Какая бывает любовь.

Юля лежала на привычной кровати в углу комнаты. Чистые волосы приятно устроились на лице, защищая глаза от солнечного света, так и норовившего разбудить Самойлову. Ей было так тепло и хорошо, словно дачнице, впервые побывавшей на море. Одеяло мирно отдыхало поверх её тела, голова ни капельки не болела и усталость оставила её в покое, как будто её и не было никогда. Юля вдыхала свежий воздух, долетавший сквозь открытое окно, и довольно мурлыкала, точно беременная кошка, которую гладит по забитому котятами животу заботливая хозяйка. И тут блондинка задумалась: как может быть всё так чудесно, если последнее её воспоминание связано с камнем, бьющим в голову? Взбесившийся жених, мороз по коже, мрак и сырость, а вдобавок ещё и удар в голову. И на замену тому ужасу пришли мягкая кровать, да приподнятое настроение, как если бы вручили медаль за отвагу. Тут что-то не так. Неужели, она оказалась в Раю? Неужели, всё так спокойно и безоблачно лишь потому, что отдыхает Юля не в одной из комнат «Логоса», а на одном из счастливых облачков Рая? И только сейчас Юля поняла, что находится в кровати не одна. Рядом отдыхал Майк, а Юля, хоть ручка её прилегала к его телу, так поглощена была волнительными мыслями о месте своего нахождения, что и не заметила этого. Его рука так и заснула, поглаживая её голову, а её нога запуталась в его ногах. Значит, он был с ней, значит, не оставил. Он отнёс её сюда, предварительно смыв кровь с головы, и уложил спать, устроившись рядом. Несмотря на минувший скандал, несмотря на её характер, не глядя на поступки. Он сделал это и прилёг рядом, не думая о том, что хорошо, а что плохо. -Я возьму всё это дерьмо и буду жить с ним, - холодно протянул Майк. – Всё лучше, чем без тебя. -Я во многом виновата… - призналась Юля, когда до её памяти долетел тот сон, что снился ей вовремя обморока. Лес, свет и Оля Никитина с пересказом всех её прошлых ошибок. Юля слышала в голове твёрдое «выбирай» и прекрасно знала, что оно значило. Выбрала ли она жизнь, если оказалась этим утром в объятиях любимого парня? Или всё увиденное являлось сном? Как бы то ни было, этот сон она уж точно не забудет. – Однажды я хвасталась перед Анной Ольшанской своей беременностью и амурами с Виктором, а она взяла и убила моего ребёнка. Нацелилась на меня, а попала в него. Не открой я тогда рот и ждала бы сейчас появления малыша. У нас было бы сразу два малыша. Твой и мой. Настоящая семья. Никаких аварий и таблеток. -В каждом человеке есть ложка говна. – Отвечал ей Майк, когда рука его взяла Юлю за маленький пальчик на приложенной к груди Майка руке. – Все люди не без скелета в шкафу и таракана в голове, так что ж их теперь не любить? Ты ошиблась и в силу своего характера ошиблась не раз. Ошиблась с таблетками, ошиблась, когда не рассказала мне. Кто-то изменяет, кто-то ворует, а некоторые думают только о себе, но ты… в списке своих грехов ты думала не только о… - да-да, Лиза сказала мне, не надо так смотреть - не только о себе. Я знаю, ты переживала, терзала себя, тысячу раз хотела сказать мне, но не могла. Ты ребёнок, Юля. Ты ребёнок, который отказывается взрослеть. Эти таблетки стали для тебя, как разбитая ваза для мальчишки. Вроде и стыдно, а рассказать боишься. -Спасибо, папочка, - Юля наматывала на пальчик прядь его русых волос. – А что же скажет мой парень? -Хм, - на лицо Майка присела ухмылка. – А твой парень скажет, что обижается на тебя, что каждую секунду хочет встать и уйти отсюда к чёртовой матери, что хочет снова сорваться и разнести эту комнату к чертям собачьим. Ещё твой парень говорит, что любит тебя и остаётся твоим парнем. Он говорит, что не отпустит тебя ни за что на свете, каких бы дров ты не наломала. Он признаёт, что будет сложно, он знает, что могут сдать нервы, но он также знает, что ты делаешь его счастливым. Твой парень сам не знает, что в тебе нашёл, но догадывается, что нашёл в тебе себя. Твой парень говорит, что отныне ты даже в туалет будешь ходить под его присмотром, а иначе он перестанет быть твоим парнем и станет твоим надзирателем. Твой парень знает, что ты никогда от него не отделаешься. -О Боже, - ладони на глаза, шмыг носом и жалобный писк. – Боже мой. – Из глаз покапали слёзы, словно грибной дождик в солнечный ясный день. Юля не могла унять плач, она не понимала, то ли тяжкий груз упал с её плеч, то ли стал тяжелее. Но всё внутри неё желало плакать. Казалось, плакали даже слёзы. – Боже, Майк. Миллионы милых одиноких девушек ходят по миру в ожидании встретить хорошего парня. Пусть некрасивый, зато есть парень, пусть не говорит всех этих слов, зато он есть! А я… Господи ты Боже мой, у меня есть ты, такой симпатичный, такой добрый и понимающий, такой верный, а я лежу и понимаю, что не стою этих слов. Я ощущаю себя ничтожеством. Как какая-то богатая леди, что пользуется услугами мальчика по вызову, который нашепчет ей на ушко всё, чего она пожелает. Я не вижу ни единого плюса в себе, я отказываюсь верить, что ты не иллюзия, я… Господи Боже мой. Я не заслужила тебя. -Во время учёбы в Англии я издевался над Лизой. Над серой, страшной занудой Виноградовой, которая не видит дальше своей книжки. В нашем классе она была самая тихая и неуклюжая. Мы смеялись над ней, измывались, особенно я. Она плакала, а для меня каждая её слеза была, как игровая приставка для школьника. Юля, все мы не без греха. -А как… - задалась вопросом Юля. – Как ты понял, что любишь меня, Майк? -А сразу, Юля, сразу и понял после первой же ночи, - слова моментально слетели с его языка. – Мужик быстро понимает, хочет он быть с девчонкой или нет. После первого секса, на следующее утро, когда просыпается рядом с девушкой. Разлепив глаза утром, парень либо уйдёт, обещая позвонить, либо останется, поняв, что уходить-то никуда и не хочется. С тобой мне было комфортно. Едва проснувшись, я захотел разговаривать с тобой ещё и ещё без перерыва, хотел услышать, как ты смеёшься, посмотреть с тобой кино. Следующее после секса утро, любимая – это первый показатель, хочет мужчина быть с женщиной или нет. -Я не могу без тебя жить, Майк, - просто сказала она. Поднялась с кровати, взяла с тумбочки телефон и отошла к двери. Тёплая ладонь легла на ручку двери. Она хотела сделать то, что хотела. Хотела, едва открыв утром глаза. – Позвольте мне выйти в туалет, уважаемый надзиратель. -Убегаешь? – подложил руки под голову Майк, увлечённо наблюдая за ней. – Не вернёшься через пять минут, и я подам на туалет в суд за укрывательство особо опасной преступницы. -Миша, я не дам тебе больше страдать. – И она улыбнулась ему своей самой очаровательной улыбкой. Глазки блестели у обоих, комната наполнялась жаром, как затопленная печь. – Ты самый лучший из всех домашних паразитов. Ты мой любимый паразит, а я твоя дурка с переулка, - и Юля звонко рассмеялась собственной шутке. А потом она ушла. В туалет, конечно же. Да и куда ей ещё уходить? Сейчас она вернётся к нему в постель, ляжет сверху и начнёт кричать о том, как ненавидит утреннюю кашу в школе и поругается, что у Майка не завалялось для неё шоколадки. Сейчас она вернётся, и снова они поставят рекорд по сотне расставаний и примирений в течение двух минут. Она вернётся, вся такая радостная и энергичная, как распыляющая смешинки бабочка. Как же не хотелось ей впредь причинять ему боль. После слов, что он ей сказал и редких для мужчины поступков. Как же боялась она вновь ошибиться, как же страшился этот большой ребёнок совершения новой непоправимой ошибки. И поэтому она ушла. В туалет. Нет, не принимать таблетки, которые, кстати говоря, по дороге в туалет она яростно швырнёт в мусорное ведро в коридоре. И не для того, чтобы умыться или сходить по своим нуждам. Она шла «в туалет» по другому поводу. И по другому маршруту. По другой дороге, через которую в туалет не попадёшь. Эта молодая и яркая девчонка, этот наполненный жизнью сосуд всегда был некой крошечкой сахара в этой дыре обыденности и безысходности. Эта девочка, которую любили до безумия и ненавидели одновременно. И теперь она ушла в туалет. Позже Майк получит от неё письмо, в котором она укажет на свою к нему любовь, несколько раз подчеркнув слово «люблю», признается, как хрупка её вера в то, что когда-либо она станет хорошей, сообщит, что у неё всё хорошо и что таблетки она больше не принимает. Она несколько раз напишет о том, как не хватает ей Майка и ещё двадцать раз пожалуется на летающую рядом муху, что мешает ей сосредоточиться на письме. Добавит, что скучает, а внизу поучительно запишет: «смейся даже тогда, когда хочется плакать». Но не уймётся блондинка даже после завершающей фразы и в самом низу, где уже не хватает места для новых букв, напишет: «я идиотка, Пусь» и не успокоится даже на этом. Она испишет и второй листок, и третий, она скажет, что извиняется и что ей хорошо там, где она есть, а потом добавит: «искать замену я тебе не стану». И лишь по истечению четырёх быстрых часов, когда все внутренние органы шариковой ручки откажут, Юля сложит листочки в конверт и отправит письмо Майку. До получателя же послание дойдёт спустя неделю, двадцать девятого марта, когда переполошенные друзья, ища причины загадочного исчезновения подруги, наконец, вздохнут с облегчением, охраняя место для новой порции злобы после прочтения жестокого, режущего сердце письма. Майк не рвал на себе волосы, как когда-то и не шатался в расстроенных чувствах по углам, хотя и остро тосковал по возлюбленной. Но то был её выбор. Осознанный, взрослый выбор, который она приняла самостоятельно. И он не давил на неё, не искал способов связаться. Майк просто жил своей обычной жизнью, тихонько ожидая её появления, ведь он знал: она ушла не навсегда. Эта жизнерадостная бандитка однажды в пять утра распахнёт двери его комнаты и вновь пожалуется на недостаток внимания или обидится, что он не прислал ей ночное «спокойной ночи». И пусть на какое-то время жизнь его встанет на паузу, пусть ей нужно время. Пусть ему будет больно, но он дождётся её привычного «Пусь». «Ну, а в конце моего письма… нет, это ещё не конец письма, просто я имею в виду, что в конце моего письма я… ой, я забыла, что хотела сказать, но это всё мороженое! Да-да, вы не ослышались, мороженое заляпало мне платье. Кстати, в момент падения мороженого на платье сидела эта уродливая муха, а мороженое её бум и прихлопнуло. 1:0 в пользу меня. Или в пользу мороженого? Кстати, вы знаете, что короткие стрижки… я думаю, что надо бы перевести разговор на вас, и… ну, вы знаете, что вы для меня значите. И я вас не забуду. Чего-чего, а вас я никогда… блин, кажется, муха всё-таки выжила. Ну, вот и всё. Мне пора бежать. Целую вас. Пока». Конец.