Феникс

Где-то в отдалённых закоулках сознания я ещё понимала, где я, и что происходит, частично слышала голоса за стеной, но осознание того, что я сказала Диме буквально две минуты назад проделывало дыру в рассудке, заставляя провалиться в размышления и утонуть в них, дав напоследок услышать зов маяка реальности в образе серьёзного голоса парня, пытающегося сейчас разъяснить своей девушке, что за незнакомка поселилась в их квартире. Я сидела на кровати, подперев голову руками и запустив пальцы в волосы, и глядела в одну точку — неглубокую царапину на полу, оставленную разбитой вазой, которую я швырнула, не глядя, ещё в первую неделю своего пребывания в этой квартире после того, как увидела лицемерие отчима по новостям.  — Ну привет, — вдруг глухо донеслось сквозь стены кокона. Я медленно подняла голову и вперила ничего не выражающий взгляд в короткие джинсовые шорты, затем выше, на серую майку с глубоким декольте, открывающим вид на размер эдак четвёртый, и наконец на широкую улыбку, обнажающую не очень ровные, но белые и ухоженные зубы. Вика лукаво улыбалась и ждала, когда я наконец подам признаки жизни.  — Кхм-кхм, — я прочистила горло. Не помогло, и я хрипло выдавила: — Привет.  — Так ты троюродная сестра Кати? Из Новгорода прилетела? Я смогла только слабо кивнуть.  — Обожаю этот город. У меня там куча родственников, провела там большую часть детства, так что можно сказать, я почти выросла в этом городе. — Она присела на кровать возле меня. — А надолго приехала?  — На… пару недель.  — М-м, ну что ж, чувствуй себя как дома, если что, ко мне обращайся, — вкрадчиво произнесла блондинка и улыбнулась шире, отчего её и так пухлые щёки стали ещё круглее, а курносый нос чуть дёрнулся вверх. — Меня Вика зовут. — Она протянула мне ладонь.  — Рита. — Я пожала ей руку и как можно убедительнее выдавила из себя улыбку.  — Я пойду к Диме. Зови меня, если понадоблюсь. — Она подмигнула мне и вышла из комнаты. Возможно при других обстоятельствах я была бы более общительной и дружелюбной, но чувство вины встало поперёк горла и легло на непослушный язык, заставляя его онеметь и разбухнуть. Через тонкие стены послышался звонкий смех девушки и недовольный голос Димы:  — Не сейчас, Вик. Я не в настроении… Я просидела в спальне весь день, занимаясь своими делами и не спеша, в некой подавленности, перебирая вещи — я ведь понимаю, что теперь, когда Вика приехала, паре понадобится их спальня, а я перекочую на диван на кухню. Девушка заходила ко мне, пыталась поговорить, хотя говорила она одна, а я только слушала, периодически кивая и вставляя комментарии, когда нужно. Сейчас она ушла на кухню варить «грибной крем-суп с тимьянчиком и белым вином», а я наконец могу побыть одна и поразмышлять. Как теперь будет складываться наше общение с Димой? Будет ли он относиться ко мне как раньше и забудет ли сегодняшний инцидент? Хотя, как такое можно забыть?.. Только последняя мысль успела пронеслись в голове, как дверь медленно раскрылась и тут же тихо захлопнулась. «Снова она? Не-е-ет…» Я вдохнула поглубже, собираясь выслушать очередную историю и сделать вид, что она очень увлекательная, но, обернувшись, я увидела его. Он стоял возле шкафа, выжидающе глядя на меня. Его грудь вздымалась и опускалась, пропуская через лёгкие согретый воздух, который, казалось, доходил и до меня, обжигая щёки. От радости сердце сделало сальто в груди и тут же ухнуло вниз, к пяткам. Больше всего меня напрягло то, что его лицо не выражало ничего. Ни радости, ни злости, раздражения, ни даже разочарования. Ничего.  — Дим?..  — Нам с Викой понадобится спальня. Ты… можешь перебраться на диван? Пожалуйста, — тихо произнёс он, проникновенно глядя мне в глаза.  — Конечно, без проблем! — Я обрадовалась уже тому, что он заговорил со мной, тому, что услышала его бархатный голос. — Я уже собрала вещи и поменяла бельё. Эм, постельное… я имею ввиду постельное бельё. — Я закрыла глаза и неловко закивала. Что ты несёшь?! — Так что вы можете прямо сейчас…  — Нет-нет, сейчас можешь ещё побыть здесь. Мы пока сидим на кухне. Он развернулся и обнял ладонью ручку двери, собираясь повернуть её.  — Дима! — Я спрыгнула с кровати и вмиг оказалась возле парня. Он замер и оглянулся. Рука соскользнула с ручки.  — Да?  — Пожалуйста, извини за то, что было утром. Не хочу, чтобы ты злился на меня. Я несла такой бред, и мне так стыдно! Просто я… я-я… А что я? Пошутила? Была под кайфом? Совсем обезумела, раз не могу уже отличить сон от реальности? Или мне настолько не хотелось, чтобы это был сон, что я охотно приняла иллюзии разума за чистую монету?  — В край ебанулась? — подсказал парень.  — Ну… да, — бессильно выдохнула, — есть немного. Он ухмыльнулся и расслабился.  — Ладно, забыли.  — Всё нормально?  — Да.  — Точно? — Я удивлялась тому, что он так быстро подобрел. А может, он забыл всё ещё утром?.. Дима закатил глаза, взял меня за плечи и приблизился. Я почувствовала, как подкосилось колено, но не подала вида.  — Точно… блондиночка. — Он смотрел мне прямо в глаза, улыбаясь.  — Хорошо, — еле слышно прошептала я и улыбнулась в ответ, забыв напомнить, что «я не блондиночка, а русая».  — Только не расплачься, а то уже вижу, как нос краснеет, — предостерегающе произнёс он. «Это не от слёз…» Я шмыгнула носом и опустила голову, тихо смеясь. Вдруг я почувствовала, как парень аккуратно притянул меня к себе и приобнял. Нежно. Осторожно. Почти по-дружески. Но так приятно. Снова ненавязчивый запах кедра приятно пощекотал обоняние. Я прижалась к тёплому телу чуть крепче и расплылась в улыбке. Никто и ничто не сможет сейчас испортить мне настроения!  — Зая, ужин готов! — донеслось с кухни. Ну… почти никто.  — Идём. — Парень оторвался от меня и открыл дверь, приглашая выйти.  — Я не голодна.  — Ну где вы там? — снова донеслось с кухни сквозь скворчание масла на сковороде.  — Да пошли. — Он нетерпеливо махнул рукой в сторону выхода.  — У меня болит живот, — прошипела я.  — Не умеешь ты врать. — Дима схватил меня за плечо и настойчиво, но осторожно вытянул из комнаты. Ну не хочу я есть и тем более снова выслушивать истории Вики о том, как она съездила к родителям! К моему неудовольствию так и вышло. Девушке было мало разговоров днём и она решила доконать меня своими рассказами ещё и за ужином. Каждый раз глядя на Диму, я замечала его косые взгляды и лёгкие мимолётные улыбки, едва-едва различимые за долю секунды и тут же скрываемые за прятаньем носа в тарелку. Хотя, может мне и это показалось… После ужина я уговорила Вику, чтобы она отдохнула, а посуду помыла я. Она отблагодарила меня и, зевая, пошла в душ, а я в задумчивости тёрла губкой бокал, засматриваясь на то, как бежит вода из-под крана, переливаясь то красным, то синим, то приятно-зелёным цветами, освещаемая светодиодной подсветкой. Я взяла тарелку, подставила ладони под воду и улыбнулась, наблюдая, как кожа меняет цвета, подстраиваясь под свечение светодиодов.  — Нравится? Я оторвалась от свечения и повернула голову на голос. Засунув руки в карманы, Дима медленно подходил ко мне и небрежно улыбался краем рта. В груди на мгновение сильно защемило, и воздух с трудом проталкивался через внезапно потесневшие лёгкие. Сглотнув комок, я через силу попыталась сказать «да», но язык не слушался, и я выдавила лишь кивок, завороженно глядя на то, как он вальяжно подходит всё ближе.  — Купил с Антоном в торговом центре, пока Катя выбирала для тебя подарок. Тот самый… — Я выронила тарелку, и она со звоном упала в металлическую раковину. Выключила воду и отвернулась, чтобы он не увидел, как я покраснела. Нельзя, нельзя, нельзя. Неправильно. Совестно. Жар обдал всё тело, руки предательски затряслись, и я сцепила их, чтобы хоть как-то унять дрожь. «Повернись обратно и поцелуй его!» — требовательно прогремело в черепной коробке. «У него есть девушка», — тихо ответил второй голос, более тихий и нерешительный. «М-да, а во сне, когда он раздвинул тебе ноги, ты была поувереннее». «Это был только сон». «Но ты-то не знала, что это сон». «Такого больше не повторится». «Ну-ну…»  — Хватит… — еле слышно сорвалось с моих губ.  — Что с тобой?  — Тебе лучше пойти… приготовиться ко сну? — скорее у себя, чем у него, зачем-то спросила я.  — Повернись. Я должен кое-что тебе сказать. — Я отрицательно покачала головой. — Я не хочу говорить с твоей спиной, повернись, — уже более твёрдо произнёс он. Я медленно развернулась к нему, не поднимая глаз, и уставилась на его брюки. Он был так близко, всего в нескольких сантиметрах…  — Я давно хотел сказать тебе, но не был до конца не уверен… Внезапно перифирическим зрением я увидела за его спиной чьи-то голые ноги, а подняв глаза выше — махровое полотенце, прикрывающее влажное тело. Резко оттолкнула от себя парня, не дав ему договорить.  — Ты чего? — ошарашено бросил он. Я сделала ему жест замолчать, так, чтобы девушка этого не видела. Он развернулся и напрягся, увидев Вику, которая с любопытством смотрела на нас.  — Чем вы там занимаетесь? — наигранно вежливо спросила она, поджав губы.  — Кран с подсветкой рассматриваем, — невинно выдавил Дима. — Смотри, как переливается. — Он включил воду и простодушно указал на кран. Несмотря на всю серьёзность ситуации, я еле как сдержала внезапный порыв прыснуть и захохотать. Изо всех сил напрягла лицо, подавляя улыбку. Сложив руки на груди, а точнее, под грудью, девушка с подозрением смотрела на разыгравшееся перед ней представление.  — Дима, пойдём. Она подошла к парню, взяла его под локоть и повела в спальню, а тот в последний раз обернулся на меня через плечо и скрылся за дверью.  — Доброй ночи, — попыталась я докричаться до девушки. Она смерила меня надменным взглядом, всё её дружелюбие куда-то испарилось, но, неожиданно изменившись в лице, она улыбнулась, промурлыкала:  — И тебе, — и хлопнула дверью.

***

Всю следующую неделю я была свидетелем ссор и истерик дома Карповых. Вика то и дело была чем-то недовольна, и если бы не тонкие стены, я бы даже не знала причин её возмущения. Обычно она раздражалась из-за обычных бытовых мелочей, вроде неубранных носков и малого количества внимания к ней. Но потом она стала роптать на то, что я «слишком много общаюсь с Димой», на что тот отвечал либо грубо, либо не отвечал вообще. Затем на то, что я зря перевожу продукты, блюда нужно не так готовить, и придиралась вплоть до неправильного держания ножа, причём делала это только когда Дима отсутствовал или был в другой комнате. Я терпеливо выслушивала её, кивала, но, когда девушка уходила, всё равно делала по-своему. Я всё пыталась выяснить у Димы, что он тогда хотел сказать мне, но он только отрицательно мотал головой или отвечал невнятное «не важно». Осталось где-то несколько дней вплоть до полного выздоровления, тогда я смогу, не боясь за своё здоровье, съехать отсюда, и всё останется позади. Почти всё… Как-то вечером выходя из душа, я снова услышала разговор на повышенных тонах. Я хотела зайти обратно в ванную, чтобы переждать там, но почему-то остановилась возле двери и встала в тёмный угол так, чтобы меня не заметили.  — Да сколько ж, блять, можно…  — Так я достала тебя?!  — Нет, Вик, просто…  — Знаешь, у меня тоже достаточно претензий к тебе!  — Это заметно.  — Не перебивай! Во-первых, ты изменился. С тех пор как я приехала, ты меньше целуешь меня, меньше говоришь со мной. Ты и до этого был скрытным, а сейчас из тебя совсем слова не вытянешь, всё время ходишь задумчивый, рассеянный. Думаешь, я не вижу, что происходит? Это всё она, верно?  — Она здесь ни при чём.  — Тогда что с тобой, Дима? Неужели я стала тебе не интересна? Молчание.  — Зай, ответь. Всю неделю я пытаюсь заставить тебя прикоснуться ко мне, но ты только ещё больше отдаляешься. Я хочу тепла, поцелуев, объятий, хочу как раньше. Хочу тебя. Неужели ты больше не хочешь меня? Я осторожно выглянула. Из тени меня не видно, зато то, что творилось на кухне, я видела неплохо. Вика стояла ко мне спиной, умоляюще вытянув руки к Диме, который был в паре метров от неё; присев бедрами на столик, он опустил голову, потирая рукой лоб.  — Ты больше не хочешь меня. И не любишь, — жалобно прошептала девушка.  — Это не так.  — Тогда скажи это! — капризно отрезала она.  — Что именно?  — Что любишь меня! Я слишком поздно поняла, что вытянула голову и слегка показалась из тени. Парень заметил и посмотрел на меня устало и, кажется, печально. Он хмурил густые брови, но потом сделал то, чего я сейчас от него не ожидала. Он улыбнулся. Краем губ. Слабо, обессилено, но так тепло. Не сводя с меня глаз, он изменился в лице и произнёс твёрдо:  — Люблю. Я замерла на месте, не смея прерывать зрительный контакт. Почему он не отрывает от меня взгляда? Почему сказал «люблю», глядя на меня?..  — Тогда пойдём.  — Куда? — Он перевёл вновь поникший взгляд на Вику.  — Докажи, что любишь меня. — Она игриво подошла к нему ближе и стала медленно водить рукой по его торсу, заползая под рубашку. Не-ет, этого я видеть не смогу! Я мигом прокралась обратно в ванную и беззвучно закрыла за собой дверь. Приоткрыла кран, будто я ещё в душе, и присела на стиральную машину, дожидаясь, пока они освободят кухню, чтобы я могла лечь спать. Через несколько минут до моего слуха долетели какие-то непонятные звуки. Я вслушалась, и из груди вырвался тихий стон боли, тут же заглушённый ладонью, поднесённой к губам. Нет, пожалуйста, только не это… Я не хочу этого слышать! Вскочила и открыла кран на полную, чтобы не слышать ничего, кроме шума воды. Я начала лихорадочно дёргать рукоятку, чтобы напор был ещё сильнее, но бесполезно — это максимум, и вода не может заглушить громких стонов, доносящихся из спальни.  — Да… да, Дима… Ах!.. Да!.. Я закрыла уши руками и прижала их как можно сильнее. В голове уже болезненно пульсировало, но стоны девушки всё равно доносились до меня, насмешливым эхом отражаясь от стен черепной коробки и заставляя мозг отяжелеть, разбухнуть. Прижалась горячим телом к холодному кафелю и сползла вниз, потому что ноги подкосились, и твёрдо стоять на них уже не выходило. Зачем он так со мной? Он ведь знает о моих чувствах и сам, я уверена, что-то ко мне испытывает. Это нельзя не заметить. Его жесты, мимика, переход на полушёпот, то, как он прикасается ко мне, как смотрит… Он ведь хотел что-то сказать, тогда после ужина… А сейчас в той злосчастной спальне он занимается любовью с другой девушкой. Зачем тогда было мучить меня, играть с чувствами? Почему не отталкивал меня, когда мы прикасались друг к другу, почему улыбался мне, шутил, почему проснувшись утром со мной в одной постели, он не отстранился от меня, не ушёл, а лежал рядом и снова гипнотизировал взглядом своих умопомрачительных голубых глаз? Нет. Я сама виновата. Позволила себе влюбиться в занятого парня, позволила ему вызвать в себе бурю эмоций, ощущений, раннее не знакомых. Во всём виновата только я.  — Ах! Да… да-а… О, да! А ещё громче орать не можешь?! Я развернулась и ударила кулаком по кафелю на стене. Больно. Но слабо. Нужно сильнее. Ударила ещё раз. И ещё. Снова и снова, пока не заметила кровь на квадратных голубых пластинах. Шум воды заглушал звуки ударов. Костяшки пальцев адски ноют, но эта боль не сравнится с той, что сейчас съедала душу, хоть физическая и заглушила её ненадолго. Когда человек влюбляется не взаимно или по какой-то причине не может быть со своим избранником или избранницей, в таких случаях говорят, что он будто сохнет. Отчасти так и есть, ведь кроме объекта своих желаний, индивидуум больше ни о чём не может думать, его не интересует ни происходящее вокруг, ни то, что будет дальше. Все краски исчезают, и он медленно увядает. И дабы спасти своего хозяина от опасности, сознание посылает ему сигнал тревоги — боль. Таким образом, разум пытается спасти человека, заставить его оглянуться вокруг и понять, что дальше так жить нельзя, что с этим пиздецом нужно что-то делать. Удивительно гениально и одновременно нелогично устроен наш мозг, не правда ли? Посылать боль взамен на боль. Заглушать одной мукой другую. Я завороженно смотрела на кровь, стройными дорожками проделывающую путь по ладони вниз, к локтям, а затем капающую на холодный пол крупными каплями, слабо разлетающимися при столкновении. Есть в этом доля эстетики. Оценила бы, если бы не была так опустошена. Только сейчас я поняла, что стоны прекратились. Наскоро вытерев тряпкой пол возле себя, чтобы стереть следы, неуклюже встала, подошла к раковине и промыла рану, но бесполезно — кровь продолжала растекаться по местами посиневшей от ударов коже. Я безучастно глянула в зеркало. Казалось, будто я постарела лет на пять, синяки под глазами ярко выделялись на побледневшей коже, взгляд помутнел, и блеск пропал. Медленно вышла из ванной в коридор и равнодушно окинула взглядом дверь спальни. Вдруг входная дверь негромко хлопнула, и я обернулась, но тут же пожалела об этом и поторопилась на кухню.  — Рита? — тихо донеслось из коридора. Я подошла к выключателю, и свет погас. Повернувшись, прерывисто вздохнула — парень вмиг оказался возле меня, преграждая путь.  — За тобой след из крови, блять, от коридора тянется. Что случилось? Я обошла его, но он развернул меня к себе и взял мою руку. Я упрямо выдернула её из его цепкой хватки и тут же пожалела — его пальцы прошлись по ране, которая моментально ответила на прикосновение новым приступом боли.  — Ай! — Я схватилась за руку, кинула злобный взгляд на парня и собралась лечь на диван только чтобы отвернуться от него и не видеть его лица, чтобы он понял, что я не расположена к разговору, и оставил меня одну. Но, похоже, он и не собирался уходить.  — Да подожди ты! — Он схватил меня за плечи и заставил встать, но я увернулась и ударила его по лицу. Брюнет схватился за щёку, по которой только что прошлась моя рука и, судя по красным царапинам, ещё и ногти, и ошарашено глянул на меня.  — За что, блять? Я упрямо легла в кровать и отвернулась к стене.  — Нет, так дело не пойдёт. — Я почувствовала, как меня снова хватают за плечо и разворачивают.  — Не прикасайся ко мне! — прошипела я, уворачиваясь и раздражённо глядя на парня.  — Да что я сделал-то? Скажи, а то ведь не отстану.  — Ответь мне только на один вопрос: зачем? Зачем ты мучил меня надеждой, зная, что у тебя есть девушка. Я знаю, что не имею права вмешиваться в твою жизнь, но ты мог бы и не оказывать знаки внимания наивной влюблённой девчонке. И теперь, когда Вика приехала, ты без зазрения совести трахаешь её, когда я нахожусь за стеной. Зачем тогда было всё это?  — Чего-о-о? Трахаю? Откуда ты это взяла? Ничего не было.  — Ага, а стоны мне послышались, да? — Я горько усмехнулась и схватилась за голову, случайно мазнув по лбу кровью.  — Э-эм… Подожди, — растерявшись, пробормотал Дима и подошёл к шкафчику. Он достал аптечку, взял полотенце, намочил его и подошёл ко мне.  — Сыграем в доктора? — приподняв одну бровь, произнёс он и сел рядом.  — Ты хоть сам понял, как двусмысленно это произнёс? — кисло брякнула я.  — А я на это и рассчитывал. Знаю я, в твоём омуте ещё те черти… ну или как там говорится? Пошлее меня будут. Хотя, нет, о чём я говорю? Я ж самый пошлый. Я не ответила улыбкой на его попытки развеселить меня, но немного смягчилась.  — Так про какие стоны ты там говорила? — сказал он, вытирая мою руку влажной тряпкой.  — Будто сам не знаешь… Ай! Аккур-ратнее, — сквозь зубы прошипела я.  — Я спрашиваю, потому что тоже их слышал.  — В каком смысле «тоже слышал»?  — Вика доконала, и я вышел на улицу освежиться. Часто так делаю. Выхожу, гуляю, на людей смотрю, да. А когда поднимался обратно, слышал какие-то стоны. Думал, сосед шалит, — сообщил он, перебинтовывая мою кисть. Тут до меня дошло, что произошло, и я прыснула.  — Ты чего?  — Ты… ох… ты не понял? — сквозь хихиканье выдавливала я. — Ты ушёл, а из твоей спальни начали доноситься стоны, — плача о смеха, пролепетала я.  — Думаешь, Вика?.. — шокировано улыбаясь, осведомился Дима.  — Ага!  — Охуеть… Специально одна стонала?.. — медленно и членораздельно произнёс он. — Пизде-ец. — Он начал нервно хихикать. Я опустила голову и тихо засмеялась, а потом, немного успокоившись, посмотрела на Диму.  — Даже когда ты смеёшься, ты грустная, — снова выбивая меня из колеи, сказал он. Улыбка слезла с моего лица, и я серьёзно посмотрела на парня. Ведь он прав. Я больше не могу задорно улыбаться; события, навалившиеся на меня в один миг, оставили отпечаток на моём лице. И не только на нём. Задумчиво глядя мне в глаза, Дима стал вытирать кровь с моего лба. Он перевёл взгляд ниже, убрал с моего лица влажную ткань, уже успевшую нагреться от жара разгорячённой кожи, и внимательно посмотрел на мои губы. Хмурясь, он глядел на меня сосредоточенным взглядом, и мне показалось, что он собирается прильнуть к объекту своего внимания. Казалось, он колеблется, решает что-то, обдумывает. Как же он манит меня… Но во мне ещё говорит грёбанная совесть, и я не позволю себе лишнего. Дима оторвался от разглядывания и в растерянности стал собирать лекарства обратно в ящичек. Неожиданно свет лампы ослепил уже привыкшие к полутьме глаза, и, зажмурившись, я услышала холодный голос:  — Так я и знала. Я почувствовала, как тяжесть, прогибающая диван рядом со мной, вдруг исчезла. Открыв глаза, я увидела напряжённого парня, стоящего рядом, и разъярённую Вику около двери, сжимающую кулаки и мечущую молнии из глаз.  — Я так и знала, что не просто так ты изменился и не просто так общался с этой сволочью…  — Как ты меня назвала? — вставая, прищурилась я.  — Выбирай, Дима: либо съезжает она, либо я, твоя девушка, между прочим, если ты забыл, — не глядя на меня, ядовито проворковала она.  — Она никуда не уедет. Ей некуда идти.  — О, так ты желаешь, чтобы съехала я? Дима заметно колебался и делал непонятные рваные движения, слегка дёргая руками, поджимая губы и бегая глазами, будто в поисках по комнате правильного ответа где-нибудь на стене или на люстре.  — Нет, — неуверенно и тихо произнёс он.  — Ты не думай, что не можешь потерять меня. Знаешь, сколько ещё мужчин претендуют на меня? Ты даже и не представляешь. А я была с тобой, даже и не знаю теперь почему. Что я вообще в тебе нашла? — усмехнулась она. — Ты же жалок, похож на маленького самовлюблённого эгоистичного мальчишку. Да и без меня ты никто.  — Не смей так говорить о нём! — Я шагнула вперёд, но Дима остановил меня, выставив в сторону руку и придержав меня за живот.  — А ты не могла придумать ничего лучше, чем стонать в спальне, пока меня нет, чтобы просто причинить боль человеку? — спокойно проговорил он. Казалось, девушка сейчас взорвётся. Зубы за плотно сжатыми губами скрежетали, ноздри раздувались, грудь вздымалась.  — Два года! — её голос сорвался на истеричный визг. — Два года я терпела то, что тебе виртуальная жизнь была дороже меня, что прогулкам со мной ты предпочитал задротить в свои проклятые игры, твои гейские закидоны. А теперь появилась эта потаскуха, и ты тут же встал перед ней на задние лапки? Было бы ради чего менять это, — девушка указала рукой на себя, — на это. — Она брезгливо оглядела меня с ног до головы. Дима пресёк мои новые попытки вырваться, и я, поняв, что могу сделать только хуже, успокоилась. Я видела холодный блеск в его глазах, и он пугал меня. Но он ничего не собирался говорить. Почему он молчит? Как он может терпеть это?  — Молодец, быстро сработала, — обратилась Вика ко мне. — Только вот у тебя ничего не выйдет — ты для него всего лишь увлечение, я знаю, что он всё ещё любит меня. Ты и не думаешь валить отсюда, да?  — Она никуда не уйдёт, — прорычал парень.  — Дим, не надо… — упавшим голосом начала я.  — Меня задолбало, что ты не уделяешь мне внимания. Меня задолбал ты. И ты. — Она метнула на меня хищный взгляд, а затем снова перевела его на парня. — Если одумаешься, ты знаешь, где меня найти. Вика гордо выпорхнула из кухни, одарив меня напоследок небрежным «подавись»; в коридоре послышался шелест и возня, а затем звон ключей и хлопок двери. Я опасливо повернула голову к Диме, следя за тем, как он медленно мрачнеет. Он смотрел на дверь, за которой только что скрылась девушка, и пытался просверлить её взглядом.  — Заебала, — тихо произнёс он, сжимая кулаки. Около минуты мы стояли в тишине, каждый занятый разглядыванием: Дима — двери, я — его. Я наблюдала за любой эмоцией, проявляющейся в каждой черте его лица. От нахмуривания густых бровей с пролегающей между ними неглубокой складкой до сурового поджатия губ, от которого по-детски забавно морщился его нос. Даже когда он был в ярости, он выглядел завораживающе, и я бы не ошиблась, если бы сказала, что есть люди, которые красиво плачут, а есть Дима Карпов, который красиво злится. Такая милая и одновременно пугающая ярость присуща только ему. Он почувствовал на себе мой взгляд и краем глаза глянул на меня, постепенно расслабляя кулаки.  — Слушай, давай не сейчас, — вдруг тихо произнёс он. — Я не хочу разговаривать.  — Я не собиралась ничего говорить, — честно призналась я.  — Тогда… спокойной ночи, — сказал он, разворачиваясь ко мне всем телом. Но он не уходил, а только смотрел на меня постепенно расслабляющимся взглядом и в нерешительности порывался что-то сделать. Секунды тянулись как минуты, и вдруг, разрезав расстояние между нами в один шаг, он протянул руку к моей талии, но я, мотая головой, отступила назад и, наткнувшись на диван, потеряла равновесие. Парень всё-таки схватил меня и аккуратно притянул к себе, чтобы я не упала. Я почувствовала его бёдра своими, и по телу прошлась волна электрических импульсов. Он ничего не делал. Будто ждал моего разрешения.  — Дим… — одними губами шептала я, потому что боялась, что если начну говорит громче, потеряю голос и охрипну. — Ты… только что поругался с девушкой… Тебе не кажется, что она права?.. Может, я просто увлечение… и ты до сих пор любишь её?..  — Тебя больше. — Он обдал горячим дыханием моё ухо, тут же покрасневшее либо от стыда, либо от жара, исходившего от него.  — Дим… я не хочу быть… «запасной»… Может, лучше разберёмся со всем утром? — Дебильная мысль про «утро вечера мудренее» — единственное, что сейчас пришло в голову. — Когда ты всё обдумаешь. Он оторвался от меня и внимательно и нетерпеливо посмотрел в глаза. В памяти тут же всплыл тот самый сон — тогда он смотрел на меня также, а затем покрыл моё тело поцелуями, порождающими волну мурашек по всему телу, — и я нервно сглотнула, проталкивая по непослушному горлу слюну.  — Тогда… до завтра.  — Спокойной ночи, — осторожно отходя от него, прошептала я. Я отвернулась, заправляя диван, чтобы не видеть его лица, не сорваться и не побежать к нему, запрыгнув и повалив его на пол, кровать, диван, стол, неважно, и не впиться в него губами, в наркоманской жадности вдыхая аромат его кожи. Выключился свет. Я уже повернулась, плюнув на всё и всех, но в кухне никого не оказалось, а из коридора уже донёсся звук прикрытия двери. Как вовремя… Ещё немного, и я бы уже схватила его за рубашку и притянула к себе. Обессиленно рухнув на кровать, я прикрылась одеялом и мысленно пресекла своё тело тем, что разрядки оно не получит. Как всё сложно… Я понимаю, что происходит между нами, но не могу ответить парню взаимностью, потому что мне стыдно. У меня будто связаны руки. Я всегда с презрением относилась к девушкам, которые отбивали чужих парней, а сейчас?.. Неужели я стала как они? Или всё было решено ещё до меня, и моей вины здесь нет?.. Я посмотрела на часы. 01:06. Всего несколько часов, несколько мгновений, коротаемых расслабляющим чутким сном, и наступит утро. И всё решится.