Неподобающее поведение

Кастиэль Новак секретарь и вполне доволен своей карьерой. Как бы семья ни убеждала его, что он слишком умён для такой лакейской работы и что мог бы заполучить любую, ему нравится быть секретарём. Или личным помощником — теперь это так называется. Ему нравится рано вставать, приходить к девяти, сидеть за столом, печатать и знать, что вокруг порядок. Ему нравится чистота и упорядоченность, и он предпочитает не слушать Майкла, каждое Рождество пытающегося соблазнить его перейти в его юридическую фирму. Словом, ему двадцать пять и он полностью доволен своей жизнью. А потом у него появляется новый начальник. Дин Винчестер — так его зовут. Он новенький, и им заместили бывшего начальника Кастиэля, Захарию. Ну, Кастиэль не то чтобы расстроился из-за ухода Захарии — он был той ещё сволочью, это точно, но по крайней мере, ну, уродливым. Дин Винчестер ни в коей мере не уродлив. У него широкие плечи, пепельные волосы и зелёные глаза с крохотными искорками золота и синевы, скрытыми в радужках, как тайна. У него широкая улыбка и не совершенные ноги, и Кастиэлю трудно сосредоточиться, ведь кабинет Дина находится прямо напротив, в его поле зрения. Стеклянная перегородка не скрывает того, как Дин сидит за столом, пожёвывает ручку и говорит что-то по телефону с этим своим великолепным произношением. А ещё, если быть до конца честными, он хороший. Он никогда не кричит на Кастиэля, если тот чего-то не успевает, никогда не злится, если он немного опаздывает из-за пробок. Он добрый, приятный — и хороший начальник. И Кастиэль, возможно, немного запал. Видя Дина каждый день и в глубине души помня, что он работает под Дином, Кастиэль почти на регулярной основе ощущает, что в брюках становится чуть тесновато. Он представляет, как они делают на столе Дина грязные вещи, не заперев дверь, и не может прекратить прогонять эти образы в голове каждый день. Коротко говоря, он затрахивается на работе с тех самых пор, как Дин Винчестер стал его начальником — и не в хорошем смысле этого слова. *** В четверг, вернувшись с обеда, Кастиэль обнаруживает на экране компьютера стикер. Отставив сумку, он снимает его с монитора, надевает очки и подносит стикер к глазам. Мистер Новак, значится там, и Кастиэль начинает волноваться, мне нужно поговорить с вами в моём кабинете, незамедлительно. Записка не подписана, но Кастиэль знает почерк Дина. Гулко сглотнув, он велит желудку прекратить трепыхаться. Он не вполне уверен, что натворил, но фраза «Мне нужно поговорить с вами в моём кабинете» явно обозначает чьё-то увольнение. Может, все эти два месяца Кастиэль видел лишь оболочку, и Дин был милым, чтобы потом обойтись с ним безжалостно? Какой бы неправдоподобной ни казалась такая жестокость, Кастиэль не может прогнать пессимистичные мысли прочь. Он подходит к двери Дина; тот уже на месте и ещё не выбросил коробки из-под еды на вынос. Он нагнулся над столом и пока не заметил, что Кастиэль мнётся у двери. Сделав дрожащий выдох, Кастиэль стучит и открывает дверь. Дин вскидывает голову; его лицо пугающе лишено всякого выражения. Войдя, Кастиэль закрывает за собой дверь и взволнованно поворачивается к Дину. Он сцепляет пальцы перед собой, тревожно сжимая и разжимая их, а Дин просто рассматривает его, откинувшись на спинку стула и сложив руки на коленях. — Вы хотели видеть меня, сэр? — Кастиэль прочищает горло. Дин чуть подаётся вперёд. — Да, хотел. — Он по-прежнему не проявляет никаких эмоций. — Нам нужно обсудить вашу преданность делу. — О. — Кастиэль гулко сглатывает и делает неуверенный шаг вперёд. Его уволят, точно. Чёрт. Майкл устроит ему такое «Я же тебе говорил…» — Я сделал что-то не так, сэр? Дин хмурится. Это первое проявление чувств с минуты, как Кастиэль вошёл. Он снова откидывается на спинку, самую малость разведя ноги. Ткань брюк натягивается на его паху, и Кастиэль старательно смотрит ему в лицо; если его уволят, то хотя бы не за домогательства к начальнику. — Вообще-то, последнее время кое-чего тебе недоставало, — объясняет Дин. Ну точно. Его уволят. Дин облизывает губы, и Кастиэля захватывает это движение, пусть даже Дин вот-вот станет гадом, уволившим его в экономический кризис. — Но сейчас ты подойдёшь, и мы это исправим. — Что? — спрашивает Кастиэль, потому что как тут не переспросить: что? Дин едва уловимо улыбается, но его взгляд сверкает несомненным весельем. Кастиэль остаётся на месте, растерянный и не в силах сдвинуться. Дин закатывает глаза. — Подойди сюда, Кастиэль. — Его голос приобретает командную интонацию, и эти слова устремляются прямо к члену Кастиэля, заставляя его заинтересованно пошевелиться. — Мне нужно, чтобы ты сел ко мне на колени. Кастиэлю, должно быть, чудится. Дин — его начальник, мистер Винчестер — не мог взять и попросить его сесть к нему на колени. Да не попросить — приказать. Наверное, Кастиэль заснул в кафе за обедом, потому что это ни черта не отличается от его обычных мокрых снов о начальнике. — Простите, сэр? Он часто моргает, не сводя с Дина взгляда. Тот смотрит в ответ, снова улыбаясь и нетерпеливо постукивая пальцами по ручкам кресла. — Я сказал, — медленно говорит он, почти растягивая слова, — что ты должен подойти ко мне и сесть мне на колени, Кастиэль. — Он замолкает. Кастиэль продолжает стоять и моргать. Дин нетерпеливо выплёвывает приказ: — Это значит сейчас, мистер Новак. Не заставляйте меня сообщать о вашем непослушании. Сорвавшись с места, Кастиэль торопится к нему. Он тяжело дышит, грудь вздымается, и он понятия не имеет, что происходит. Голова кружится, руки чуть дрожат, и он смотрит на улыбку Дина и чувствует, как колотится сердце. Он останавливается у самого стула Дина, в полудюйме от него, и тот, не дождавшись, сжимает пальцы на тыльных сторонах его бёдер. Кастиэль шагает навстречу прикосновению, и Дин тянет за ткань, так, что она облегает растущую выпуклость в паху Кастиэля. — Дин, я… Дин вскидывает на него резкий взгляд. — Разве я разрешил называть меня Дином, Кастиэль? — Кастиэль, закусив губу, качает головой. — Верно, не разрешал. Так что обращайся ко мне «сэр» и только «сэр», ясно? — Кастиэль снова кивает; каждый раз, когда Дин даёт ему новый приказ, член нетерпеливо подёргивается. — Хороший мальчик. Теперь разденься для меня. Руки Кастиэля берутся за галстук ещё до того, как он успевает понять, что делает. Расслабив узел, он стягивает его через голову и бросает на пол, а потом принимается дрожащими руками расстёгивать белую рубашку. Взгляд Дина не отрывается от его пальцев; Кастиэль видит, как натянуты брюки Дина, и это наполняет его ликованием: это из-за него. Он сбрасывает рубашку с плеч, и Дин, облизнув губы, начинает выводить маленькие кружочки на его бёдрах. Одна его рука скользит к животу Кастиэля, и тот шумно втягивает воздух. Ухмыльнувшись, Дин движется дальше, щекоча кожу Кастиэля кончиками пальцев. В комнате прохладно, и Кастиэль дрожит, но берётся за ширинку, потому что Дин хочет, чтобы он разделся, а он сделает что угодно для Дина. Ремень одним ловким движением вынимается из шлёвок, и брюки свободно повисают на его стройных бёдрах. Кастиэль торопливо расстёгивает ширинку, и, сняв ботинки и носки, вышагивает из упавших к ногам брюк. Он становится босыми ногами на прохладный пол, но жаркий взгляд Дина заставляет его дрожать совсем не от холода. — Так хорошо? — спрашивает Кастиэль. Дин чуть приподнимает бровь, и Кастиэль исправляется: — То есть, так хорошо, сэр? Дин улыбается, пошло и довольно. — Совершенно, ангел, — мурлычет он, едва уловимо проскользнув кончиком пальца под его трусы. — Просто совершенно. Ещё кое-что — сними трусы и расстегни мою ширинку, хорошо? Кастиэль торопливо кивает, сталкивает трусы к бёдрам и поспешно вышагивает из них. Бросив их на пол, он снова выпрямляется и вдруг понимает, что находится в кабинете начальника, полностью голый. Он вдруг чувствует себя уязвимым и скрещивает руки на груди. Заметив это, Дин обхватывает его запястье, потянув его руку на себя, и потирает пальцем местечко, где бьётся пульс. — Всё хорошо, сладкий, — тихо и серьёзно говорит он. — Ты чертовски великолепен, ты знаешь это? Румянец расползается по щекам и груди Кастиэля. Он смущён и раскрыт, но почему-то, когда Дин так на него смотрит и касается, трудно чувствовать себя неловко. Сделав медленный вдох, он опускается на колени между ног Дина, касаясь внутренних сторон его бёдер плечами. Пробежав ладонями вверх и вниз по ногам Дина, он прижимается щекой к его паху и чувствует сквозь ткань его твёрдый член. Дин шумно вдыхает и сжимает его волосы. Отстранившись, Кастиэль смотрит на Дина из-под ресниц. — Хотите, чтобы я расстегнул вашу ширинку, сэр? Рука Дина в его волосах сжимается. — Да, детка. Вынь мой член, чтобы я мог оттрахать твою прекрасную дырку. Кастиэль выдыхает сдавленное хныканье и не теряет времени понапрасну. Расстегнув ширинку Дина, он пробирается рукой в его трусы и обхватывает твёрдый член. Ощутив в руке его тяжесть, Кастиэль осознаёт, насколько он большой, и от одной этой мысли предвкушение его переполняет, и его собственный член приходит в состояние полной боевой готовности. Высвободив член Дина, Кастиэль обводит его взглядом, изучая форму, длину и блеснувшую на головке капельку смазки. Член Дина прекрасен, как и он сам, и Кастиэль ждёт не дождётся, чтобы заполучить его в себя и ощутить, как Дин кончит в нём. Выполнив приказ, он поднимается с коленей, выпрямляясь и становясь между разведённых ног Дина. Дин опускает руки ему на бёдра, устроив большие пальцы на косточках, и тянет его ближе, не сводя глаз с его члена. — У тебя такой красивый член, Кастиэль, — почти благоговейно выдыхает он. — И как он стоит на меня; боже, не могу дождаться, когда трахну тебя, сладкий. Ты будешь выглядеть потрясающе, принимая меня. Садись мне на колени, Кастиэль, хочу отыметь тебя наконец. Опершись коленями по обе стороны от бёдер Дина, Кастиэль приподнимается и опускается на его колени, не перенося на них весь свой вес. Тёплые руки Дина ложатся на его талию, и Кас отдаётся этому прикосновению. Дин обсасывает сразу три пальца, и Кастиэль не в силах не отследить это движение заворожённым взглядом. Дин сосёт и сосёт, как следует увлажняя пальцы, а когда он наконец их вынимает, раздаётся мокрое хлюпанье. Эти пальцы скользят по спине Кастиэля, спускаются ниже и пробегают между ягодиц, останавливаясь у его дырки. Указательный обводит вход, и Кастиэль роняет голову на плечо Дина, тяжело и жарко дыша в его загорелую кожу. Дин продолжает дразнить его, легонько притираясь, и Кастиэль от одного этого оказывается поразительно близок к краю; он предвкушает ощущение, которое сейчас подарит ему Дин, но тот сдаёт назад. Свободная рука Дина поднимается к его шее и настойчиво отталкивает его голову от своего плеча. Послушно подняв её, Кастиэль оказывается лицом к лицу с Дином; они смотрят друг другу в глаза, а их губы так близко, что Кастиэль ощущает его дыхание и практически его вкус. — Не закрывай глаза, сладкий, — говорит Дин тихо, так тихо, что Кастиэль почти читает эти слова по губам. — Хочу видеть, какой ты красивый, когда я тебя трахаю. Кастиэль слепо кивает и чуть подаётся вперёд, желая дышать одним воздухом с Дином, дышать с ним вместе. Уголок губ Дина чуть приподнимается, и он расплывается в довольной улыбке, потираясь носом о его щёку. — Сэр… — уже ничего не соображая, хрипло выдыхает Кастиэль. — Я… я хочу… мне нужно… — Что тебе нужно, Кастиэль? — перебивает его Дин, всё ещё кружа пальцем вокруг его входа, всё ещё дразня. — Чтобы я тебя трахнул? Засунул в тебя пальцы и член? Потому что дверь не заперта, ангел, кто угодно может войти. Кто угодно может просто пройти мимо и увидеть через стекло, чем мы тут занимаемся. Тебе это нравится, Кастиэль? Тебе нравится, что нас могут застукать? Кастиэль находит в себе силы лишь на кивок, потому что палец Дина уже толкается внутрь, сразу на целую фалангу. Он чуть не подпрыгивает, но тут же насаживается на палец, пытаясь получить больше. Дин лишь хихикает и проталкивается глубже, но медленно, а потом начинает двигаться вверх-вниз, дожидаясь, пока почти перестанет ощущать сопротивление мышц. Кастиэль выдыхает тихие краткие хныканья и обхватывает Дина руками, устраивая ладони на его лопатках. Они прижаты грудь к груди, и он ощущает биение сердца Дина. Он приподнимается и снова опускается, пытаясь заставить Дина двигаться увереннее, быстрее, скорее подготовить его для большего. Но Дин придерживается прежнего темпа и добавляет второй палец лишь после того, как хныканья Кастиэля становятся громче и он кусает его плечо, пытаясь заглушить их. — Сэр, больше, пожалуйста, пожалуйста, мне нужно больше. Кастиэль осознаёт, как умоляюще звучит его голос, но ему всё равно, потому что Дину нравится, и, боже, ему самому — тоже. Два пальца Дина движутся в нём уже быстрее; Дин разводит и сгибает их, надавливая на простату. И каждый раз — а это часто, потому что Дин действует с точностью профессионала — Кастиэль бормочет что-то нечленораздельное, вяло целуя его щёку. Дин чуть отталкивает его плечом, заставляя выпрямиться, и продолжает измываться над ним пальцами. Свободной рукой он скользит по груди извивающегося Кастиэля и задевает большим пальцем сосок. Дыхание Кастиэля тут же сбивается, и он выгибается навстречу прикосновению — едва уловимо, но Дин замечает и выдыхает позабавленный смешок. — Хочешь, чтобы я поиграл с твоими сосками, сладкий? — небрежно спрашивает он. Кастиэль закусывает нижнюю губу и сильнее насаживается на его пальцы, лихорадочно кивая. Дин улыбается и подаётся чуть вперёд, щекоча дыханием кожу, обжигая и почти убивая его. — Конечно, хочешь, ангел, ты же моя маленькая шлюшка, правда? Боже, у тебя великолепные соски, такие розовые и твёрдые. Хочешь, чтобы я пососал их, Кастиэль, чтобы покусал, чтобы пометил тебя, м? — Да, сэр, — выдыхает Кастиэль, ощущая, как капает с головки смазка. Дин снова задевает его простату. — Пожалуйста, сэр, пожалуйста. Дин смеётся. — Ну ладно, ангел, — мурлычет он. — Но только потому, что ты так мило просишь. Он наклоняет голову и едва уловимо щекочет его сосок языком. Кастиэль чуть выгибается навстречу, и Дин шикает на него, приобнимая за талию, чтобы удержать на месте. Кастиэль послушно замирает и позволяет ему трахать себя пальцами и дразнить сосок языком; только с его губ слетают тихие стоны, слабые мольбы о большем и хныканья, тоже умоляющие, но без слов. Когда Дин полностью накрывает его сосок ртом и несильно прикусывает, Кастиэль всё-таки не сдерживается: вскрикивает и выгибается. На этот раз Дин не возражает — может быть, он тоже слишком затерялся в ощущениях, чтобы заметить его оплошность. Он продолжает покусывать сосок, всё ощутимее и ощутимее, с силой надавливая языком. По всему телу пробегают вспышки боли, и почему-то это ещё больше возбуждает. Кастиэль насаживается на пальцы Дина и в то же время толкается грудью навстречу его рту; впивается ногтями в его спину через рубашку; жаждет большего, и он так возбуждён, а Дин с каждым толчком задевает простату, и… и… — Пожалуйста, — умоляет он, опасно балансируя на краю и не желая падать туда прежде, чем Дин позволит ему, прежде, чем он рухнет туда сам. — Пожалуйста, я… я готов, сэр, пожалуйста, трахните меня. Пальцы и губы Дина замирают. Он поднимает взгляд, не отпуская его сосок, и с вызовом приподнимает бровь. Потом он усмехается и вынимает пальцы; Кастиэль гулко сглатывает. Он ощущает себя раскрытым, уязвимым; он обнажён, а Дин почти полностью одет. Это всё неправильно, и он понятия не имеет, что происходит, но Дин обнимает его за талию обеими руками и притягивает к себе для нового поцелуя. Кастиэль тает; он беспомощен против нежных ласк языка Дина, против того, как он прикусывает его нижнюю губу. А потом руки Дина спускаются ниже, к его ягодицам, разводят их и направляют Кастиэля так, что член Дина прижимается к его дырке. — Готов, ангел? — мурлычет Дин ему в губы. Кастиэль только безмолвно кивает, силясь не закрывать глаза, потому что так хочет Дин. Тепло улыбнувшись, Дин легонько целует его в уголок губ. — Такой хороший мальчик. Он подталкивает Кастиэля вниз за бёдра, и тот замечает, что он надел презерватив; но он не помнит, когда Дин это сделал, видимо, был слишком поглощён ощущениями, чтобы что-то заметить. Он с готовностью опускается на его член, ощущая себя заполненным и удовлетворённым. Дин не закрывает глаз, и Кастиэль, не желая разочаровать его своим непослушанием, тоже. Он опускается всё ниже и ниже; дыхание сбивается, а сердце колотится всё чаще. Наконец приняв в себя весь член Дина, он позволяет себе сделать глубокий вдох и прижаться к губам Дина несдержанными поцелуями. Дин довольно мурлычет, так крепко сжимая пальцы, что наверняка останутся следы. Он начинает чуть покачивать бёдрами, с каждым движением толкаясь глубже и заставляя Кастиэля тихонько стонать, а потом находит более быстрый темп, двигаясь всё жёстче и теперь уже с каждым толчком задевая простату. То, как он в этом хорош, просто нелепо. Никак не может быть, чтобы он прекрасно знал, как именно вскидывать бёдра и куда целовать Кастиэля, чтобы свести его с ума. Можно подумать, он тщательно изучил карту его тела, потому что никто и никогда не знал Кастиэля так, как он. — Не… не останавливайтесь, сэр, пожалуйста, не останавливайтесь, — стонет он, рвано дыша. Ткань одежды Дина раздражает обнажённую кожу, а смазка с члена Кастиэля капает на белоснежную рубашку Дина. От этой мысли Кастиэля накрывает таким приливом возбуждения, что его почти трясёт. Он извивается, приподнимается и опускается снова, пытаясь отвечать на толчки Дина. — Я не мог бы остановиться, даже если бы захотел, — бормочет Дин, сжимая его ягодицы и подталкивая его вниз. Он вскидывает бёдра так резко, что Кастиэль громко вскрикивает. — В тебе так хорошо, ангел, ты такой горячий и узкий. Так долго хотел этого, Кастиэль, хотел заставить тебя кончить, заставить тебя кричать. Ты же покричишь для меня, детка? Кончишь, сжимая мой член внутри себя и выкрикивая моё имя? — Да, сэр, — отвечает Кастиэль, для которого не существует уже ничего, кроме члена Дина внутри него. — Если вы так хотите, сэр, что угодно для вас. Дин гортанно рычит, тихо и властно, и вбивается в него невыносимо жёстко. Кастиэль кричит и царапает его спину, чуть ли не разрывая ткань рубашки. Дин будто и не замечает, или, может быть, ему всё равно, потому что он продолжает сжимать его бёдра и бешено вбиваться в него. — Боже, Кастиэль. — Комната наполнена звуками шлепков кожи о кожу и запахом пота, сливающимися в симфонию секса, и Кастиэль невероятно близок. — Ты такой горячий, детка, так долго тебя хотел. Месяцы смотрел, как ты сидишь за своим столом, и просто хотел подойти и нагнуть тебя, а потом трахать, пока ты не станешь умолять позволить тебе кончить. Хотел этого, хотел тебя, так сильно, сладкий, поверить не могу, что это наконец происходит. Кастиэль тянется к нему за поцелуем, пытаясь поймать эти слова, чтобы оставить их себе навсегда. — Я тоже, сэр, — признаётся он. — Так долго думал об этом, я так близок сейчас, так сильно хотел вас. Дин кусает его за шею и оставляет засос, который очень сложно будет объяснить. Но это неважно, потому что он слишком сильно хочет этого, чтобы помешать Дину. Он хочет его отметин, хочет ему принадлежать. — Коснись себя, ангел, — велит Дин, и Кастиэль мгновенно подчиняется, обхватывая член ладонью и быстро-быстро двигая рукой. — Хочу видеть, как ты трахаешь кулак своим красивым членом. Ты так хорошо смотришься на моём члене. Ты идеален, сладкий. Кастиэль хнычет, ускоряя движения руки и сильнее насаживаясь на член Дина. Он близок, близок, так чертовски близок, что уже видит край, господи, как же он близок к концу. Он трахает свой кулак, проводя большим пальцем по головке, а Дин так жёстко вбивается в него, что он видит звёзды перед глазами. В комнате жарко и пахнет потом, а они, чёрт побери, на работе, это запрещено, кто угодно может пройти мимо, но Кастиэлю плевать. Напротив, от мыслей об этом он только сильнее двигает рукой и отчаяннее подаётся Дину навстречу. Он ускоряется и ускоряется, подводя себя к пределу, за который хочет — за который ему нужно — шагнуть. Для этого оказывается достаточно лишь того, что Дин, щекотнув его ухо губами, выдыхает: — Кончи для меня, Кастиэль. И он кончает в свой кулак, выкрикнув громкое Дин, и наконец позволяет себе закрыть глаза и зарыться лицом в шею Дина, тяжело дыша ему в плечо. Дин кончает почти сразу же, наклоняясь и напоследок проводя языком по его соскам. Какое-то время после этого они не движутся, лишь тяжело дышат и устраиваются чуть удобней. Но всё же Кастиэль приходит в себя и поднимается, поморщившись, а потом снимает с члена Дина презерватив и выбрасывает его. Одевается он в полной тишине, не глядя в сторону Дина; не смея взглянуть. Только застегнув рубашку и ширинку и взявшись за галстук, он решается обернуться. Дин всё ещё сидит в кресле, но он уже спрятал член в брюки и застегнулся. Его руки лежат на коленях, и он задумчиво смотрит на Кастиэля. Прикусив губу, тот отводит взгляд, гадая, какого чёрта должно сейчас произойти. Есть ли вообще этикет для подобных случаев? — Ты же хотел этого? — спрашивает Дин. Кастиэль выдыхает смешок, потому что это очень глупый вопрос. — Конечно, хотел, — говорит он, неуверенно делая шаг вперёд. Пальцы Дина вздрагивают, будто он хочет коснуться его, но не уверен, что ему можно. Кастиэль подходит ещё ближе и прижимается к нему коленом. Дин с улыбкой приобнимает его за бедро. — Хорошо, — негромко говорит он, почти рассеянно. — Хорошо, это… хорошо. Какое-то время они молчат; из коридора доносится гул возвращающихся с обеда людей. Дин гладит бедро Кастиэля большим пальцем, и тот ощущает странную с учётом обстоятельства расслабленность. — Как вы… — начинает было он, но Дин перебивает его, хмыкнув. — Подслушал тебя, — смущённо говорит он. — За обедом, когда ты говорил с Анной. Я услышал, как ты говоришь ей, э. Что запал на меня. Кастиэль густо вспыхивает, жалея, что не может провалиться под землю. — О, — выдыхает он. — О, ну… наверное, мне стоит быть осмотрительнее. — Ну, всё ведь хорошо закончилось, разве нет? Дин тепло улыбается, и Кастиэль расплывается в ответной улыбке, радостной и благодарной. — Да, кажется. Снова повисает молчание — на этот раз более уютное. У Кастиэля возникает ощущение, что это не было чем-то одноразовым. Если Дин знал о его чувствах, ведь не стал бы он использовать его? Кастиэль вполне уверен, что он не настолько жесток, чтобы дать ему всё это и тут же лишить, так что… может быть, это что-то значило? — Что ты делаешь сегодня вечером? — спрашивает Дин. Сердце Кастиэля снова колотится часто-часто. — Ничего. А что? — Я, э. Я подумал, может, ты не против будешь зайти сегодня ко мне. Я бы приготовил ужин. Если хочешь. В его голосе такая неуверенность, что Кастиэль начинает светиться изнутри. Дин хочет от него того же, чего он хочет от Дина. Он улыбается так широко, что болит челюсть. — Звучит здорово. Я с удовольствием. Но сейчас мне нужно вернуться к работе. У меня много дел. Прочистив горло, Дин, улыбаясь, убирает руку с его бедра; Кастиэль тут же ощущает нехватку этого прикосновения. Отъехав на кресле назад, Дин взмахивает рукой, разрешая ему идти; он улыбается, и Кастиэль ждёт не дождётся вечера, когда сможет поцеловать эту улыбку и поговорить с Дином обо всём. Подойдя к двери и уже положив руку на ручку, он оборачивается через плечо и с хитрой улыбкой добавляет: — Если я вам понадоблюсь, сэр, я буду на своём месте. Для чего угодно. Я очень гибок. Дин так громко стонет, что Кастиэль улыбается весь день.