***
Нью-Йорк, Калифорния, Чикаго, Афины, Москва, Лондон, Венеция, Париж… Они объездили полмира и были счастливы, как никогда. А в Италии у них родилась девочка, которую они, не раздумывая, назвали Кэти. Впервые за много лет их совместной жизни Румпельштильцхен сдержал своё обещание — показал Белль то, о чём до этого она читала лишь в книгах. Они оставили прошлое позади. Кроме, разумеется, магии, а особенно тьмы, притаившейся в глубинах его сердца. Белль, к огромному удивлению Румпельштильцхена, не возражала против хитроумных выходок, помогавшим им беззаботно осуществлять свои мечты. Благодаря магии у них всегда были и деньги, и заграничные визы, паспорта, и места в первом классе, и прекрасные номера в пятизвёздочных отелях. Они по вечерам любили проводить время вдвоём, пока за горизонт опускалось алое солнце. За Кэти обычно присматривала хорошо оплачиваемая нянька. У них вошло в привычку часами говорить обо всём на свете, шутить, смеяться. Неужели пропасть, разделявшая их, исчезла безвозвратно? Любовь ещё никогда не переполняла их так, как в этот период жизни. Иногда всё-таки Белль заставляла Румпельштильцхена вместе с ней посещать занятия в различных университетах, чтобы обогатить свои знания. Жажда к ним по-прежнему не угасла в девушке, несмотря на то, что каждый раз ей было невыносимо тяжело расставаться с Кэти, которая, к слову, была самим очарованием. Она была чистым ангелочком, которая унаследовала от матери светло-голубые глаза, а от отца ротик, носик и ушки. Телосложение, говорившее само за себя, было результатом хорошей наследственности, к тому же она была абсолютно здоровой, и родители не чаяли в ней души. Удивительным было то, что тьма Румпельштильцхена никак не повлияла на неё — она развивалась так же, как и все дети, схватывая всё на лету. В свои два с половиной годика она была донельзя внимательной, любопытной и радовалась каждому новому дню своей жизни.***
Румпельштильцхен держал себя в рамках дозволенного не потому, что смертные могли заподозрить что-то неладное, а потому, что справедливость восторжествовала — им больше не помешает ни один сказочных герой или злодей. Хладнокровно, беспощадно, не колеблясь он похоронил в пепле Сторибрук и его жителей, сжёг дотла бессмысленные книги, рассказывающие об историях, которые утратили истинный смысл. Белль, я убил тысячи людей, чтобы вновь ощутить тёплое дыхание твоих губ. Смогла бы ты когда-нибудь простить меня, если бы узнала? Он не пожалел никого. Даже собственного внука — своим эгоистичным, самоуверенным поведением Генри доказал, что не заслужил спасение. Однако маг убил мальчишку последним — заставил его смотреть, как умирают те, кого он любил, прямо как смотрел Румпельштильцхен на протяжении веков… Чтобы тот в бесконечное мгновение ощутил всю боль и несправедливость, горечь утрат, лишений, которые рвут душу острыми когтями. Тёмный мстил всем за несчастья, выпавшие когда-либо на головы сначала людей в Зачарованном мире, а затем в этом месте; за то, что пренебрегали Белль и им самим; за то, что вспоминали о них лишь тогда, когда положение становилось безнадёжным; за то, что не давали ему и шагу ступить, вечно оскорбляли, насмехались, упрекали, злорадствовали; за то, что не видели чудовищ, сидящих внутри; за то, что отнимали счастливый конец не только у Румпельштильцхена и Белль, но и у самих себя. Жгучая ненависть переполняла его, и вот, наконец, он дал ей волю, потому что Белль и его ребёнок нуждались в нём. Гнев всех Тёмных помог ему.***
В ушах всё ещё был слышен их хриплый крик отчаяния.
Он уложил малышку спать.Собственный крюк пронзил сердце Киллиана Джонса.
Нежно поцеловал её в лобик.Семейка Прекрасных отлетела к дальней бетонной стене разрушенного здания и навсегда замолкла.
Пожелал Кэти чудесных, ярких снов, подоткнув одеяло.Шея Реджины вывернулась в жуткой позе.
Тихонько на цыпочках вышел из её комнаты, бесшумно затворив за собой дверь.Ноги и руки Генри болтались в воздухе, а лёгкие постепенно покидал воздух. Маг сильно сжал голо мальчишки и тот затих. Безжизненное тело упало на мокрый от крови асфальт.
Румпельштильцхен облегчённо вздохнул, предвкушая, как сейчас он сделает пару шагов вперёд, как нежные руки обнимут его и потянут за собой. Всю ночь они будут слушать лишь сердцебиение друг друга, и так будет продолжаться очень и очень долго, и Румпельштильцхен никогда не расскажет Белль о том, через что ему пришлось пройти, чтобы восстановить истинную любовь, но его совесть, безусловно, была чиста.