Изумрудная Баркарола

* * * Я появляюсь в Городе на закате, когда уставшее за день Солнце тихо уходит за Кругосветные Горы, а бронзовая заря медленно растворяется в изумрудных сумерках... Я иду по улочкам, окутанным тишиной, и вслед моим шагам удивлённо вспыхивают янтарные глаза фонарей. Улица сбегает к набережной, где на агатовой глади канала мягко покачиваются чёрные тени гондол... Там, в густеющем сумраке, смутно угадываются три силуэта: первый — высокий и серебристый, свет фонарей струится по его фигуре; второй — подобный царственному зверю,— бесшумно ступает навстречу мне из темноты, и тускло мерцает гранёный шарик, венчающий шляпу третьего. В безмолвном приветствии я раскрываю им свои ладони, и, чувствуя ответные прикосновения, понимаю: мне здесь рады, меня ждали. Неспешно, рука об руку, спускаемся к пирсу, я жестом призываю лодку, и она, покачиваясь, послушно и плавно подходит к пристани и замирает у сходней, но нет в ней ни гребцов, ни кормчего... Прежде других я ступаю в гондолу и бережно принимаю на борт остальных. Сегодня — особая ночь! Я чувствую небывалую силу: сегодня я могу пожелать всё, что угодно, и оно немедленно сбудется! - Вперёд! — тихо командую я, и лёгким взмахом руки приказываю лодке плыть. Мои пассажиры взволнованы: под ногами — шаткая палуба, а надёжный причал, удаляясь, теряется во тьме... Мне понятно их волнение, и я знаю, как вернуть им уверенность. Ведь сегодня — мой день! Словно дирижёр, я подымаю руки, и — плеск волн, и скрип лодки всё больше напоминают музыку... Едва уловимое движение пальцев — и воду вокруг гондолы, и саму гондолу, и воздух вокруг нас заполняет мягкое свечение, Музыка растёт и крепнет, её густые, тёплые струи окутывают, обволакивают, обнимают нас, пронзая восторгом, раздвигая губы в изумлённых улыбках, заставляя блестеть и лучиться счастьем глаза! Мы встречаемся взглядами, и теперь мы — единое целое, и Музыка, переполняя нас, ласково и властно уносит от суеты... Гондола спокойно скользит по ровной глади канала, огибая Город, но нам кажется, — это сам Город вращается перед нами, словно гигантская драгоценность, сверкая во тьме всеми своими гранями! И над этим великолепием раскинулось огромное, неведомое, глубокое небо, и невероятно крупные, невиданно яркие звёзды отражаются в воде. И мы почти уверены, что это по небу плавно скользит лодка, и созвездия играют у её бортов... Мы плывём мимо городских стен, увенчанных ажурными башенками, над нами легко взмывают резные арки мостов, изящные и невесомые, словно радуги, парящие в воздухе... Мы погружаемся в их влажный искрящийся сумрак и вдыхаем аромат неизвестных цветущих деревьев... Нам радостно и беззаботно. Изумрудный вечер незаметно вливается в сапфировую ночь. Одно за другим гаснут приветливые городские окна, и только лимонные фонари неусыпно будут оберегать до утра сказочный сон маленьких обитателей... * Встаёт огромная золотая Луна... Теперь гондола плывёт по узкой Жёлтой Дороге, похожей на ту, что ведёт в Город. Эта Дорога, — прямая и гладкая — играет волшебной лунной мозаикой и радужно переливается перед нами. А Город, оставаясь позади, парит между небом и землёй, как драгоценный и хрупкий чудесный остров... Луна с улыбкой взирает на нас, поднимаясь выше. Она уже не золотая, а румяно-белая, и свет её заполняет канал расплавленным серебром... Не сговариваясь, мы машем ей руками, как старому другу. А самый пытливый из нас, наклонясь к воде, погружает в волну навершие трости и, с детским восторгом, зачарованно смотрит, как искристые струи клином расходятся по воде... Он трогательно-неловок, и я мягко поддерживаю его у борта, оберегая от качки... Опустив руку за борт и сложив ладонь ковшиком, я тоже зачерпываю прохладной светящейся влаги, — яркие капли сквозь пальцы со звоном падают на палубу... ... А лодка всё так же, сама собой, скользит по каналу, и светлая щемящая мелодия всё так же трепещет в ночи... И, кажется, время застыло, и этот сон будет длиться вечно... ... Но с берега уже веет рассветной прохладой, и вскрикнула первая птица, и от воды поднимается светлый туман, словно лунное серебро, испаряясь, клубится в воздухе, размывая ночные тени... И впереди сквозь дымку тихо проступает силуэт спящего Города... Его улицы погружены в предрассветную мглу, и желтоглазые фонари ещё не погасли, но уже сверкнул и налился зеленью огромный прозрачный камень на самой высокой башне, и тонкие шпили тронул первый луч нового утра... Чудесное плаванье завершено, и наше время на исходе. Гондола подходит к причалу и замирает у сходней. Моим удивительным спутникам пора возвращаться, но каждый из нас, хоть на мгновенье, хотел бы отдалить разлуку... Мы медлим на пристани, я вглядываюсь в родные и странные лица, и вижу печаль в их глазах. Они не хотят прощаться, их добрые руки всё ещё крепко сжимают мои ладони, но тонкая невидимая нить, связующая нас, уже туго, до боли, натянута, и вот-вот оборвётся... * ...И встрепенулись башенные часы на Главной площади, и маятник чеканит последние секунды безвременья, и запел, пробудившись, серебряный колокол у Городских ворот... Пора... Голос колокола нарастает, он заполняет собой пространство, уничтожая все другие звуки. Он заставляет дрожать и искриться воздух, знакомые очертания искажаются, словно в разбитом зеркале, дробятся, взрываясь осколками, растворяются в колокольном звоне и исчезают где-то в потаённых тёмных лабиринтах вечности... И только далёкое эхо, неясный отзвук чего-то светлого ещё звучит и бьётся во мне... Закрыв глаза, я вызываю из памяти и бережно собираю воедино все образы, звуки и отзвуки, и вновь явственно вижу живой, драгоценный, сияющий Город, отражённый в агатовых водах канала, и лунная Жёлтая дорога снова мерцает предо мной, а городские ворота доверчиво распахнуты. И ощущенье покоя и счастья возвращается, и уже никуда не уходит. Ведь теперь я знаю, — стоит только пожелать, и я смогу легко и свободно вернуться в чудесный и добрый мир, который существует где-то очень близко, и ждёт меня в любое время... _________