Какая бывает любовь.

Василиса Борисовна нашла убежище на кухне, там она и укрылась, маленькими глоточками попивая горячий чай. На ней красовалась излюбленная сиреневая шаль и мало-помалу женщина стала приходить в себя. Она до такой степени оправилась от ссоры с Анной и встречи с журналисткой, что ей даже стало скучно сидеть в одиночестве. И куда это Жора ушёл? С ним грустить было бы веселее. И тут в голове её появился образ Анны. Совсем не той, что она видела несколько минут назад в комнате. Новая Анна имела длинные острые зубы и прыщи на лице, она явилась к ней полностью лысой и похожей на ходячего мертвеца. Василиса Борисовна передёрнулась и выбросила обновлённый вид коллеги из головы. — Нет, я не имею права так думать о ней… все совершают ошибки. Но я учитель. И я живу в комнате с другим учителем, который жестоко убил ученика. Я не имею права осуждать её и не могу не судить. Она так хочет счастья. Как мне сказать ей, что это невозможно? И Василиса Борисовна уныло вздохнула и закрыла лицо руками. — Скажите участливо, но без эмоций, — посоветовал внутренний голос. — АХ! — вскочила с места Василиса. Внутренний голос оказался всего-навсего заглянувшей в кухню Авикеджи. — Вы! — женщина скривила лицо в глубокой ненависти. — Откуда столько злости? — искренне удивилась журналистка. — Вы шпионили за мной, собирали информацию, вы пиранья! — Я осматривала здание, я же только въехала. — Не лгите! Вы преследуете меня, ходите по пятам. — Вы слишком гиперболизируете. — Я требую, чтобы… — И следить за вами мне необязательно. Вы сами неосознанно показали мне себя со всех сторон, и прошу заметить, отнюдь нелицеприятных. Когда я приехала, вы набросились на меня с вопросами, вели себя неадекватно и грубо. Я обратила внимание на ваш возраст и сделала вывод, что ваша проблема в одиночестве. А оно, уж поверьте, умеет сводить людей с ума, отсюда и ваша неуравновешенность. — Как вы смеете оскорблять меня? — Василиса Борисовна покраснела от злости. Авикеджи дала ей возможность остыть и в освободившийся промежуток времени подошла к плите. Василиса Борисовна воинственно наблюдала за ней, готовая наброситься в любую секунду. Её раздражало каждое движение этой невинной леди. Вот Авикеджи поднесла к плите спичку, вот взяла чайник и подошла к раковине, наполнила его водой и поставила на огонь. А Василиса Борисовна продолжала следить за ней и ненавидеть. Журналистка взяла баночку с полки и стала читать надпись на ней. «Дура! — думала Василиса Борисовна — Там же жирными буквами написано: «кофе». Сумасшедшая!» Авикеджи оставила банку в покое и принялась искать взглядом сахарницу. «Тупица! — злорадствовала про себя Василиса Борисовна — Жора всегда ставит сахарницу прямо на стол, глаза опусти! Хватит лазать по моей полке». Не найдя сахарницу, журналистка принялась выбирать себе кружку. «Какая самонадеянная! — мысленно смеялась бывшая директриса — Все кружки заняты. Нечего тебе там ловить, нахалка невоспитанная». — А знаете… — Авикеджи резко обернулась к Василисе Борисовне, сделала два шага и оказалась рядом с ней за столом. — Я не жалею, что подслушала вас. Подумайте сами, вы так долго держали в себе все сомнения и тревоги, а теперь у вас появилась возможность поделиться ими с кем-то. Так почему не со мной? — Авикеджи умела убеждать. Её тихий приятный голосок так располагал и успокаивал, что Василиса Борисовна не удержалась: — И правда, почему бы и нет… — жалобно протянула она и хотела даже послать собеседнице улыбку, но быстро вспомнила, кто перед ней сидит, и натянула на лицо ярость. — НЕТ УЖ! — Как я поняла, кто-то из близких вам людей совершил плохой поступок, и вы терзаете себя необходимостью выбора: наказать или пожалеть. — Это не мой близкий человек. — Помотала головой Василиса, всё ещё с подозрением глядя в глаза Авикеджи. — Но выбор от этого проще не стал, ведь так? — Да! Да! Я думала, будет проще, гораздо проще, я ведь почти не знаю этого человека! Какое мне дело до его проблем? Но я… мне всё равно… так… жаль его. — Этот человек совершил ошибку? — Нет. Хуже. — И вы хотите наказать его? — Не наказать… скорее, расставить всё на свои места. Понимаете, я старая женщина с устоявшимися принципами и жизненными ценностями. Есть вещи, которые я не могу игнорировать. — Вы знаете, как поступить? — Нет, я не знаю, как будет правильно… — Знаете. — Авикеджи понимающе похлопала её по руке. — Вы знаете, как будет правильно. Вы не знаете, как на это решиться. — И как же? — Никак. Человек никогда ни на что не решается. Он делает что-то или не делает ничего. Загляните в себя. Отбросьте образ человека, забудьте его имя, голос, привычки и смотрите на факты. Они говорят за или против? И Василиса Борисовна внимательно всмотрелась в сидящую перед ней женщину. С виду ей не было и сорока, но сколько же она хранила в себе мудрости. Как спокойна и мила она была, как ловко внушала доверие. На ней были чёрные брюки и кремовая кофта с воротником. Очень строго, ничего лишнего и вызывающего, уютный образ, деловой и в то же время домашний. — Что же вы решили? — спросила журналистка и поняла, что Василиса Борисовна разглядывает её. — Надеюсь, вашим грешным человеком окажусь не я? И в первый раз с момента их встречи Василиса Борисовна ласково ей улыбнулась, в глазах заиграл огонёк пусть не окончательного, но всё же доверия. — Наведу-ка я кофе, — вызвалась Авикеджи и снова подошла к плите. В её руках оказалась всё та же банка, надпись на которой она так усердно разыскивала. — О, это кофе. — Подсказала ей Василиса. — Написано неразборчиво. — Спасибо. — Поставив банку на место, женщина принялась искать сахарницу на полке. — Она стоит внизу на столике у плиты, — пальцем показала Василиса Борисовна. — Я не заметила. — Разобравшись с сахарницей, Авикеджи вновь стала выбирать себе кружку. — Посмотрите в том шкафу у стены. Там у нас свободная посуда. — Доброжелательно отозвалась Василиса. — Да, так и сделаю. И на несколько минут в комнате воцарились тишина и спокойствие, а в воздухе витал аромат заваренного Авикеджи кофе. Всё помещение наполнилось теплотой и уютом, всё было хорошо. — Тот человек, о котором вы говорили. — Прервала тишину писательница. — Кто она? — Думаю, вы всё равно узнаете, поэтому мне незачем это скрывать. Её зовут Анна. Она учитель и моя коллега. — Ясно. Пожалуй, не буду спрашивать, что она натворила. Мы и так многое обсудили. — Правильно. Лучше тебе спросить у неё. Дверь отлетела в сторону и с грохотом врезалась в стену. — ДА, ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ НЕ СПРОСИТЬ У МЕНЯ? Продолжение следует…