же она сумела вырваться из хватки озерного монстра? — На берег, живо! — скомандовала она и поплыла, следя за тем, что мальчик не отстает от нее. У самого берега он попытался отвернуться, чтобы не видеть, как мать выходит из воды, но тут он внезапно ощутил прикосновение ее руки. — Ты испугался за меня, да? Он нерешительно поднял на нее взгляд. Вода доходила ей до груди, освещаемой луной даже под гладью озера, и мальчик смутился. Ему уже было тринадцать лет, и он прекрасно понимал, что любование обнаженными женщинами(особенно если женщины очень красивы) не забудется просто так. Однако мать учила его не стесняться своих чувств. Зарытые глубоко в душе чувства, говорила она, зачастую претерпевают внутри нас непоправимые изменения. Так, любовь может стать жгучей ненавистью, обида — отчаянием, а гнев — неуправляемой яростью. Но даже в выражении своих чувств надо знать меру. Только это позволяет быть человеком. — Посмотри на меня, — услышал он ее голос. Как обычно, спокойный и умиротворенный. Да, все в порядке, не было никакого озерного чудища, решившего утащить его мать на дно. Ей просто захотелось искупаться в воде и лунном свете, только и всего. Почему же он так переполошился? Мальчик поднял голову и посмотрел матери в глаза. Ее лицо, освещаемое луной, было прекрасно. Богиня озера, внезапно подумалось ему, и мальчик замер в благоговении. Он опасался даже пошевелиться — ведь боги бывают не только щедрыми на благодеяния, но и скорыми на расправу. Она засмеялась и потрепала его по голове. Очнувшись от оцепенения, мальчик обнял мать за шею и прошептал ей в ухо: — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. — Он ощутил прикосновение ее губ к своей щеке. — Но помимо меня, у тебя в будущем будет еще много людей, которых ты полюбишь. И среди них найдется та, которую ты будешь любить так же сильно, как и меня. Мальчик замер. Медленно отпустил ее и отошел. Он понял, что поступил неправильно. Что сделал что-то такое, что обычно людям делать не полагается. Что... В глазах защипало. Ему внезапно захотелось, чтобы его мать исчезла, испарилась насовсем. Или же стала просто девушкой, не имеющей к нему никакого отношения, чтобы он спокойно мог сказать ей, как любит ее, как ценит и восторгается ею. Где-то в дальних уголках его разума стучала мысль о том, что это нормально, что такое бывает... все-таки его мать была красивой, и неудивительно, что он сам полюбил ее как женщину. — Нет! — закричал он и попытался топнуть ногой. Но он забыл, что стоит по пояс в воде, поэтому получился весьма внушительный всплеск. — Я не буду любить других! Я люблю тебя! Нет, я хочу любить тебя, как мать! Это неправильно!.. Она обняла его, абсолютно не стесняясь своей наготы. Обняла и заплакала. — Прости меня. Прости, что я впутала тебя в это... В «это»?.. На секунду мальчику показалось, что он услышал отдаленный рык. Озерное чудище явно было недовольно тем, что добыча ушла буквально из-под носа. — Постарайся об этом забыть, — внезапно голос матери стал далеким, как и голос чудища. Мальчик обмяк в руках матери и провалился в темноту. Последнее, что он услышал перед тем, как окончательно забыться — женский плач. «Это я виноват». Через два года после этого события все изменилось для них обоих. Но эта мысль уже не покидала Джина. «Это я виноват». A lover with a fault A lover with a fault Allow it and you will have it Allow it and love will be* * *
Do you remember the time When you were satisfied? Do you remember the time When you were laughing? — Сяо... ю? — слегка неуверенно повторил он, с легким скептицизмом оглядывая свою спутницу. Шестнадцатилетняя девушка, вернее, даже девочка(по его мнению), одетая в школьную форму старшей школы Мишима и собравшая волосы в два задорных хвостика, улыбнулась и слегка склонила голову: — Да, это мое имя. Сложновато, да? — Немного, — признался он. До школы оставалось всего несколько метров, где они разойдутся по классам. Юноша все еще не мог понять, зачем Хейхачи назначил эту китаянку ему в компаньоны. Только ли для тренировок? Он слышал, что эта девушка в одиночку расправилась с элитным отрядом личного войска Хейхачи — и все ради парка развлечений. Бред, нелепость. Но в случае с этой китаянкой, такая причина приезда в Японию выглядела весьма логично. Хотя, когда он впервые услышал эту историю от старика, то сдержал улыбку, в то время как сам Хейхачи разразился смехом — совсем как в тот раз, когда девушка потребовала(не попросила, а именно потребовала) его помощи. Они вышли на школьный двор. До начала занятий осталось несколько минут. — Надеюсь, ты знаешь, где твой класс? — без тени ехидства спросил он у девушки. Та надулась: — Разумеется знаю! Ты считаешь меня совсем ребенком? «Я не считаю, так оно и есть». Этот ответ вертелся у него на языке, но юноша вовремя сдержался. С компаньонами и партнерами по тренировке надо вести себя уважительно. Быть человеком, как говорила когда-то мать. Грусть — не гнев, не отчаяние, именно грусть — словно заноза, заныла где-то в груди. Он отвернулся от китаянки, чтобы кинуть взгляд на огромные часы, висевшие на здании школы. Спустя некоторое время после переезда в усадьбу Мишима и начала тренировок под руководством деда, его мучил вопрос — что он будет делать, когда найдет то существо, убившее его мать? Как он будет жить после того, как убьет этого монстра? Несмотря на то, что в детстве они с матерью часто гуляли по поселку Якушима, встречаясь с его жителями, на данный момент юноша чувствовал себя чужаком в обществе людей. Он никого не подпускал к себе и сам не был к другим людям достаточно близок. И все чаще он думал о том, что такое положение вещей его вполне устраивает. — Сяо. — Что?.. — он вздрогнул от легкого тычка в плечо. Поймал себя на мысли, что до сих пор никому не позволял такого дружественного жеста. — Зови меня просто Сяо. — девушка, сопровождавшая его в школу, улыбнулась. — Так будет проще. О, это мои одноклассники! Удачи, Джин!.. И, помахав рукой нескольким девушкам возле входа в здание школы, китаянка направилась к ним, оставив юношу наедине с неожиданным чувством еле тлеющего тепла в глубине души. Тепла, которое он не испытывал уже довольно долгое время. — Сяо... — пробормотал он, словно пробуя на вкус это странноватое для языка, но довольно-таки милое для девушки имя. — Как скажешь. Перехватив портфель поудобнее, он направился вслед за ней. До начала занятий оставалось две минуты. The world is wonderful if you believe in it Turn your face towards life and constant happiness in our midst* * *
...в очередной раз он проснулся от кошмара — пистолетного выстрела, грохот которого наполнял голову, гремел в ушах и эхом раздавался по всему телу. Но его пугал не выстрел. Его пугало то, что было после. Темнота. Темнота и урывки воспоминаний, которые терзали душу изо дня в день. Видение собственных рук в крови. Голова солдата Tekken force, расплющенная в кровавое месиво от мощного броска. Адская боль в спине и висках, проносившаяся по его телу подобно разрядам тока. Словно казнь на электрическом стуле. Только намного медленней и куда болезненней. В первые дни он замечал, что подушка была слегка влажной от его слез. Его ли слез? Теперь приходилось мириться с тем, что в глубинах его души таится другое существо, алчущее крови и силы. Каждую ночь оно скребло когтями стены своей темницы — его души, с утробным воем требуя выпустить себя наружу. И каждый раз он сдерживался, чтобы не поддаться Дьяволу и не повторить ту кровавую баню, которая была в финале третьего Турнира. Боль становилась все сильнее с каждым днем. Теперь он знал, почему. Человек, который стал его физическим отцом, восстал из мертвых, а вместе с ним демон, захвативший его душу. И Казуя, судя по всему, весьма неплохо управлялся со своим демоном, алчущим вернуть себе ту силу, которая оказалась сейчас во власти юноши. Он вытянулся на постели, прислушиваясь к ночному шуму Брисбена — гул мотора редких машин, легкое потрескивание неоновых вывесок, чьи-то едва слышные разговоры. В этот момент ему отчаянно захотелось слиться с толпой, стать с ней одним целым — лишь бы забыться. Лишь бы прекратить эту череду кошмаров, повторяющихся изо дня в день и напоминающих о себе ноющей болью в левой руке, где уже навеки отпечаталась метка Дьявола. Теперь уже поздно. Впрочем, почему теперь? Он был таким с самого начала. Он не хотел быть одним целым с обществом. Он боялся. Сначала боялся того,что люди его не примут, а теперь боялся, что сам может причинить людям боль. Слишком ярким было то воспоминание, когда он очнулся в богом забытой латинской деревушке, а на его руках были багровые пятна крови. Но он знал — его ищут. И Казуя, и Хейхачи. Обоим нужна его сила. Не для благородных целей. Ему самому все это было не нужно. «Черт побери, да делайте что хотите, оставьте меня в покое». Не оставят. Кроме того, он уже знал, что из себя представляет род Мишима. Он уже испытал это на собственной шкуре. И он просто не мог допустить, чтобы эти ублюдки продолжали существовать. «Я хочу оставаться человеком». Он вдруг вспомнил тот самый момент, когда в его душе снова забрезжило тепло. Тот самый момент, когда он впервые отправился вместе с ней в школу. «Зови меня просто Сяо». Они не проводили так уж много времени вместе — большую часть дней он отдавал тренировкам в одиночестве. Но в компании этой девушки ему становилось спокойно и легко. Совсем ребенком он себя не ощущал, но в ее присутствии меланхолия и тот самый мучительный вопрос «Как быть дальше?» отходили на второй план. Ему требовалось быть старшим братом для нее, хотя он вовсе не ощущал такого обязательства. Он вроде бы вел себя как обычно — изредка подшучивал над ней, помогал в решении хитроумных математических задач, порой даже спорил с ней, позже посмеиваясь над ее реакцией — чувствуя свою неправоту, Сяо всегда надувала щеки, скрещивала на груди руки и гордо отворачивалась от него. Он понимал, что эта реакция — забавная пародия на него самого, и поэтому посмеивался, предлагая перемирие первым. Но в то же время иногда он вспоминал слова матери: «Когда-нибудь ты увидишь ту, которую ты будешь любить так же сильно, как и меня». И каждый раз он подвергал сомнениям эти слова. В конце концов, Сяо была ему другом. Хорошим другом, не более. Но ведь когда-то ты был готов на все, чтобы любить свою мать так, как мужчина любит прекрасную женщину, так ведь? Ворочаясь от бессонницы и прислушиваясь к ночному Брисбену, он теперь понял, насколько ценит их обоих — и мать, и Сяою. Они обе помогали ему быть человеком, обе помогали ему ощутить счастье — пусть и ненадолго, но все же. Обе позволяли ему любить. Боль утихла. К городскому шуму примешались удары его сердца. Спокойно, спокойно. Перед глазами вдруг возникла знакомая картина — ночное озеро Якусимы, облитое лунным светом, и женский силуэт, стоящий по пояс в воде. Мама? Нет, это была не она. Темные волосы доходили девушке до лопаток, и она стояла спокойно, скользя руками по водной глади. В какой-то момент она чуть повернула голову, и юноша смог увидеть ее лицо. Это была Сяо. С легкой улыбкой, с которой она обычно встречала его по утрам возле школы, она словно приглашала его к себе. Потом нырнула. И тут он рванулся за ней. Что-то ему подсказывало, что на сей раз озерное чудище не прозевает свою добычу. И он оказался прав. Огромные когтистые лапы выросли прямо из глубин озера. Они грозно нависли над беспомощно барахтавшейся девушкой, раскрывавшей рот в беззвучном крике. Он пытался подобраться к ней, вырвать ее из воды... но вновь оцепенение захватило его, не позволяя даже закричать. И тут из воды появилась огромная голова. Она возвышалась над когтистыми лапами, а ярко-красный левый глаз, не мигая, смотрел прямо на девушку. Но слова Казуи, лицо которого прояснилось под опавшими водами озера, были обращены вовсе не к ней. - ПОКАЖИ МНЕ СВОЮ ЯРОСТЬ, ДЖИН! - громовым голосом сказала голова, и когти сомкнулись над девушкой. Тут до его ушей донесся ее крик. - Нет!.. Он открыл глаза и в непонимании уставился на древесного цвета потолок, освещаемый мягким светом с улицы. Брисбен встречал новый рассвет, в то время как один из его жителей только что вырвался из очередного кошмара. Или это было предупреждение? Сяою все еще оставалась в доме Мишима, и кто знает, что с ней может произойти. Решение пришло молниеносно. Молодой человек быстро собрал постель и через несколько минут вышел на улицу. Ему требовалось найти ближайшее интернет-кафе. What happened to those days? What happened to those nights? Do you remember the time When you were sorrowful?* * *
Голос в голове. Незнакомый, еле разборчивый, больше похожий на рокот зверя, чем на человеческий голос. Это и есть голос Дьявола?.. С момента своего возвращения домой, на Якушиму, он часто думал об этом. Забыть об этом не получалось — его продолжали преследовать кошмары. Дьяволу явно пришлось не по нраву то, что он пощадил своих родственников. Все чаще молодой человек слышал утробный голодный вопль зверя, запертого в своей душе. И все чаще его сны превращались в кошмары. В какой-то момент ему захотелось застрелиться. Под полом его дома, стоявшего недалеко от того самого озера, лежал пистолет, отобранный у одного из солдат Хейхачи. Вытащить его, приставить ствол к голове, нажать на спусковой крючок — что может быть проще? Но он знал, что этот трюк не пройдет. По крайней мере, пока в его теле живет Дьявол. Кроме того, он понимал, что не может оставить все так, как есть. Мишимы еще живы. Кому-то все же необходимо стереть эту семью с лица земли. Do you remember the time Forever crying tears? Was it me or you at fault? Контроль. Постоянный контроль над своими эмоциями. Любая вспышка гнева или отчаяния могла выпустить Дьявола на свободу. Любое проявление чувств. Любое ли? Однажды он проснулся, с удивлением обнаружив, что кошмаров не было. Была приятная тяжесть во всем теле, совсем как в детстве, когда необходимо вставать, но лень соблазняет вздремнуть еще пару часиков. Но было еще что-то, чего он раньше точно не ощущал. Приятное тепло внизу живота. Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, что же ему снилось. Воспоминания ускользали от него, скрывались в темном ничто, которое обычно заменяло ему кошмары. Стоп. Он увидел расплывчатое белое пятно далеко-далеко. Потянулся к нему. Пятно стало увеличиваться, принимать человеческие формы. Теперь он узнал ее. С радостной улыбкой Сяо протянула к нему руки, приглашая к себе в глубины озера. Не было ни намека на монстра, готового в любой момент сомкнуть свои когти над их головами. «Не бойся», — он ощутил прикосновение ее пальцев на своих плечах. «Я не боюсь». И молодой человек потянулся ей навстречу — как и в недавнем своем сне. Девушка была обнажена, однако ее это совершенно не смущало. Более того, она по-дружески толкнула его плечом и кивнула ему под ноги — дескать, посмотри на себя. Он и сам оказался голым, что его очень смутило. Он попытался отвернуться, но ее рука мягко скользнула по его груди. «Ты бы хотел, чтобы это случилось на самом деле?» Вместо ответа он потянулся к ней. Поцеловал ее, ощущая прохладу губ девушки. Обнял ее, наслаждаясь каждым прикосновением к ее телу. На самом деле ничего этого нет. Он просто спит, позволяя себе во сне выразить чувства, не боясь того, что превратится в чудовище. Что ж, лучше так, чем никак. Ему уже было двадцать с лишним лет, и он еще не познал женщину. Просто потому, что этого ему не требовалось — кроме того, он опасался, что кровь Мишим благодаря его безрассудным действиям может распространиться. Но тело — именно тело, не сущность Дьявола или что-либо еще — требовало удовлетворения тех мимолетных мыслей, образов, которые изредка проносились в его голове. Молодой человек не общался с женщинам из принципа — но две из них все же оставили в его душе глубокий след. И одна из них, ставшая ему близким другом, сейчас осторожно скользила по его животу, позволяя ему взять ее, овладеть ею. Как и всегда — безрассудная, готовая на все ради его спасения. Глупая девочка. «Глупая», — подумал он, принимая ее подарок и делая первое неловкое движение. Она поморщилась от боли, но приняла ее как должное, теснее прижимаясь к нему. Что до молодого человека, то он в эти мгновения растерялся в потоке ощущений — непривычная приятная тяжесть, разгорающееся тепло плоти девушки, передававшееся ему самому, и неожиданная радость — словно он наконец-то нашел то, что искал давным-давно. «Нет, не только из-за этого я не хочу покидать этот сон. Я действительно люблю ее». «Я знаю», — каким-то образом Сяо прочла его мысли. Хотя, чему удивляться — это ведь сон. Его сон. Его пальцы пробежались по ее прохладной спине, слегка касаясь ягодиц девушки, заставив ее вздрогнуть от удовольствия. Он улыбнулся, скользнув губами по ее виску и спустившись к шее, нежно поцеловал ее. Ее руки так же нежно касались его в ответ, гладили его по голове словно маленького ребенка, крепко держали его, словно умоляя не отпускать, не прерывать этот прекрасный момент близости, который в реальности никогда не настанет. У снов свои законы. Они оба находились под толщей воды того самого озера, но странным образом не нуждались в кислороде. Поэтому каждое ее прикосновение, каждый его толчок, каждый их поцелуй растягивались на несколько секунд? Минут? Часов? Он не мог понять, сколько времени прошло, но ему было все равно. Даже если бы он помнил о таком понятии как «время», то постарался бы о нем забыть как можно скорее, понимая, что если у него сейчас есть время, то когда-нибудь, в любой момент, оно закончится — как и этот невероятный сон. «Пусть это длится дольше... Как можно дольше». «Не бросай меня!» Он так и не понял, чья это была мольба — его, ее, или их обоих друг к другу. Так или иначе, вместо ответа он крепко сжал девушку в своих объятиях, словно защищая ее от когтей беспощадного Времени, готового в любой момент вырвать молодого человека обратно в реальный мир. Ощутил влагу ее слез, когда она скользнула губами по его плечу. «Пожалуйста, не уходи». Она часто задышала, двигаясь с ним в одном ритме, тесно прижимаясь к нему, не желая отпускать. Он двигался все быстрее, словно брал разбег для прыжка в неизвестность. Быстрее... быстрее... «Быстрее!..» — услышал он ее глухой стон. И тут все оборвалось. Нет, Время не вырвало его из объятий девушки — по его телу словно разлилось тепло, своей массой не дававшее ему даже вздохнуть. В тот же момент он ощутил, как губы Сяо касаются его лица, находят его губы и делятся с ним спасительным воздухом, отдаленно пахнущим хвоей... Хвоя? Он очнулся, жадно вдыхая лесной воздух. Только что, буквально несколько мгновений назад, он почувствовал себя счастливым. Только недавно он крепко обнимал ее, бормоча что-то неразборчивое и ощущал тепло ее тела, обвившегося вокруг него. Только недавно он слышал ее стоны, когда осторожно проникал в нее, словно на ощупь постигая счастье любви. «Ты найдешь ту, которую будешь любить так же, как любишь меня». Да, он нашел ее. Но, к сожалению, в жизни он не может быть рядом с ней. Помимо его воли, по щекам покатились слезы. Дьявол сжался внутри, готовый вырваться наружу. Но это были слезы счастья. И это был последний раз, когда Джин позволил себе проявить чувства.* * *
Feeling used and lost Why the fighting and crying of tears? А есть ли смысл в этой битве? Равнодушно проглядывая отчеты о проделанных операциях, он все пытался вычислить, сколько еще надо ждать. Сколько еще придется проливать кровь, чтобы пробудить это чудовище. Он устал. Поначалу ему было жутко осознавать, что принятое им решение поставило под угрозу существование всего мира. Перед его глазами то и дело возникал призрак матери, с легким укором вопрошающий: «Неужели ты забыл все, чему я тебя учила?» Нет, не забыл. Он осознавал, на что идет. Осознавал цену, которую придется заплатить за воскрешение Азазеля. Но он также понимал, что произойдет, если он так ничего и не предпримет. У него не оставалось другого выхода. Дьявол внутри него успокоился, насытившись результатами развязанной войны. Но кошмары его так и не отпускали. Один раз он попытался просто напиться, чтобы потерять вообще какую-либо чувствительность. В итоге он не смог уснуть вообще — дикая боль разнеслась по всему телу, перекручивая внутренности словно веревки. 24 часа он просидел у окна, прислонившись щекой к прохладному стеклу. Утешало одно — никаких мыслей при этом состоянии не было. И никаких воспоминаний. Даже о том самом единственном хорошем сне, где осталась она — прекрасная, любящая и такая близкая. Теперь он сознательно отдалялся от Сяо. В его планы не входило ее присутствие. Он намеренно пытался разорвать с ней все связи и отвергал все предложения встретиться. Потому что знал, как ей будет больно, когда он все закончит. Он хотел, чтобы она его забыла. Но сам он не мог ее забыть. Те воспоминания из прошлого и уже невероятно далекие отрывки того сновидения(а видела ли она то же самое?), были тем самым фактором, который заставлял его идти вперед. Не сдаваться и доделать задуманное до конца, чтобы восстановить мир. Таким, каким он был до появления в нем Азазеля. Да, и без Ректификатора в этом мире было достаточно тьмы, он это прекрасно понимал. Но появление в этом мире могущественно темного существа было куда опаснее. Пусть люди в своей алчности и ярости были порой куда могущественнее и опаснее, но это лишь люди. Они смертны. А Азазеля мог убить лишь ему подобный. И Джин прекрасно понимал, на что идет. Времени до развязки оставалось все меньше. Он встал из своего просторного кресла и взглянул на часы. Рассеянно отметил, что смог все-таки поспать — было пять утра. Вертолет, который должен был отвезти его к храму Азазеля, вылетал через пару часов. Осталось только собраться с духом. Он быстро умылся холодной водой, приводя мысли в порядок. Контроль чувств и мыслей. Без этого никуда. Надо держаться до последнего. Уже потом, после того, как все закончится, он позволит себе рассмеяться от облегчения. Или заплакать? Кто знает. Может, ему захочется лишь провалиться в вечный сон. На данный момент для гендиректора корпорации Мишима это был бы самый лучший вариант.* * *
...Он провалился. Вложив всю силу в один-единственный удар, он полетел вместе с Азазелем обратно в ту пропасть, откуда вылезло это чудовище. Ректификатору было дьявольски больно — его крик разрывал уши. Но этого недостаточно. Надо уничтожить его безо всякого шанса на возвращение. Дьявол внутри него ликовал и бесновался, ощущая мощные потоки силы, исходившие из раны Азазеля. Где-то там, в глубине внутренностей божества таилась его ахиллесова пята — источник невероятной силы, к которой так стремился Дьявол. Ее надо уничтожить, пока Дьявол не захватил ее. Пальцы разжались и проникли в тело божества еще глубже. Азазель уже не кричал, а выл на одной ноте, даже не пытаясь как-то сбросить с себя человечка, столь упорно ковыряющегося в его утробе. Человек же, слыша крики божества и свист в ушах, почти нащупал гладкую поверхность... И тут ощутил сильный удар о землю. Они наконец-то достигли дна. Кругом было темно, но яркий свет — лившийся прямо из раны Азазеля подобно крови — освещал покатые голые каменные стены. Ни дверей, ни коридоров, ни факелов. Ничего. Ловушка, из которой нет выхода. Впрочем, он ему и не требовался. Правое плечо адски болело — возможно, он его неудачно вывихнул при падении. Повезло, что не разбился вовсе, так и не доделав задуманное до конца. Сцепив зубы от боли, он вновь нащупал внутри уже бездыханного Азазеля шарообразный предмет. Рывком вытянул его наружу. Кровь божества утратила свое сияние. Теперь уже стеклянная сфера осветила стены колодца призрачным сиреневым пламенем. Темные сгустки внутри нее клубились подобно крови, растворяемой в воде. И тут он допустил ошибку. Расслабился. Дьявол только этого и ждал — пальцы крепко сжали сферу, быстро выросшие когти начали царапать стеклянную оболочку. «Вот теперь все станет моим. А ты можешь умирать, человечишка. Ты мне уже не нужен». Он начал сопротивляться — сжал пальцы сильнее, пытаясь раздавить сферу, лишить Дьявола того, зачем он охотился. Когти продолжали царапать стекло, но сфера по-прежнему мерцала в его руке холодным светом. «Твое время вышло, червяк». Он ощутил, как земля уходит из-под ног, а сознание обволакивает тьма. Он понял, что настал тот момент, которого он ждал последние пару лет. Он умирал. «Мне нужно еще время... еще немного». «УБИРАЙСЯ». И тут произошло что-то странное. Словно сама сфера, ощутив контакт с незнакомой темной силой, ответила на ее зов. Ответила сильной вибрацией и... отступающей темнотой. Что происходит? Он с трудом открыл глаза. И не поверил тому, что видит. Сфера вытягивала из него Дьявола. Чем больше силы она поглощала, тем яснее становилось сознание и громче становился дьявольский вопль в его голове. Поморщившись, он хотел отпустить эту штуку и раздавить ее хотя бы массой тела убитого Азазеля но... … сфера все-таки убивала его. Он понял, почему это происходит. Его связь с Дьяволом была наследственной, он не заключал никаких сделок, не отдавал свою душу. Он уже родился с этой силой... и когда она покинет его тело, он сам тоже умрет. Отчаяния он не испытывал. Так — значит так, смерти он и добивался. Но одно дело оставалось незавершенным. Эту штуку необходимо было уничтожить. Сфера выскользнула из его рук и покатилась к Азазелю. Сам же молодой человек рухнул на колени рядом с ней. На плечи легла каменная тяжесть, хотелось просто лечь и забыться. Нельзя. Пока нельзя. Опираясь одной рукой о прохладную землю, другой он дотянулся до сферы, уже потерявшей свой сиреневый свет и окутанной темно-фиолетовой дымкой. «И это все было во мне?» Как только средоточие тьмы вновь попало в его ладонь, он изо всех сил сжал пальцы, пытаясь раздавить то, из-за чего долгое время страдал не только он, но и много других людей. «Убирайся! Исчезни, черт возьми!» До его ушей донесся треск. Тут же все тело словно погрузилось в океан непереносимой боли. «Убив меня, ты погубишь и себя!» - вспомнил он слова Азазеля, чуть не крича от боли. Вывихнутое плечо судорожно дернулось, отчего он чуть не выпустил проклятую сферу. Во рту появился вкус крови. Осталось совсем чуть-чуть. Но боль была просто невыносимой. И снова из глубин его души поднимались когти еще сохранившегося там Дьявола, все еще надеющегося получить то, чего он так долго ждал. Решение пришло мгновенно. Сцепив зубы, он крепко сжал сферу — отчего по телу прокатилась еще одна волна боли, замахнулся настолько, насколько это позволяло вывихнутое плечо — и со всей силы ударил сферу о каменный пол. Раздался треск разбитого стекла, озарившегося яркой белой вспышкой. И в этот же миг боль исчезла, оставляя после себя лишь черное ничто, куда он с радостью провалился. Смерть пришла.* * *
— Ты слышишь меня? Он с трудом открыл глаза и прищурился. Над ним расстилалось голубое небо, но солнца не было видно. Где-то далеко журчала вода и пели птицы. Где он? По вывихнутому плечу скользнула женская рука. Рука матери. Плечо было вправлено — не было даже намека на боль. Он поднял глаза на нее. Она была одета в тот же свой выходной брючный белый костюм, в котором они когда-то вместе гуляли по поселку на их острове. Она смотрела на него и еле заметно улыбалась. — Я... — в горле пересохло, и он сглотнул — Я умер? — Пока еще нет. — Она гладила его по голове, осторожно массируя его плечо. — Он не позволит тебе умереть просто так. — Мама... Я допустил ошибку? — Я не могу тебе этого сказать. — Свободной рукой она зачерпнула откуда-то воды и, слегка приподняв голову сына, помогла ему напиться из своей ладони. — Ты сам несешь ответственность за то, что сделал. — Я знаю, — он попытался встать, но тело его абсолютно не слушалось. Она мягко надавила на его грудь: — Пока отдыхай. Скоро тебе придется вернуться туда. — Мишимы... — Тут он осознал, что поторопился, слишком поторопился. Пусть он и избавил мир от Ректификатора, но даже без него людям угрожает опасность в виде этой семьи. — Нет. — ? — Неужели ты живешь только ради уничтожения? — спросила она, взяв его лицо в свои ладони. — Неужели ты действительно забыл, чему я тебя учила? Быть человеком... Он пытался быть им, когда учился укрощать Дьявола внутри себя, когда в самый последний момент остановился, будучи готовым отправить Хейхачи в мир иной. Но образ матери предстал тогда перед его глазами — остановил его, задавая тот же самый вопрос. Помнить о том, что ты любим и любишь сам... Он помнил это, терпеливо рассказывая Сяою принципы решения задач, подшучивая над ее чепуховыми неудачами, издали наблюдая за ней, по пути на очередной бой четвертого Турнира, ощущая тепло ее тела в своем сне, чувствуя на спине ее печальный взгляд, когда он в очередной раз равнодушно прошел мимо нее. Боль вернулась. Уже не физическая, но она резала ножом сердце, перехватывала дыхание, вытягивала из него душу, сжирала все его мысли чувством вины. Его мать по-прежнему была здесь, рядом. Но она отдалялась с каждой секундой, оставляя его одного. — Стой, — прохрипел он, пытаясь последовать за ней, но ноги были как ватные, он не смог встать с первой попытки. Когда он все же сумел подняться, то мельком оглядел странный пейзаж — парящие вдалеке острова, цветущие повсюду вишни и водная гладь под ногами (это похоже на рай), по которой сейчас уходила его мать все дальше и дальше. — Стой! — прокричал он и бросился следом, разбрызгивая воду — совсем как в детстве когда он, будучи тринадцатилетним мальчишкой, полез за матерью в озеро, уверенный в том, что ее схватило водяное чудовище. Но она уходила все дальше, как будто он сам был для нее чудовищем. — Мама! — Он уже не бежал, а словно парил по воздуху, вроде бы даже набирая скорость. Но фигура женщины все удалялась и растворялась в тумане, окружавшем это казалось бы бесконечное озеро. Тут он споткнулся и на полной скорости рухнул в воду. Было мелко, но встал он с трудом. Силы снова покидали его. Фигура все удалялась. Тогда он просто остался стоять на коленях. Глядя ей вслед, он еле слышно прошептал: — Прости меня. Я... ошибся. И тут ему показалось, что все вокруг содрогнулось. Фигура вдалеке замерла на миг — лишь для того, чтобы спустя секунду раствориться совсем. Но он не успел даже оцепенеть от шока — объятия матери вновь приняли его к себе. — Я всегда буду с тобой. Что бы ни случилось, что бы ты ни сделал — я все равно буду любить тебя. Я буду рядом, пока ты будешь меня помнить. Он неловко поднял руки, чтобы обнять ее в ответ, но она мягко отстранила его. — Тебе пора возвращаться. Она ждет тебя. И ты сам хотел бы к ней вернуться, правильно? С этими словами мать склонилась к нему так близко, что ее теплое дыхание защекотало ему ноздри. Нежно поцеловав сына в щеку, Джун мягко толкнула его, позволив ему вновь упасть в воду... и провалиться под ее поверхность. — Я хочу, чтобы ты смог жить как человек, — прошептала она. — Я очень хочу, чтобы у тебя получилось.* * *
Он задыхался. Толщи воды, необыкновенно тяжелой, давили на грудь и не позволяли ему выбраться. «Я хочу, чтобы ты жил» Тело не слушалось его. Но просьба матери пульсировала в его голове вместе с ударами сердца, которые становились все чаще. «Надо выбраться отсюда». Где-то над его головой забрезжил свет. Тяжесть в руках становилась все сильнее, но он старался не обращать на нее внимания — греб как бешеный, пытаясь вырваться к свету. Он хотел выжить. Он хотел жить как обычный человек. Он полагал, что у него есть время, пока все на планете считают его мертвым. А потом он найдет Сяо и расскажет ей все без утайки. Главное — выбраться отсюда. Свет был уже совсем близко. Спустя несколько минут он вырвался на свободу. Жадно глотая воздух, он безумным взглядом смотрел на бесконечное ярко-синее небо, слепящее глаза солнце и сверкающие на нем холмы из песка. Тяжесть вернулась. Сладкий призыв подремать исходил от солнечного света, согретого песка и сухого воздуха. И он не смог ему противиться. Джин рухнул на песок, в последние секунды перед очередным падением в темноту осознав, как он устал.* * *
Первое ощущение, что он вспомнил, пытаясь прийти в себя — кругом вновь была вода. Неужели снова тот самый сон? Нет. Это была реальность. Из его запястий куда-то к потолку извивались пластиковые трубки, лицо было закрыто кислородной маской. «Опять я ошибся». Конечно он зря надеялся, что сможет начать обычную жизнь. Он ведь уже предпринимал эту попытку, когда после четвертого турнира вернулся домой. На что надеяться теперь, когда он стал мировым преступником и к тому же, лабораторной крысой? Остается только изучить ситуацию и действовать сообща с теми, кто решил его изучить. Он искренне надеялся, что это не люди из G-корпорации. В таком случае надо быть паинькой и не создавать проблем, если он хочет стать человеком. С такими мыслями он вновь заснул, ожидая момента, когда его все-таки решат вызвать на контакт. Пока что у него есть время отдохнуть. И в глубинах его сновидения уже виднелось бледное пятнышко, с каждой секундой становившееся все ближе. «С возвращением, Джин», - он с радостью принял объятия Сяо. Это означало только одно — на какое-то время он вновь сможет ощутить себя счастливым — пусть даже только во сне. There is beauty in the world If you seek it out There is joyous wonder in the world Let's seek it out