Белая сказка

Через годы и веси течет рассказ по ручьям и по руслам рек – как над криками чаек меж серых скал белый дом стоит на горе, где дробится о занавесь солнца луч, рассыпаясь на искры дня, и топазовой крошкой лежит в снегу на немых бесплодных камнях. Горизонт над скалами кипенно бел, словно бога ветра оплот – тысячей парусов оперил корабел устремившийся к берегу флот. Тысяча кораблей проложила свой путь к дому белому на скале, чтобы к гавани грудью спокойно прильнуть, как у материнских колен. Дева в белом выходит к ступеням крыльца, и в венке из багряных роз. И на ободе золотого кольца блещут отзвуки дальних гроз. К белой деве по морю спешит жених , его флот приносит метель. Первый срок непогод обручает их, вьет супружескую постель. Ветер стекла рисует под изразцы, в сталь кует зеркала воды. А жених тот годен деве в отцы и, пожалуй, трижды – в деды. Словно горы бела его голова – шапка снежная льдистых кос, голубые глаза словно омут сна, что до донца испил мороз. Серебро блестит в его бороде, в битвах иссечено лицо. Но примерзло к пальцу – как быть беде – ей помолвочное кольцо. Алой пеной вскипает вар медвяной, разлетаются птицы прочь. Пахнет солью, похотью и войной – в белой зале пирует древний герой, ожидая брачную ночь. С ним четыре тысячи удалых его воинов-моряков. И вино, пролитое на столы, разливается словно кровь. Дева белая тихо седлает коня – белопенную даль морей. «Еще до рассвета покину я мой несчастный дом на горе. Десять тысяч в узел совью дорог, прихотливо сплету их вязь, чтоб пытался нагнать меня, но не смог, мой постылый холодный князь» Стук копыт отозвался эхом глухим, свежий снег не раскрыл секрет – поразвеялся тяжкий похмельный дым, а невесты уж нет как нет. Гнев объял старика как стальной доспех и окутал как белый плащ. Он в погоню людей своих выслал всех. «Ныне плачь, неверная, плачь. Прозвучит мое слово – ему закон, сколь не пой и не ворожи – кого б ты не коснулась вовек рукой, станет мне отныне служить». Поднял он паруса и отплыл в сердцах, повелев все предать огню – пусть теперь дому стылому сироте песню смерти ветра поют. Занималось пожарище – новый день, к ночи станет зола мягка. И горел дом белый в алом огне как последний вздох маяка. А княжну по миру преследует тень – даже голову не склонить. Не настал, да и вряд ли настанет день, когда лопнет проклятья нить. Было сказано слово – ему закон, не коснись, не люби, не будь. Если вдруг остановишься, сморит сон, то погоня отыщет пусть. Через годы и веси течет рассказ по ручьям и по руслам рек – хоть и сказка та стала горстью песка, да и дома давно уж нет. Но дитя не отпустит под стужу мать – не ходить, не смотреть, не сметь. Если в дом твой стучится душа-зима – вслед за нею приходит смерть.