Феникс

— Долго ещё? — Не-а, близко… Не сжимай так руку. — Я за тобой не успеваю, Дим! Мы тихо пробирались по длинным, развилистым переулкам, почти не создавая шума и изредка останавливаясь где-нибудь возле кустов или деревьев, прячась за их ветвями, шелестящими зеленью от ночного ветерка, от какого-нибудь редкого зеваки, неторопливо прогуливающегося по тёмным дорожкам. Лёгкий-лёгкий туман окутывал жилые дома, кустарники и высокие фонари, редкими островками бросающие тусклый жёлтый свет на неровные тропинки. Мы завернули к небольшому холму, за горизонтом которого ничего не было видно, и парень неожиданно остановился. Я врезалась в его спину и, отойдя, потёрла нос, над чем он ехидно посмеялся.  — Ты просто магнит для неприятностей. — Я хотела было возразить, но брюнет продолжил: — А теперь… закрой глазки, детка.  — Что за подростковые пикап приёмы? — Я закатила глаза.  — А ты как хотела? Или с тобой надо пожёстче? — Он испытывающе глянул на меня. Я покраснела, в горле пересохло, и мне пришлось сдержать позыв кашлянуть, но не вышло, и я лишь издала какой-то крякающий звук.  — Ну нихуя ж себе. — Поднял брови Дима. — Всё с вами ясно, мадам. Я это учту. Он подошёл вплотную и властно притянул меня за талию, растянув уголок рта в улыбке. Я уткнулась ему в грудь, чтобы он не видел или хотя бы не чувствовал жара на моих щеках, и прохрипела:  — Пойдём быстрее?.. Парень взял меня за руку и повёл на вершину высокого холма, за которым, как оказалось, были огромные полуразрушенные кирпичные здания, которые освещались лишь матовым светом луны; ночь была на удивление светлой. Сбежав вниз, к разрушенному поселению, Дима перевёл меня через развалины, в глубь заброшенного двора.  — Я помню это место, — прошептала я. — Я проводила здесь много времени в детстве. Это было так давно…  — Я знал, что тебе понравится, — напряжённо произнёс парень, спрыгивая вниз через окно и разворачиваясь. — Прыгай, — сказал он, вытянув руки вверх. Мы прошли завал и сейчас подходили к ровным площадкам. Я стояла на кирпичном проёме, на месте которого должно быть окно, и мотала головой.  — Отойди, я сама спрыгну. Не хочу на тебя падать, — шикнула я.  — Ладно. — Дима отошёл на два шага и опустил руки. Я оттолкнулась ногами и уже собралась приземлиться, как вдруг парень молниеносно преградил мне путь и подхватил на руки против моего желания, хрипло простонав от внезапной тяжести.  — Опусти меня на землю, — холодно произнесла я.  — Это место уже близко, донесу как-нибудь, только ты должна закрыть глаза.  — Пока не опустишь меня, не закрою.  — Хотя бы сегодня, в этот вечер, не будь ты упрямым ребёнком! Я хочу, чтобы всё прошло нормально, а не как обычно у меня всегда всё через жопу идёт. Просто закрой глаза, — членораздельно, сквозь плотно сжатые губы произнёс он. — А если так неудобно, можешь перебраться ко мне на спину. Я послушно слезла, обошла парня и запрыгнула ему на спину, почувствовав как он хватает меня за ноги, чтобы удержать. Обхватив его шею, я прижалась к нему всем телом, уткнулась в загривок и, закрыв глаза, прошептала:  — Ну неси меня, силач. Вдыхая запах его кожи и лёгкий аромат пены для бритья, я и не заметила, что прошла буквально пара минут, и мы пришли. Сквозь закрытые веки пробивался точечный жёлтый свет, и до кожи вдруг долетело горячее дуновение ветра.  — Можешь открывать. Меня опустили, и я медленно открыла глаза. Увидев то, что так долго хотел показать мне парень, я скрестила руки на груди и засмеялась, удивляясь его стараниям.  — Та-да-ам! Передо мной был небольшой, слегка покошенный столик без одной ножки, бережно накрытый новой скатертью, на которой стояли несколько свечей, бутылка вина, два хрустальных бокала и несколько больших пачек шоколада.  — Хесус-романтик, — смеялась я. — Так тебя поэтому не было весь день?  — Ну-у… — Парень явно замялся. — Ну да. Поэтому… Это, конечно, не ресторан, но я подумал, что будет здорово тебе выбраться хоть куда-нибудь, воздухом подышать. Мне спонтанно в голову идея пришла, и это был такой экспресс-сюрприз, поэтому так дерьмово выглядит… Такие дела, — улыбнулся он.  — Мне нравится, — честно призналась я и ободряюще улыбнулась, замявшись на одном месте.  — Я знаю, о чём ты думаешь, — поразмыслив, сказал Дима. Я удивлённо подняла брови. — Ты переживаешь о Вике, о том, что ты будешь «запасной», что это из-за тебя мы расстались и тэ дэ и тэ пэ. Это не так. У нас давно наступил пиздец в отношениях, и мы просто тянули друг друга до последнего. А эта измена… Сегодня я узнал, что она уже не в первый раз ходит налево, так что…  — От кого ты узнал? — вдруг вырвалось у меня. «Дура. Дура… Дура!» — Извини, что перебила, — добавила виновато.  — Неважно от кого. Главное, что сегодня этот вечер только наш. — Он снова выдавил из себя улыбку, хотя брови и уголки губ не слушались его, предательски опускаясь и выдавая настоящее состояние хозяина.  — Что с тобой? Расскажи мне.  — Всё круто. Правда, всё хорошо, — ещё шире улыбнулся он. — Садись давай. — Он нетерпеливо повёл меня к столику и усадил на старательно уложенные кирпичные блоки. — Так, сейчас я музычку включу… Он достал телефон, покопался немного и включил знакомую мне «The Neighbourhood — A Little Death».  — Инди-рок? Серьёзно?.. Что за ваниль? Может, хотя бы хард или панк?  — А вот не надо мне тут строить из себя любительницу тяжёлой музыки. Я тебя раскусил давно.  — О чём ты? — непонимающе спросила я.  — Ты иногда засыпаешь с музыкой, так ведь?  — И?  — Каждую ночь я вскакивал с кровати как в жопу укушенный от твоих криков. А потом тебе постепенно стало сниться всё меньше кошмаров, но мой ебанутый организм-то привык вставать среди ночи. И вот я бывало просыпался и… заходил к тебе. Просто проверить, как ты. Ты спала с наушниками пару раз, я просто смотрел, что за музыка у тебя играет, и запомнил её. Каждый раз, каждый, у тебя на повторе стояла одна и та же песня. Хотя обычно ты слушаешь то, от чего у обычных людей кровь из ушей пойдёт, а когда никто не видит, ты включаешь, как ты выразилась, «ваниль». — Я сглотнула, смачивая пересохшее горло. Никто не знал об этом. Я старалась не выражать никаких эмоций, но внутри всё рвало и метало. Хотелось просто провалиться сквозь землю, хотя, казалось бы, что может быть постыдного в прослушивании чего-то менее мозговыносящего, чем тяжёлый рок? — И эта песня есть у меня. Он нажал на экран, и из динамика полилось вступление «The Neighbourhood — Wires». Я опустила голову и улыбнулась. Эта она из моих любимых песен, о которой никто не знал. Кроме него. Вдруг из-под опущенных ресниц я увидела ладонь, протянутую мне, и сердце упало в пятки.  — We talked about making it. Iʼm sorry that you never made it. Дима стоял всего в паре шагов, подавая мне руку и приглашая на танец, на что я ответила взглядом «ты серьёзно?». Он повторно дёрнул ладонью, поторапливая меня.  — You knew you had a reason, — я скептично протянула ему руку и встала, сокращая расстояние между нами, — it killed you like diseases. I can hear it in your voice. While youʼre speaking… You canʼt be treated. Mr. Know-It-All, — он переплёл наши пальцы и подошёл ко мне вплотную, отчего мне вдруг стало невыносимо душно, — had his reign and his fall. — Положил руку на мою талию и притянул к себе, окончательно устраняя пространство между нашими телами и убивая тем самым наконец все мои моральные устои, заглушая колкие позывы совести. — At least that is what his brain is telling all. Парень напрягся и приготовился сделать шаг в сторону.  — If he said help me kill the president Iʼd say he needs medicine. Он задвигался в размеренном ритме, раскачиваясь из стороны в сторону в такт музыке и направляя меня, а я, скрывая порозовевшие щёки, зарылась носом в его футболку, и тело пробило дрожью. Его запах… терпковато-горький природный с нотками кедрового геля для душа… Он сводит меня с ума, заставляет вдыхать его снова и снова, как наркотик, без которого начинается мучительная ломка, а при получении наконец сладостной дозы, пусть и небольшой и мимолётной, цепляющей лишь часть сознания и удовлетворяющей лишь малую долю желания, наступает спокойствие и умиротворение, чувство безмятежности и защищённости. Как бы я не переживала из-за всего, что произошло со мной за этот грёбанный месяц, с ним я чувствую себя в безопасности, будто ничего и не происходило, а засранец Карпов рядом. Обнимает, играет мной, шутит, балуется, иногда чересчур серьёзничает, бесится, упрямится — хоть он и не уступает мне в упрямстве, но я всё же всегда выигрываю… почти всегда, — гипнотизирует взглядом, напрягается, когда что-то не выходит, увлекается игрой, танцует… Я никогда раньше не видела, как он танцует. За исключением случая, когда Антон проспорил ему новый джойстик. Он всё время твердил, что не любит и не умеет танцевать, но по его манере движения, пластичности и плавности действий, я поняла, что если бы он хотел, то мог бы неплохо зажигать на танцполе. Он вообще много чего мог бы, было бы желание.  — Admits to me every little flaw that never let him sit upon the top. Парень неожиданно оторвал меня от своей груди аккуратным нажатием ладони на талию и посмотрел в глаза не предвещающим ничего хорошего взглядом. Я смотрела на него, приоткрыв влажные губы, сведя брови и тяжело и сбивчиво дыша; в груди щемило, и так постоянно холодные ладони поледенели настолько, что ими, казалось, можно замораживать продукты, колени затряслись, мозг постепенно отключался. Я предстала перед ним беззащитная, дрожащая, не знающая, как взять себя в руки, и растерявшая всё своё остроумие. Сбросив свою маску, которую носила, не снимая, настолько долго, что, казалось, она приросла к лицу навсегда. Но нет же. Вот стоит передо мной человек, который нагло сорвал её и сказал: «Я знаю тебя настоящую, кончай притворяться». — Wonʼt tell me to stop. — Он прокрутил меня в сторону, вытянув руку и крепко сжимая мою ладонь, чтобы я не потеряла равновесие и не отпустила его. — Thinks that i should be a little cautious. — Притянул меня обратно, к себе, снова раскрутил уже в обратную сторону и рывком вернул назад. — I can tell the wires were pulled. Парень повернул меня к себе спиной, перекрестил наши руки на моей груди и прижал меня к себе, уткнувшись носом в волосы на висках; я почувствовала его прожигающий взгляд на своих ресницах и закрыла глаза. Он продолжал вести меня, уверенно и непринуждённо, а я легко подстраивалась под его движения, вспоминая занятия танцами из детства и чувствуя, как начинаю дуреть от близости с ним с невообразимой скоростью.  — All that he invested in, goes. Дима резко схватил мою ногу и закинул её на своё бедро, ухмыляясь и как бы говоря взглядом: «Ты ведь этого хотела?» — а я не сопротивлялась и отвечала ему: «Да, чёрт возьми, этого…».  — Straight to hell, straight to hell, о-о-о… Он опустил меня, придерживая за талию, к земле, я расслабилась и подставила шею под его горячее дыхание, за которым последовал нежный и напрочь срывающий башню поцелуй в область сонной артерии. Зажмурив глаза от удовольствия и томительного неведения того, чем это всё закончится, я почувствовала, как меня снова возвращают в прежнее положение.  — Straight to hell, straight to hell, о-о-о… Прокружив меня перед собой, Дима выпустил мою руку, и я, потеряв пространственный ориентир, еле как перебирая ватными ногами, медленно зашагала в сторону от него, к столику с вином и шоколадом, потому что боялась, что сейчас я потеряю либо контроль, либо сознание. Слова песни уже с трудом доходили до затуманенного разума сквозь заложенные уши, будто через какой-то непроницаемый кокон, который сейчас тянул меня назад, отягощал каждый мой шаг, отчего мне казалось, что даже пару шагов я сделать не в состоянии.  — Iʼm having trouble in believing, аnd I just started seeing, light at the beginning of the tunnel, but he tells me that Iʼm dreaming. When he talks I hear his ghosts, every word they say to me. — Тяжело дыша, с полуприкрытыми веками я подходила к столику, чтобы присесть и перевести дыхание. И нет, я не устала. По крайней мере, физически. Мне просто нужен глоток кислорода… — I just pray the wires arenʼt coming. Тут я увидела в отражении бокала, играющего тёплым светом свечей на чаше, постепенно приближающуюся и очерчивающуюся неясным контуром фигуру позади меня и вздрогнула, когда немного неуверенные, но непривычно властные руки аккуратно сомкнулись на моей талии.  — If he said: help me kill the president, Iʼd say he needs medicine. Sick of screaming: let us in, the wires got the best of him. Медленно, растягивая момент, руки начали путешествовать по мне, очерчивая контуры бёдер, талии и выше, задевая и задирая ткань ночнушки, отчего по обнажённой внутренней стороне бедра пробежался холодок, принесённый свежим ночным дуновением. Я выдохнула громче, чем хотела, и запрокинула голову на плечо парня, который продолжал мучить моё тело невыносимо приличными для него сейчас прикосновениями.  — All that he invested in, goes… Я почувствовала, как меня разворачивают к себе, и наткнулась на довольный взгляд блестящих голубых глаз. «Я твоя…», — прошептала, не думая, одними губами, онемевшими, раскрасневшимися от покусываний, но парень не услышал. Может, это и к лучшему?..  — Straight to hell, straight to hell. O-o-o… Straight to hell, straight to hell. O-o-o… Дима снова притянул меня к себе, чем заставил ноги ещё сильнее подкоситься, и шагнул вперёд, ведя меня, каждым своим движением выражая решительность, не присущую ему. Таким уверенным я его ещё не видела. То ли алкоголь подействовал, то ли что-то посерьёзнее…  — Straight to hell, straight to hell. O-o-o… Straight to hell, straight to hell. O-o-o… Неожиданно я ощутила странную лёгкость, передвигаться стало уже не так тяжело. Подняв голову, которую я опустила, чтобы не смотреть в глаза, от которых становилось всё дурнее и дурнее, я как раз-таки на них и наткнулась. Парень приподнял меня на руки и осторожно закружил в воздухе, пока мои ноги болтались в районе его коленей, а руки упирались ему в плечи. Тут он слегка подкинул меня вверх, чтобы держать поудобнее, и продолжил кружиться, а я машинально обхватила его талию ногами, дабы не упасть, и схватилась за тонкую разгорячённую шею. Он лишь улыбнулся, как я поняла, в ответ на мои вновь запылавшие щёки. «Прямиком в ад», — пронеслись в голове слова песни. Действительно, я будто катилась в самое пекло с этими параноидальными мыслями о мести, с чувством гниения изнутри, пустоты, невообразимого количества дыр, проеденного мерзкими, прожорливо и методично выполняющими свою работу червями сомнений, страха и одиночества. Но он вырвал меня из этого грёбанного замкнутого круга. Не знаю, как, но ему удалось. Вероятно, он и сам не до конца понимает, сколько он сделал для меня и насколько значимым и нужным стал.  — Straight to hell, straight to hell. O-o-o… Straight to hell, straight to hell. O-o-o… О-о-о… Я отпустила шею Димы и откинулась назад, зная, что он удержит меня. Он кружился и кружился, а я расслаблено опускалась всё ниже, удерживаемая за талию не сильными, но ответственными, жадно сжимающими руками. Мелодия оборвалась, и парень резко вернул меня в обратное положение и прижал к себе. Пока я медленно спускала с него сначала одну ногу, потом другую, держа его за волосы и выдыхая ему в грудь, он всё крепче стискивал руки на моей талии, с силой сжимая ткань ночнушки и немного кожу.  — Я люблю тебя, — прошептали где-то над ухом.  — Я… — Внезапно до моего слуха дошёл чей-то тихий голос, приглушённый непонятными звуками, и я отстранилась от парня, прислушиваясь. — Ты слышал это? Что это было?  — Я ничего не слышал. Тебе показалось.  — Ладно… Дима, я…  — Чёрт… Подожди. Я должен отойти.  — Это так срочно?  — Да, — довольно резко бросил парень. — Жди меня здесь.  — Но… Ах… — Он развернулся, не дослушав, и зашагал широкими шагами в сторону следующего полуразрушенного здания. — Вот же засранец, — прошипела я себе под нос, — умеет всё испортить. Как всегда. В те восемь с половиной минут, что он отсутствовал, — а я сверялась со временем на телефоне — я уже успела умять одну пачку шоколада, выпить два бокала вина и рассвирепеть не на шутку. Издалека показался высокий силуэт, медленно шагающий в мою сторону. Когда парень подошёл, я заметила, что он изрядно помят, лицо изменилось всего за несколько минут: синяки под глазами стали отчётливее, брови сведены, уголки губ опущены, появились странные углубления вроде… морщин? Щёки странно блестели...  — Рита. Прежде, чем… в общем, ты должна кое-что знать…  — Что случилось?  — Подожди. Слушай меня внимательно и не перебивай! — прокричал он, отчего я вздрогнула и послушно кивнула, а затем уже спокойно добавил: — То, что между нами было… всего лишь увлечение.  — Что? — шокировано выдохнула я.  — НЕ СМЕЙ ПЕРЕБИВАТЬ МЕНЯ! Я всё ещё люблю Вику, и этого не изменить. Я поговорил с ней сейчас, и мы решили снова сойтись. Она нужна мне, понимаешь, и она… лучше тебя. Ты мне нравишься… точнее, нравилась, но я слишком поздно понял, что эти чувства ненастоящие.  — Нет… — Я выдавила из себя непонимающую улыбку. — Нет, нет, нет, нет, нет, нет. Ты не мог всё вот так резко изменить! Ты не мог… — всё ещё от чего-то улыбаясь тараторила. — Это не ты. Ты не…  — Это было обдуманное решение. Так будет лучше для всех.  — Ты не можешь… — Я почувствовала, как слёзы против воли катятся по щекам, обжигая кожу. — Нет… Дима… Пожалуйста!.. Прошу, скажи, что это неправда, что Вика тебя заставила это сказать! Скажи, что тебя заставили!..  — Меня никто не заставлял, — безразлично ответил он. — Просто Вика вернулась ко мне, и я понял, как сильно я люблю её. Прости… Ты мне не нужна.  — Нет, Дим, прошу, не делай этого… Зачем, зачем ты это говоришь? — я согнулась пополам от боли и упала на землю, не веря в происходящее. Почва ушла из-под ног, тело пронзило невыносимой болью, словно кто-то дал резкий удар под дых, и внешняя оболочка опустела, будто неё вырвали ядро — душу. Всё, что было до этого, все те ощущения, чувства, эмоции, всё исчезло вместе с рассудком и надеждой, на смену которым снова пришла эта прожорливая всепоглощающая пустота, которая въедалась в стенку каждой клетки надоедливым паразитом. От неё хотелось кричать и разрываться на части. Я не скоро поняла, что начала громко выть, срываясь иногда на хриплые поскуливания. Крик в пустоту. Никто не слышал и не услышит, не воспримет всерьёз, скажет: «Очередной торчок в агонии», «Пьяница колобродит» или «О, опять кого-то режут», — и пройдёт мимо.  — Вставай… Я сказал: вставай! — Меня осторожно взяли за локоть и подняли на ноги. Я вырвалась и выкрикнула:  — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Всем сердцем, Дмитрий Карпов, НЕНАВИЖУ! Зачем я вообще доверилась тебе?! Не могу поверить, тебе даже удалось влюбить меня в себя! Я люблю тебя, слышишь, ублюдок?! Люблю!.. Я проклинаю тот день, когда встретила тебя… Ты такой же, как и остальные! Такой же, как они все! Ты ищешь только выгоду для себя, а тех, кто искренне любит тебя и нуждается в тебе, ты просто используешь, а затем вышвыриваешь как какой-то мусор! Почему все в этой жизни бросают меня, выпинывают из жизни как какой-то долбаный отход с дефектом?! — кричала я, вытирая слёзы, всё лившиеся и лившиеся по щекам без остановки, прошептав затем: — Я ненавижу тебя… Внезапно до моего слуха дошёл вой сирен, приближающийся и звучащий всё громче и громче.  — Полиция? Как…  — Я их вызвал.  — ЧТО?! — Я не верила своим ушам, глазам, ему. Ничему и никому не верила, потому что реальность оказалась слишком жестокой. Всё навалилось в один момент на хрупкие плечи, не знающие, как вынести подобное предательство.  — Я вызвал их, — повторил парень. — Тебе пора бы понять, что ты не убежишь от правосудия. Твоё место в тюрьме. Ярость вскипела в жилах, растеклась по всему телу, сжигая на своём пути каждый сантиметр и сосредотачиваясь в кулаках. Я вскочила с места и накинулась на Диму, ударяя его то в живот, то по лицу, то со злостью барабаня по его груди. Он кряхтел, выдыхал, сгибался, но терпел мои побои.  — Урод! Сукин сын! Предатель! Я ТЕБЕ ВЕРИЛА! За что? ЧТО я тебе сделала? — кричала я, стуча уже обессилено по телу парня, который аккуратно прижал меня к своей груди. — За что?.. Вой сирен был уже совсем близко, и я поняла, что если не сбегу сейчас, второго шанса не будет. Я оттолкнула Диму, прошипев: «Больше никогда ко мне не прикасайся!» — и побежала прочь, не захватив даже ветровки, покоившейся на кирпичных блоках возле стола, в карманах которой лежал телефон и нож. Я ринулась к выходу из здания и выбежала на просторный переулок, откуда было множество способов убежать. Выбрав самый короткий путь, пересекла несколько домов и выбежала на холм, но не тут то было… В глаза ударил яркий свет, из-за которого я не видела куда бежать, крики «Поднимите руки!» заглушали мысли и резали слух; дезориентированная, я побежала, куда ноги несут, но меня тут же обхватил кто-то сбоку и повалил на землю.  — НЕТ! Отпусти! — Я вырывалась из-за всех сил, размахивая кулаками в воздухе и царапая лицо стража порядка. — Я не виновата! Это не моя вина! Я никого не убивала, вы совершаете ошибку! Прошу, поверьте мне! Кто-нибудь!.. Помо… Ах! — Небольшой разряд электричества по всему телу, и я обмякла.  — Придурок, блять, нам сказали её не трогать! — доносилось сквозь гул в голове.  — Она слишком буйная, мне пришлось…  — Ты хоть знаешь, что Максим Валерьевич с нами может сделать?! Неси её в машину, я позвоню ему… Деби-ил… Чьи-то руки подхватили моё обессиленное тело, и я тут же потеряла сознание. Очнувшись из-за того, что моя голова билась о стекло машины, качающейся и подпрыгивающей на неровной дороге, я разлепила глаза и издала стон от ломящей боли во всём теле. Даже поднять голову стоило огромных усилий, не то что оглядеться, чтобы понять, что происходит вокруг. Переселив себя и наконец сфокусировавшись, я подпрыгнула на месте от неожиданности и тут же пожалела об этом, издав очередной стон боли, на этот раз от наручников, которыми меня приковали к двери машины. Передо мной сидел приспешник — и по совместительству собутыльник — моего отчима, тот самый, которого я видела, выходя из подъезда, после слов Димы «Я буду просто счастлив, если она съедет».  — Дима… — хрипло сорвалось с губ. Перед глазами всё плыло.  — Его здесь нет, — посмеиваясь, пролаял мужчина. — Тут только мы вдвоём.  — Почему… почему я не могу… пошевелить… ся…  — Макс предупредил меня о том, какая ты буйная и отчаянная. Сказал, что при надобности я могу тебя и успокоить, — скаля неровные зубы, похожие на клыки, ответил он.  — Наркотики? — выдохнула я.  — Лёгкие. С них даже галлюцинаций нет. А вот тебя, я смотрю, с них не по-детски штормит. Слабенькая, хе-хе.  — Заткнись…  — Что ты там пропищала?!  — Я сказала… заткнись… — хрипела я. — Мне и так хреново…, а у тебя изо рта… вонь… невыносимая… Блевать тянет… Ты вообще о зубных щётках слышал?..  — Маленькая сучка. Острая на язычок, да? — прогремел бандит, отчего в голове зазвенели колокола. — Сейчас ты у меня этим язычком… — Он привстал с сидения и начал расстёгивать ремень.  — Эй! Серёга! — Из-за окошка в перегородке, отделяющей водителя от пассажиров, появилось приятное на вид лицо человека лет тридцати пяти в прямоугольных очках. — Ты чего творишь? Максим Валерьевич сказал доставить её до участка невредимой. Она ему ещё пригодится. Остуди-ка свой пыл и прижми задницу. — Окошко закрылось. Серёга прорычал, застегнул пряжку ремня и рухнул на сидение, сверля меня взглядом. Я через силу ехидно улыбнулась, отодвинулась от окна и насмешливо наклонила голову вбок, разглядывая наиболее близкого к своему прародителю представителя приматов напротив меня. Даже в таких ситуациях я умудрялась искать приключений на задницу в силу своей неугомонности.  — Чего вылупилась? — Я молча продолжала сверлить его взглядом. — А когда тебя выловили у того заброшенного двора, ты была не такой весёлой, как сейчас. Что ты там делала? — У меня поддёрнулась губа, и я отвела глаза. — Ах, да, я забыл… Ты была там со своим возлюбленным. А мы вам помешали, какая жалость.  — Откуда ты знаешь? — процедила сквозь зубы.  — Он сам охотно рассказал полиции, как встретил тебя ночью недалеко от заброшки и хитростью увёл тебя туда, чтобы мусора с лёгкостью могли тебя выловить.  — Ты лжёшь!  — Дело твоё, думай как хочешь. Только вот смысл мне врать, когда ты сама знаешь, что он ещё тот предатель? Я сглотнула ком и закрыла глаза, смаргивая прозрачную пелену.  — Мне вот скучно стало, а тебе? — Бросила на мерзавца раздражённый взгляд. — А ты ничего такая, — противно ухмыльнулся он. — Приказа не трогать тебя не было, так что… — Наглец пересел на моё сидение, придвинулся ближе, прижав меня к окну, и стал гладить огромной ладонью мои волосы, обдавая горячим тошнотворным дыханием кожу шеи. Я сжала зубы, сдвинула колени ближе друг к другу и натянула так неуместно короткую для данной ситуации ночнушку.  — Ну же… расслабься. Рука мужчины опустилась ниже, к кружевному воротнику, и осторожно отодвинула его, мазнув по шее липкими потными пальцами. Из меня вырвался сдавленный всхлип, и я дёрнула руками в попытке защититься, но наручники впились в кисти рук. Сжимая от ярости губы, я отодвинулась подальше, хотя пространство между мной и дверью машины было и так ничтожно мало.  — Серёга, что ты делаешь? Мне боль… — специально громко начала я в надежде, что водитель услышит. — М-м… Мужчина зажал мой рот и нос, приговаривая: «Тс-с… заткнись… маленькая сучка». Я попыталась укусить его, но ладонь только крепче сжала мою челюсть, сдавив при этом нос, отчего стало труднее дышать. Я вырывалась изо всех сил, но недостаток кислорода остро чувствовался в организме, отдаваясь постепенно накатывающейся слабостью и бессилием. Не могу поверить, что это происходит со мной… Не могу поверить…