Сгоревшие

      Командор появилась в поместье сама не своя и в сопровождении архонта. Госпожа Ливия явно пребывала в пограничном состоянии между крайним удивлением и хитрым довольством: прибытие правителя в чей-то дом с настолько частным визитом явно было делом из ряда вон выходящим. Однако всем было очевидно, что это визит должен остаться в тайне. Как и последовавшая за ним довольно интимная сцена, от которой у Дориана на лоб полезли глаза, Ливия и Герион переглянулись, а мне пришлось спешно затыкать рот Огрену, который уже собрался было выдать какой-то комментарий. Особенно сейчас, когда Командор ещё зла на него, лучше было бы рот не раскрывать. Я и сам едва не подавился воздухом, попытавшись проглотить эмоцию крайней степени удивления.       Архонт тем временем молча подхватил Командора на руки и кивком приказал Алексиусу показывать дорогу. Дориан первым заметил, что вздумай мы провожать их до самой комнаты Солоны, это выглядело бы крайне глупо. Поэтому он придержал меня за рукав и выставил руку перед носом у Огрена, давая понять, что мы за хозяевами не последуем.       — А птичка зря времени не теряла, — с восхищением в голосе произнёс Павус, когда мы остались в коридоре одни.       Я окинул его хмурым взглядом.       — Только попробуй болтать что-нибудь про Командора... — протянул я угрожающе, демонстративно сжимая кулаки.       — Что ты, что ты, друг мой вспыльчивый. И в мыслях не было. Я даже восхищён. Мадам Амелл, конечно, исключительная во всех отношениях женщина, но Радонис никогда не слыл особой галантностью. А тут, вы поглядите.       — Ну-ну, — с сомнением выдал я, давая понять, что не верю и слово своё оставляю за собой.       — Да чтоб мне каждый вечер снился гнилой виноград, если я вру! Вот только, уж прости, меньше всего я бы хотел, чтобы в моей стране царицей стала Амелл... У нас тут и без неё, знаешь ли, довольно экстравагантное общество. Повышения концентрации, боюсь, не выдержит.       Огрен что-то недовольно пробурчал себе под нос. Кажется, я слышал упоминание Хоу, но не был уверен. Гном не спешил делиться своими мыслями и выглядел крайне сконфуженным.       — Не говори глупостей, — я нахмурился. — Командор не останется здесь. Она приехала по делу. И даже...       — Я бы на твоём месте не был так в этом уверен, Карвер, — широко улыбаясь мне, перебил Павус.       Я не стал комментировать, фыркнув. Солона сама разберётся. Нечего перемывать ей кости. Но отогнать собственные мысли у меня не выходило. Это что же получается? Командор не просто вовсю погрязла в интригах в этой малефикарской стране, но ещё и настолько сблизилась в её предводителем? По сути, расписалась в том, что перешагнула все предрассудки и забралась на самую гору всей этой грязи? Создатель, надеюсь, это всё какая-нибудь строгая необходимость... Или шутка... А что, если она и правда решит остаться здесь? Что тогда делать нам? Да нет, быть того не может. Но здесь она может быть свободна... И вон... едва ли не у правой руки самого правителя...       — Что ж, господа. Думаю, нам всем пора отдохнуть. Та ещё была ночка, — закончил Дориан, и первым, подавая пример и нам, направился прочь.       — Не нравится мне это, помяни моё слово... — пробурчал Огрен, когда маг скрылся за поворотом коридора.       — Не нам с тобой обсуждать её личную жизнь. Своей не имея, — сквозь зубы процедил я, внутренне содрогаясь от непонятного чувства то ли страха, то ли отчаяния. Как глубоко мы ещё провалимся в это болото? Секундной вспышкой перед глазами пронеслись губы архонта, что властно сминали безучастные бледные губы Командора, а за ними в огненных всполохах мелькнуло лицо Ревасиниэль, что сидела передо мной на коленях. Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.       Огрен устало махнул рукой и скрылся за дверью своей комнаты. Мне ничего не оставалось, как тоже отправиться спать.       К счастью, весь день и всю следующую ночь Командор проспала. Потому что Огрен безобразно нажрался, попытавшись сначала уговорить меня составить ему компанию, но мне и без того было достаточно невесело. Мой отказ Огрен не воспринял совсем никак и напился в одиночестве, целый день просидев у себя в комнате.       Следующим утром, когда рабы донесли, что госпожа Солона ожидает нас для разговора, мне пришлось долго расталкивать его и даже вылить ему на голову кувшин воды.       Перегар вокруг гнома, конечно, стоял такой, что даже у меня слегка слезились глаза. Эльфийки, что зачем-то провожали нас, и вовсе слегка позеленели. К счастью, он хотя бы стоял ровно. Практически.       Солона встретила нас за столом в библиотеке, которая порой, когда хозяева занимались своими делами, превращалась в её походный кабинет. Бледная, как смерть, и прямая, как палка, она сидела в кресле за столом. За её спиной таким же застывшим каменным изваянием стоял Йован. Несмотря на своё состояние, даже он выглядел лучше Командора. Она смотрела на нас и молчала.       Мы подошли к столу, и под её немигающим тяжёлым взглядом захотелось провалиться сквозь землю. Видимо, Огрен почувствовал что-то похожее, потому как нервно почесал лапищей бедро, потом как-то неловко взмахнул руками и не выдержал.       — Солона! Ты прости меня! Я ж не думал, что так вот оно получится... Андрасте свидетель, я даже не помню ничего! Заколдовала, демоница, чтоб её наги обосрали! Да я бы ни за что, никогда...       Гном замолчал на полуслове и сморщился, будто съел что-то ужасно кислое. Его лицо стремительно покраснело, хотя обычно и так было не образцом аристократической бледности, а сегодня и вовсе было каким-то пятнисто-бордовым. Я с беспокойством обнаружил, что в его глазах, которые он сейчас как-то беспомощно щурил, блеснули слёзы.       — Я бы ни за что тебя не предал, Солона, — сипло выдавил Огрен, опуская глаза в пол и нервно моргая в попытке избавиться от предательских слезинок, которые никак не хотели смаргиваться. — Как можно-то... Я бы никогда... За поганое золото, да я...       Сердце неприятно сжалось. Только сейчас в моей голове сложились остатки мозаики. Вот, почему Огрен ходил как в воду опущенный. Вот почему он был такой хмурый и неразговорчивый. Мало того, что его обманули, использовали самым последним мерзким магическим образом, ко всему прочему он уверен, что Солона винит его в произошедшем и считает предателем. Создатель...       Командор всё молчала, а Огрен всё бормотал, тише и тише, уже почти неразборчиво. На него было страшно смотреть.       Я не выдержал.       — Командор, Огрен не виноват. Та рабыня...       — Я знаю.       Её голос прервал бормотание гнома и перебил меня, словно кинжал снёс головы говорящим болванчикам.       — Я знаю. Герион рассказал мне, — продолжила Солона. — Успокойся, Огрен, я ни в чём тебя не виню. Напротив.       — Точно, что ли? — от лица Огрена будто резко отлила краска. А в глазах, что он наконец поднял не неё, плескалось неверие и ещё не оформившееся облегчение.       — Напротив, — продолжила Командор, не шевельнувшись и ни дрогнув ни единым мускулом. — Это я должна извиниться перед вами всеми. Я не доглядела, пропустила в дом врага. Я в ответе за вас, и была непозволительно беспечна. Виновата и перед Алексиусами, так как подвергла их опасности в их же доме. Но я обещаю, что это более не повторится. Чужаков здесь больше не будет. Прошу вас простить меня.       Я нахмурился. Чего уж там ожидать, если мы в самом сердце самой грязной империи всего Тедаса? В самом круто свитом клубке змей?       — Командор, но вы... — начал было, но меня перебил гном.       — Да чево ж ты, Солона! — воскликнул он, взмахнул руками и, будто бронто в лавке с антиванским фарфором, ломанулся в обход стола, чтобы сцапать Солону и сжать в медвежьих объятиях. Лицо её почти не изменилось, она всё так же не шевелилась, теперь неудобно перекошенная и явно болезненно прижатая к подлокотнику кресла, но она промолчала, позволяя Огрену прижаться косматой головой к своему плечу и начать всхлипывать уже не стесняясь. Она сморщилась, явно ощутив всю прелесть ароматов утреннего гномьего похмелья, и на секунду я посочувствовал ей. Особенно когда даже Йован сделал едва заметный, но всё же шаг в сторону. Но Солона больше никак не выказала неудобства, продолжая сидеть застывшей статуей. — Да какиеш тут извинения... Извиняется она... Ты главное не гневайся на меня! Ты ж мне как дочь...       Сцена эта была настолько острой и личной, что я не сдержался и отвёл глаза. Стараясь думать не об Огрене, которого так подкосила эта ситуация, а о том, что Командор выглядит и ведёт себя как-то слишком странно. Сказать по правде, она сейчас больше походила на самого Йована, чем на нормального человека.       — Всё в порядке, Огрен, — просто прокомментировала Солона, неловко подёргивая пережатыми объятиями гнома руками.       Он тут же будто испугался своего порыва, отпустил Командора и сделал резкий шаг в сторону.       — Да. Я... то ись... Ну оно и правильно. И хорошо.       Глаза его бегали, а щёки алели ярче рыжей всклокоченной бороды. Неловко огладив её, он несколько раз кивнул и вернулся на своё место.       Командор снова выпрямилась и села, будто к спине ей прибили палку.       — Я рада, что мы закрыли этот вопрос, — произнесла она, неожиданно поднимая взгляд и впиваясь им прямо в мои глаза. Я кивнул, показывая, что готов слушать. — Теперь хотелось бы перейти к делам, ради которых мы вынуждены терпеть все эти события. Карвер, Огрен. Как вы знаете, я заручилась поддержкой магистра Эрастенеса. Он помогает нам в исследованиях. И я хотела бы попросить вас об услуге. Сегодня после обеда отправиться со мной в его дом. Мы с магистром работаем над тем, чтобы найти способы, которыми Скверна цепляется за нашу с вами кровь. Поэтому я прошу вас обоих — исключительно добровольно! — если вы доверяете мне, позволить взять у вас по несколько капель крови. Клянусь, что она не будет использована во вред, и нужна мне только для того, чтобы сравнить её со своей и кровью магистра, которая служит образцом чистой крови.       Командор замолчала, продолжая смотреть мне в глаза. Я нахмурился. После того, что она творила с собой в Башне Бдения, я нисколько не удивлён тем, что ей нужна для сравнения наша кровь. Честно признаться, я даже удивлён, что всего лишь кровь. Учитывая, какая непростая задача стоит перед ней...       — Да хоть пинту бери! — махнул рукой Огрен, всё ещё не поднимая глаз от пола.       Я непроизвольно сделал шаг вперёд, сжимая кулаки.       — Я доверяю вам, Командор, и понимаю, что для настоящих исследований, и чтобы не калечить себя, вам может понадобиться и наше участие. И я готов. Но разве можно допускать к этому какого-то магистра? Разве вы верите ему настолько, чтобы позволить копаться в нашей крови? В нашей, в вашей? Он же может сделать что угодно! Подчинить нас всех, заставить плясать под свою дудку... Да будь это хотя бы Герион или Дориан, я бы понял... Но какой-то неизвестный магистр, которого вы всего раз видели на приёме? Разве мы можем так рисковать?       Солона моргнула, совершенно не впечатлившись моей вспышкой.       — К сожалению, у нас нет другого выхода. Эрастенес — единственный специалист в своём роде. К тому же, его лаборатория оборудована так, как не снилось ни нам, ни сам знаешь кому. Поэтому нам придётся рискнуть. Конечно, я взяла с него клятву о том, что материалы исследования не выйдут за пределы его дома, и в случае чего будут немедленно уничтожаться. Как и всё, что останется после нас, когда мы покинем Минратоус. Конечно, риск есть всегда. Но нам придётся рискнуть. Я готова к этому. Ты готов?       Несколько секунд мы играли в гляделки. Я постарался спокойно вдохнуть и выдохнуть, чтобы справиться с желанием сказать что-нибудь ещё более резкое.       И кивнул, всё так же глядя в её глаза, демонстрируя, что готов довериться ей. Вновь.       — Как скажете, Командор.       — Хорошо. Тогда пока вы можете быть свободны, я пришлю за вами, когда будем отправляться, — просто подвела итог Солона, сложив руки перед собой на стол и явно давая понять, что аудиенция окончена.       Огрен тут же, коротко, по-стражьи, поклонившись, поспешил прочь. Ему нужно было время, чтобы переварить такое яркое проявление собственных чувств и справиться со стыдом и облегчением. Ну и, конечно, похмелиться. И, надеюсь, помыться.       А меня беспокоила Солона. И я решился задержаться.       Амелл вопросительно приподняла бровь, демонстрируя, что заметила мой манёвр. Я прокашлялся и приблизился к её столу. Каменное лицо Солоны внезапно изменилась, по нему будто прошла судорога.       Она нахмурилась.       — Командор... Простите мне моё любопытство, но вы в порядке?       По её лицу снова пробежала тень, а потом она едва заметно улыбнулась одними уголками губ.       — Да, Карвер. Со мной всё хорошо. Не переживай.       И вздрогнула. Что за ерунда здесь происходит?       — Я могу чем-то помочь вам?       — Нет, Карвер, я... — она побледнела ещё сильнее, чем уже была, резко поднялась со стула, обхватив себя руками, толкнула какой-то кубок, что стоял на краю столешницы, но даже не обратила на него внимания.       — Госпожа, аккуратнее, — подал голос Йован, на моей памяти впервые проявляя хоть какую-то инициативу.       Он сделал шаг вперёд, протянул руки и придержал Солону за плечи.       Командор замерла и будто вытянулась, как струна, боясь пошевелиться. Её лицо исказилось. Создатель, что происходит?       — Командор!       Я обошёл стол и тоже приблизился к ней, готовый поймать, если вдруг ей станет плохо и она упадёт. Что, снова эти последствия экспериментов? Они же, вроде как, прошли. Даже волосы ей уже почти не приходилось красить... Я схватил её за плечи, чуть выше ладоней Усмирённого, что продолжал держать её. Стоило мне подойти, и он тут же отступил, оставляя женщину на моё попечение. Она бросила какой-то затравленный взгляд на собственное плечо и зябко задрожала.       — Что с вами? Скажите!       — Ничего страшного, — выговорила сквозь зубы, которые сжимала, чтобы они не стучали от сотрясающей её тело мелкой дрожи. — Полагаю, закончилось действие успокоительных настоек, которых я напилась. И это... откат. Всё... правда нормально. Иди, Карвер.       — Но вам же совершенно точно требуется помощь!       Она подавила очередную гримасу и снова неловко оступилась, вынуждая стоящего позади Йована вновь подставить руки.       — Со мной Йован. Прошу тебя, Карвер, уходи.       — Как пожелаете, Командор. Если я буду нужен — позовите.       Я сокрушённо качнул головой, осторожно отпустил её, удостоверившись, что Усмирённый действительно сможет её подхватить, и стремительно вышел, чтобы поскорее дать ей то, чего она хотела: уединение. Условное, конечно.       Но как только за мной закрылась дверь, я услышал судорожный всхлип, перешедший в рыдания.       — Йован!       Кажется, Командору действительно не просто так далось спокойствие, с которым она приняла окончание этой гадкой истории.

***

      В этот день поездку пришлось отложить. Командор прислала рабыню, которая сообщила, что у магистра Эрастенеса появились неотложные дела, и нас ждут на следующее утро. Я просил передать, что мы всё поняли и утром будем готовы. Если Командору нужно время, чтобы прийти в себя, то мне не сложно сделать вид, что я поверил в её маленькую ложь. К тому же, она была настолько очевидна, что можно было не сомневаться: Солона знает, что я всё понял, но ей так легче. Хорошо, если я могу помочь ей хотя бы так — я помогу.       Вечер мы провели в компании с Дорианом, который вознамерился научить меня игре в шахматы. Не то, чтобы я никогда не слышал об этой игре, но попробовать как-то не приходилось. Огрен рано ушёл спать, всё такой же хмурый и непривычно молчаливый, и мы сидели в гостиной вдвоём с Павусом. Не стану перечислять обилие шуточек и острот, которые он отпустил о моих способностях к игре, но к моей чести, к третьей партии мне даже удалось хоть немного ему противостоять. Разошлись мы к полуночи, довольные друг другом: я — тем, что под конец удачным ходом заставил его проглотить очередной комментарий, а он тем, что вволю потренировал на мне свой болтливый язык.       Утром мы встретили Командора возле конюшни, уже бодрую и даже с некоторым румянцем на лице. Но всё ещё собранную и хмурую. Она сноровисто затягивала подпруги на лошади, возле неё стоял раб, нервно теребящий края рубахи и то и дело поглядывающий то на то, как Командор лихо, упираясь коню в бок, затягивает ремешки, а потом бесцеремонно трясёт седло, проверяя крепление, то вокруг, стараясь, видимо, удостовериться, что никто не увидит, как он бездельничает, пока госпожа седлает коня.       Рядом с ней, на другой лошади, уже в седле сидел Йован. Он выглядел на удивление свежим и даже почти не отрешённым: его взгляд неотрывно следил за Солоной.       — Ваши кони в стойлах. Татион позаботился о них, — не оборачиваясь и не здороваясь, бросила Командор и легко вскочила в седло, тут же набрасывая на голову дурацкий остроконечный капюшон.       Йован, повинуясь её кивку, поступил так же. Мы с Огреном были одеты в обычную одежду воинов, без опознавательных знаков Стражей: приказ не выделяться.       — Доброго утра, Командор, — поприветствовал я, не сумев молча пройти мимо.       Огрен хмуро кивнул её спине, даже не возмутившись на тему того, что ему придётся лезть в седло. Он всё ещё страдал от похмелья, хотя и уже не источал вокруг настолько сногсшибательный запах.       Всю дорогу мы с гномом провели в молчании.       Солона ехала впереди, рассказывая Йовану о том, что движемся мы по одной из старейших улиц города, и здесь есть дома, которые построили ещё до прихода Андрасте. Усмирённый спокойно имитировал интерес, периодически согласно угукая. Но, кажется, Солона и не ждала от него отдачи. Она просто говорила, делая вид, что собеседник увлечён разговором так же, как она сама.       Я тоже слушал, хотя нельзя сказать, чтобы тевинтерская архитектура вызывала во мне безудержный восторг. И ещё меньше восторга вызвали высокие ворота, к которым мы подъехали через некоторое время.       Поместье магистра Эрастенеса находилось практически на окраине города, будто на возвышении, и справа, через сбегающие вниз крыши домов, открывался действительно завораживающий вид на морскую гладь, а слева, высоко над крышами домов — на далёкие зелёные вершины гор.       Вид был красивым, но поместье так живо напоминало дом Данариуса, что меня передёрнуло. Разве что было раза в два меньше. Надеюсь, Солона знает, что делает.       Мы приблизились к воротам, и их тут же распахнули двое рабов, будто ждали нашего прихода или видели его издалека. Солона спешилась и отдала поводья одному из них, показывая, как должны поступить и все мы. Йован отцепил от седла какую-то сумку, полную туго стянутых свитков, и присоединился к Командору. Мы, не дожидаясь провожатых, пошли за ней к дому по узкой дорожке, выложенной крупными тёмно-серыми камнями. Но никто и не спешил нам навстречу.       К моему облегчению, внутри дом магистра ничем не напоминал вычурно-кровавый гадюшник Данариуса.       В холле нас сразу же встретила довольно прохладная обстановка, сдобренная, впрочем, множеством длинных толстых портьер и очень толстых ковров. Здесь практически весь пол был покрыт коврами, что явно делало бесшумным любое передвижение по дому. Мебель выглядела очень дорого, но довольно странно. Кажется, хозяин абсолютно не заботился о том, как выглядит его интерьер. На секунду я испытал к нему малюсенький огонёк симпатии. В выверенных до дюйма интерьерах, в которых нам приходилось бывать последнее время, такая небрежность выглядела чуть более располагающей. Возможно, он не такой говнюк, как большинство высоких лордов в этой стране.       Солона без каких-либо сомнений двинулась в один из коридоров, и вскоре мы лицезрели самого магистра, сгорбившегося над довольно сложной конструкцией из каких-то кристаллов, слабо светящихся фиолетовым.             — О, девочка моя! О! — издал он серию нечленораздельных звуков, на секунду оторвавшись от трубки, через которую смотрел на кристаллы, и окинув нас каким-то чересчур заинтересованным взглядом. — Молодые люди! Можете садиться. Я сейчас... Кальперния!       Сесть здесь можно было только на длинную лавку, стоящую вдоль дальней стены, за спиной магистра. А мы все остались стоять за спиной Командора, которая забрала из рук Йована мешок со свитками и перебирала их, что-то выискивая.       Из одной из внутренних дверей, что скрывалась в глубине огромной комнаты, заполненной книжными шкафами и столами с множеством колб, кристаллов и хаотично разбросанных свитков, вышла девушка. Вероятно, та самая Кальперния.       Она не удостоила нас и взгляда и остановилась перед магистром, но он лишь неопределённо махнул рукой в сторону Командора и вновь уткнулся в свои трубочки.       Тогда Кальперния повернулась к Амелл.       — Госпожа? — поинтересовалась, уставившись на Командора немигающим льдистым взглядом.       Я скользнул взглядом по её лицу, фигуре, и понял, что не могу отвести взгляд. Что-то было в ней необычное, противоестественное, и я не мог понять, что именно. Но в её живых и острых, будто бритвы, глазах, плескалась тщательно спрятанная за слоями гордости злая печаль. Вся она была будто образец собранности и строгости: затянутые в тугие пучки светлые волосы, так, что ни одна волосинка не имела права выбиться из причёски. Простая, но строгая мантия, наглухо закрывающая её тело до самого подбородка. Закрытая поза скрещенных под грудью рук. Близко поставленные острые носки простых туфель.       — Возьми у моих Стражей пробы крови, Кальперния, — попросила Командор, принимая у Йована сумку со свитками и принимаясь в ней копаться. — И я привела тебе помощника.       — Вы очень заботливы, госпожа. Будет исполнено.       Кальперния повернулась к нам, без интереса, словно по необходимости, осмотрела Огрена, затем скользнула взглядом по мне и вдруг мелко вздрогнула, поймав мой взгляд. Её глаза на секунду расширились, а плотно сжатые губы чуть приоткрылись, будто она собиралась что-то сказать. Но она быстро взяла себя в руки, тут же опустив взгляд в пол, и коротко бросила:       — Прошу за мной. По одному.       Я махнул Огрену рукой, показывая, что пойду первым. Что такого она увидела во мне? Я должен был разобраться. Хотя бы попробовать.       Узкая фигурка Кальпернии уже приблизилась к двери, из которой она вышла. Я догнал её в пару шагов. А она зачем-то замерла перед дверью, не открывая её. Слишком стремительно я оказался прямо за её спиной, так, что в миг ощутил, какая она маленькая по сравнению со мной. И едва не ткнулся подбородком ей в макушку.       Не удостоив меня ни движением, она толкнула дверь и вошла внутрь. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней, пытаясь понять, почему в ноздрях стоит какой-то прохладный, щекочущий ноздри аромат.       Мы оказались в ещё одной лаборатории или в её продолжении. Здесь было всего два стола, зато такое же обилие книг и свитков. И целые стеллажи, заставленные различными колбами, ретортами, баночками... Лаборатория мастера-травника.       Кальперния достала откуда-то с полки пустую высокую колбу. Мгновение, и в её руках появился короткий тонкий кинжал.       Она повернулась ко мне с кинжалом в руке и наконец подняла на меня взгляд. Мгновенье, и на её ладони загорелся маленький подвижный огонёк. Его отблески вспыхнули в её голубых глазах. Мне показалось, что эти маленькие языки пламени, что пляшут в глазах Кальпернии, вдруг перекинулись на меня и начали сжигать моё лицо. Я сглотнул, не в силах пошевелиться.       — Прошу вас присесть, господин. Мне придётся поранить вас, — спокойно произнесла Кальперния, опустив взгляд и начиная водить остриём кинжала над огоньком.       Это выглядело чрезмерно. Чрезмерно неправильно. Выглядело так, будто эта странная красавица, что, конечно же, оказалась магессой, сейчас напитается моей кровью и призовёт сразу десяток демонов. Но здесь, за стеной, была Командор, и всё происходило именно по её просьбе. А взгляд Кальпернии, будто наконечник копья, вонзился в мой череп и уже не желал отпускать. Что с ней не так?       Я молча сел на стул и протянул ей руку.       Короткое движение я даже не заметил, продолжая следить за игрой света на её лице. Кожа, настолько бледная и тонкая, что сквозь неё виднелись тонкие венки... И холодный, колючий взгляд.       Она взялась за мою ладонь, и я ощутил, что ей тонкие быстрые пальцы — холодные, почти ледяные. Но ловкие и цепкие. Она принялась сцеживать кровь в колбу и наполнила её почти до краёв. Затем отпустила меня, заткнула колбу пробкой и отложила ту в узкую шкатулку на столе.       И зачем-то снова взяла меня за руку. Вместо холода я ощутил приятное покалывание. Её маленькая белая ладонь смотрелась на моей загорелой мозолистой лапище как что-то чужеродное. От неё исходило едва заметное зеленоватое свечение.       — Я не слишком сильна в целительстве, но, думаю, порез затянется, — голос Кальпернии вдруг прозвучал совсем рядом, и от неожиданности я вскинул голову, оторвавшись от лицезрения её колдовства, и практически столкнулся с ней нос к носу. Так близко её глаза оказались похожими на толстые глыбы прозрачного льда, едва покрытого сеткой трещин. Я замер, с головой окунаясь в эту застывшую ледяную бездну. А Кальперния постояла так ещё несколько секунд, а потом неожиданно слегка сморщила острый аккуратный носик и отстранилась.       — Мне необходимо задать вам несколько вопросов, — произнесла она, устраиваясь за столом и кладя перед собой чистый лист пергамента. — Вы не против ответить на них мне, господин? Это не моя прихоть, так нужно для порядка в эксперименте госпожи Солоны и магистра.       — Да, конечно, — отстранённо ответил я, неожиданно ощущая себя крайне неловко. Абсолютно не в своей тарелке.       — Ваше имя? Как долго вы являетесь Серым Стражем? Сколько вам лет сейчас? Вы родом из Ферелдена? Кто именно из Вольной Марки? Вы чистокровный человек? Я имею в виду, нет ли в вас примеси эльфийской крови? Ах, вы родственник госпожи Солоны. Как вы стали Серым Стражем? То есть заражение Скверной произошло дважды? Благодарю. Пожалуйста, позовите господина гнома.       — Сейчас, — кивнул я, поднимаясь, а Кальперния вышла из-за стола и принялась перекладывать какие-то инструменты на соседнем, будто уже и не замечая моего присутствия.       Но я ещё не получил ответов на свои вопросы.       Я сделал шаг вперёд и коснулся её локтя, вынуждая обернуться к себе.       — Простите, миледи... Вы так смотрели на меня, будто... — начал я, силясь подобрать слова. Она вздрогнула и обернулась, теперь стоя передо мной, низкая и совсем маленькая, и я обнаружил, что без труда могу обхватить пальцами всю её руку. И даже ещё запас останется. Сам не понимая, зачем это делаю, я взял её за плечи обеими руками. И неловко прокашлялся. — Будто со мной что-то не так.       — Я не миледи, — неожиданности резко ответила она, гордо вздёргивая подбородок и с вызовом глядя мне в глаза. — Я рабыня. И вам показалось. Господин. Мне не позволено «как-то не так» смотреть на господ.       — О, простите... — я смутился, всё ещё продолжая держать её за руки. — Простите, если побеспокоил вас. Действительно, мне показалось.       Я поднял руки, показывая, что сдаюсь, и отступил на шаг назад.       Кальперния совершенно непочтительно фыркнула и отвернулась ко мне спиной, не добавив больше ни слова. И мне ничего не оставалось, кроме как действительно пойти прочь.       Я вышел из лаборатории, словно получивший обухом по голове. Коротко кивнул Огрену и тяжело опустился на лавку, пытаясь собрать мысли в кучу. Но они отказывались. А в носу стоял обжигающе-холодный запах мяты.       Командор о чём-то долго беседовала с магистром, что-то показывая ему в свитках и порой хмурясь. Он показывал ей что-то в трубке с кристаллами, и они в общем-то совершенно не обращали на нас внимания. Даже Йована, которого познакомили с магистром, приобщили к делу. В своей спокойной и сдержанной манере он вступил в их диалог. Я откинул голову на стену и прикрыл глаза, совершенно опустошённый. Перед внутренним взором тут же возникли ледяные озёра, подёрнутые сеткой трещин. Я попытался вспомнить, как выглядят её губы. И каковы они были бы, если бы...       — Я закончила, госпожа. Магистр. Результаты в шкатулке на столе. Пробы тоже. Будут ли ещё приказания? — голос Кальпернии, неожиданно прозвучавший практически рядом, заставил меня подпрыгнуть.       Она вышла из лаборатории и стояла в паре шагов впереди, ко мне спиной. Рядом на лавку тяжело опустился Огрен. Он был отчего-то достаточно бледен.       — Спасибо, Кальперния, — отозвалась Солона, отрываясь от возни с трубками и беря Йована за рукав. — Познакомься, это Йован. Мой помощник. Я решила, что будет нелишним, если он станет во всём помогать тебе в лаборатории. Особенно в том, что касается возни в библиотеке. Я буду присылать его каждое утро, и он будет помогать тебе до тех пор, пока нужен. Он... был способным магом, и у него множество обширных знаний. Если ты объяснишь ему, как работать с инструментами, он сможет ассистировать тебе и при исследованиях.       Кальперния склонила голову в знак признательности.       — Господин магистр, вы не против? — сдержанно поинтересовалась, кажется, уже заранее зная, что он ответит.       — Нет-нет... Мне всё равно. Если вместе вы будете работать быстрее, нам это будет только на руку, — даже не глянув в её сторону, ответил Эрастенес.       — В таком случае, ещё раз спасибо вам, госпожа. Ваша забота греет мне душу.       — Что ты, брось. Ты ужасно помогаешь нам, правда, — Солона коротко улыбнулась ей и тут же вернула своё внимание трубке с кристаллами.       Кальперния ушла, забрав с собой Йована, а нам пришлось просидеть, как бесполезным истуканам, ещё порядка пары часов, прежде чем Командор решила, что на сегодня и правда довольно, и мы все можем удалиться. Обратно мы ехали другой дорогой, «чтобы на всякий случай запомнили разные пути», как сообщила Солона.       Когда мы вернулись в поместье Алексиусов, а Солона явно собралась направиться куда-то ещё, я позволил себя догнать её в коридоре и схватить за руку.       — Командор! Простите, Командор, я хотел просить вас... Точнее, предложить вам свою помощь...       — Да, Карвер?       — Полагаю, Йовану, чтобы прибывать каждый день в дома магистра, необходимо сопровождение. У вас и так масса дел... Я мог бы... Мог бы провожать его туда и забирать обратно. Чтобы вы не переживали на этот счёт. Да. Вот. Мне кажется, это было бы очень удобно для вас.       Брови Солоны слегка взлетели вверх и она подозрительно уставилась на меня.       — Твоё предложение звучит очень логично и заботливо, но в голосе твоём я слышу странную интонацию, — негромко проговорила она, полностью оборачиваясь ко мне и придирчиво разглядывая моё лицо, чуть склонив голову на бок. — Но, что бы ты там не надумал, ты прав: это было бы просто отлично. Тогда поручаю этот вопрос тебе. Смотри, каждый день сразу после завтрака надлежит отправляться туда. У Кальпернии очень много дел, и мы бы сильно помогли ей, если бы разгрузили хотя бы наши заботы, которыми она вынуждена заниматься.       — Понял вас, Командор. Можете не сомневаться. Каждый день сразу после завтрака, — отчеканил я, сам ещё не до конца осознавая, что толкнуло меня на этот странный порыв.       Конечно, в нём была забота о Командоре. Но положа руку на сердце, я понимал, что при иных обстоятельствах эта просьба не казалась бы мне столь важной, как теперь. А теперь мне было просто необходимо, чтобы Командор согласилась. Она могла счесть, что я, не маг, недостаточная защита для Йована. Или просто что сама хочет проводить с ним больше времени. Но я готов был уговаривать её.       Глядя сейчас в её удаляющуюся спину, я совершенно не понимал, как это произошло и что всё это значит.

***

      Потянулись один за другим зимние дни, которые поражали меня своим отсутствием зимы. Ферелден, вероятно, уже давно весь покрылся снегом, а здесь по-прежнему воздух дышал свежестью и приносил со стороны моря запахи зелени и цветов.       Как и было условлено, каждый день я сразу после завтрака вместе с Йованом шёл на конюшню, седлал коня и уже привычным маршрутом отправлялся к дому магистра Эрастенеса. Путь туда вскоре стал мне более знакомым, чем даже улочки Киркволла.       Поначалу я просто передавал Йована Кальпернии и уезжал, возвращаясь за ним лишь к вечеру. Порой Командор приезжала обратно с ним сама, вероятно, в первой половине дня занимаясь какими-то другими своими делами.       Однажды Кальперния, странно глядя куда-то поверх моего плеча, ровным голосом спросила, не хочу ли я помочь своему усмирённому другу, так как один из стеллажей в библиотеке прогнил и может рухнуть, и чтобы сберечь драгоценные фолианты, им вдвоём необходимо сначала снять все книги с полок, а затем и убрать ненужный стеллаж. Магистр заказал новый, но его привезут ещё нескоро. Да и рабов-мебельщиков у магистра нет...       Конечно, я согласился. Даже не допустив мысли, что это довольно странная просьба для рабыни. Мы собирали книги, что рассыпались по полу из-за рухнувшей полки. Потом я спускал для них книги сверху, потом таскал эти книги в какие-то сундуки, которые указала Кальперния в углу библиотеки.       Потом, когда стеллаж опустел, выяснилось, что он слишком плотно сидит между другими частями шкафа, и вытащить его оттуда целиком не представляется возможным. Зато пару раз ударив по полке кулаком, я выяснил, что он действительно прогнил: с влажным треском ещё одна полка развалилась.       Я поразмыслил и попросил Кальпернию показать мне, где можно взять топор. Она окинула меня очень странным взглядом, но отвела в комнату, забитую инвентарём, и хотя я нашёл там всего лишь маленький плотницкий топорик, справиться с гнилым деревом он мог вполне.       Конечно, возиться с высоченным стеллажом пришлось долго. Конечно, у Кальпернии были дела и поважнее, чем собирать подо мной щепки, и она покинула меня, сообщив, что её можно найти в лаборатории, как только я закончу. Туда же отправился и Йован. Зато вместо себя она оставила какого-то тщедушного эльфа, что действительно собирал обломки досок и выносил прочь, чтобы не засорять библиотеку мусором.       Уже ближе к вечеру, обливаясь потом и отколупывая последние нижние полки, я отчаянно недоумевал, как дошёл до жизни такой, что целый день крушу библиотеку в доме какого-то магистра посреди столицы Тевинтера. Раздражённо стянув мокрую насквозь рубашку, я ею же обтёр влажный торс и отбросил деталь гардероба куда-то в сторону, прямо на пол. Не на полки же! Не приведи Создатель кто-нибудь увидит, скажет, что я тут оскверняю древнюю литературу...       Эти дурацкие полки так достали меня, что я со злостью размахнулся топором и вонзил его в основание последней, самой нижней. Хрясь! Хорошо, что этот конкретный шкаф стоял у стены. А то работать между рядов было бы сильнее неудобно.       Какой-то странный вздох за спиной заставил меня резко выпрямиться и обернуться. У порога стояла Кальперния. Её бледное лицо покрылось ярким румянцем, а глаза не отрывались от пола. В руках она держала поднос с кувшином и кубком.       — Я подумала, что вы уже так долго не выходите отсюда, что наверняка хотите пить и есть, — проговорила она, всё так же не поднимая головы и глядя исключительно себе под ноги и медленно направляясь ко мне. — Уже совсем скоро приедет госпожа Солона, и они с магистром снова запрутся на всю ночь. А мы с Йованом освободимся и сможем помочь вам здесь.       — Пожалуй... Вэриус приносил мне обед, но уже... вечер... — неожиданно ощутив, как пересохло во рту, хрипло проговорил я.       Она подошла ко мне и остановилась в паре шагов, протягивая поднос. Как завороженный наблюдая за тем, как едва заметно трепещут её тонкие ноздри, я не глядя взял кувшин и наполнил кубок. Яркий ягодный аромат распространился вокруг нас. Я схватил кубок и осушил его практически в пару глотков, всё так же глядя на Кальпернию. Она не шевелилась, и даже ресницы её будто не дрожали. Я наполнил кубок ещё раз и снова выпил.       — Спасибо, Кальперния, — поблагодарил, возвращая кубок на поднос. — Я и правда, оказывается... испытываю жажду.       Только теперь она подняла глаза, и я замер, способный смотреть только в них. В ушах зашумела кровь.       — Если хотите, я спрошу у магистра, могу ли я набрать для вас ванну. Вам, вероятно, будет неудобно ехать домой в таком виде. Думаю, он не откажет. Он очень добр к госпоже Солоне и её друзьям, — проговорила Кальперния, не отпуская мой взгляд.       Внезапно я осознал, что стою перед ней неприлично обнажённый, без рубашки, покрытый потом и пылью, и ещё демон знает чем. Краска стремительно залила уже моё лицо.       — О, Создатель! Прости меня, прости, Кальперния! — неловко пробормотал я, подхватывая с пола смятую и грязную рубашку и кое-как натягивая на себя. — Прости. Я заработался и забылся. Я не должен был...       — Вы не должны просить у меня прощения, господин. Ведь я всего лишь рабыня, — качнула головой Кальперния, и в глубине её глаз мелькнула какая-то странная вспышка.       Я нахмурился.       — И что? От этого я должен относиться к тебе неуважительно? Я повёл себя неподобающе и прошу за это прощения. Этого больше не повторится.       — Я не держу на вас обиды, господин.       Это «господин» из её уст так резало мне слух, что я поморщился и не смог сдержать порыв, схватив её за руки, в которых она всё ещё сжимала поднос.       — Пожалуйста, ты не могла бы называть меня по имени? Меня зовут Карвер.       — Мне не положено.       — Хотя бы вот так, когда никто не слышит. Хорошо? Это моя... просьба.       Её ледяные руки под моими пальцами едва заметно задрожали.       — Вы могли бы приказать мне... Карвер.       — Нет. Не мог бы, — отрезал я, неловко убирая руки за спину. — Спасибо. Так гораздо лучше.       — Я сейчас спрошу у магистра разрешения на счёт ванны.       — Не нужно! Не нужно. Доеду так. У меня ещё мундир есть. Кому какое дело, в каком виде я поеду по улице? Но спасибо за заботу.       Кальперния только молча кивнула и вышла прочь.       Через несколько минут же в библиотеке неожиданно появилась Солона в компании Йована.       — Демоны меня подери, какое варварство... — протянула она, окидывая взглядом плоды трудов моих и как-то странно усмехаясь. — Что ты тут устроил, Карвер?       —Никак не варварство, Командор. Я просто помог Йовану и Кальпернии избавиться от стеллажа. Они вроде как работали с книгами с него, и полка осыпалась... Кальперния сказала, что магистр хочет его заменить... Вот я и...       — Да-да... — с непонятной улыбкой согласилась Амелл. — Спасибо, что согласился помочь Йовану. У него явно ушло бы на это гораздо больше времени и сил. Вы можете отправляться домой, они на сегодня закончили.       В этот день мы с Усмирённым уехали, оставив Командора в доме Эрастенеса. А меня оставив в состоянии полнейшего раздрая. Я не мог перестать думать о холодных тонких руках и льдистых глазах, что сверлили мне разум и предлагали... намекали на моё непристойное поведение. Лишь однажды ночью мне во сне снова пришёл кровавый образ мёртвых эльфиек на каменном полу, обрамлённый огненными всполохами, но ледяные озёра вдруг хлынули в разум и смыли обжигающую горячечную боль. Оставив после себя прохладный запах мяты.       Я не мог перестать думать о Кальпернии.       В один из дней Командор неожиданно озадачила нас заданием: ей срочно нужна свежая кровь Порождений Тьмы. И, конечно, мы с Огреном наконец-то должны были заняться своими прямыми обязанностями: отправиться на Глубинные Тропы и добыть эту кровь. С нами увязался Дориан, которому страсть как захотелось приключений. Конечно, мы не стали отказываться от провожатого. В Тевиниере давно забыли, что такое Моры и Порождения Тьмы, спихнув эту напасть на плечи остального Тедаса. Поэтому нам пришлось тащиться к самим Высоким Пределам, чтобы найти давно забытый Создателем вход в заброшенный гномий тейг. А заброшен он оказался весьма основательно. Мы таскались под землёй больше недели, прежде чем смогли наконец отыскать следы хоть самых захудалых Порождений и прикончить их. И всё это время Кальперния отказывалась выходить у меня из головы. Хотя, там, в грязных и тёмных тоннелях, это было даже на руку: ночами я видел о ней светлые, прохладные сны.       Вернувшись, я всё чаще оставался в доме Эрастенеса на целый день, то навязываясь с какой-то пустячной помощью, то и правда ввязываясь в какие-то дела. Находить предлог становилось всё сложнее и сложнее, и я уже чувствовал, что Кальперния порой сама придумывает какие-то абсолютно пустячные причины, по которым я мог бы помочь (не ей, нет, зачем помогать рабыне? Конечно же своему другу Йовану) и задержаться с ними в лаборатории. А вечерами я засыпал, мысленно перебирая полученные за день новые впечатления. То её взгляд, брошенный украдкой, то изгибы её затянутой в строгую мантию фигуры, то её аккуратные пальчики, что легли мне на грудь, когда она оступилась и едва не упала со ступени. Эти пальчики... Я вспомнил, как стоял перед ней без рубашки, и горячие волны стыда и терпкого возбуждения вспыхивали во мне. Если бы она коснулась меня так... тогда... Пожалуй, я бы поцеловал её. И будь что будет.       Через несколько дней куча рабов привезла от мастера-плотника новый стеллаж для библиотеки. Магистр Эрастенес не удосужился даже взглянуть на него, поручив занятие этим делом Кальпернии. Конечно, я не мог бросить её наедине с кучей чужих рабов и огромным тяжёлым шкафом. Я попросил её ни о чём не беспокоиться и просто дать мне с рабами закончить работу.       Она вернулась в библиотеку, когда плотники уже ушли прочь, а я в растерянности стоял перед шкафом, поглядывая на книги, что нужно было вернуть на свои места из сундуков.       Практически до ночи мы вдвоём расставляли эти книги. Кальперния указывала нужное место, а я следовал её точным инструкциям. Её голос, что то и дело отдавал мне короткую рекомендацию, куда перетащить лестницу или поставить очередной фолиант, её неистребимый мятный запах, что наглухо забивал ноздри и не давал вдохнуть, её сосредоточенное лицо... Всё это всё чаще и чаще застилало мой мысленный взор, до тех пор, пока я, ближе к вечеру, неловко не толкнул лестницей слишком торчащую с полки толстенную книгу.       Фолиант накренился, чуть покачался на новеньком, покрытом лаком ребре, и с натугой рухнул вниз, с глухим стуком задев лестницу. Кальперния вскрикнула, глядя на это падение. А я, повинуясь инстинкту, тут же дёрнул её на себя.       Сгорбился, прижав девушку в своей груди и закрыв от всего вокруг. И тут же вздрогнул, присел и несдержанно застонал куда-то ей в висок, получив весьма ощутимый удар, конечно же, углом дурацкого фолианта по спине.       — Ах, Карвер! — выдохнула Кальперния, поднимая голову и с беспокойством оглядывая моё лицо.       Несмотря на тот эпизод в день нашей самой первой встречи, ещё ни разу с тех пор я не видел её так близко. Боль будто отошла на второй план, не давая мне даже моргнуть, неотрывно глядя на такие близкие полные губы.       Но Кальперния вывернулась из моих объятий и обошла меня со спины. Ладошки её тут же скользнули вдоль моего хребта, ощупывая. Я со свистом втянул воздух сквозь зубы, когда она коснулась пострадавшего места, и она тут же отдёрнула руку.       — Карвер, пожалуйста, присядьте сюда. Вы могли получить сильный ушиб, — проговорила Кальперния, хватая меня за руку и притягивая к креслу возле соседнего стеллажа.       Я повиновался, словно зачарованный.       — Пожалуйста, сядьте. Вот так. Разрешите мне осмотреть вас, прошу! Мне попадёт, если выяснится, что вы пострадали из-за меня! — в её голосе появились панические нотки.       — Что ты, никто не узнает, — поспешил разуверить её я, хватая за руки, которые она судорожно сцепила перед собой почти на уровне моего лица. — И я пострадал не из-за тебя, а из-за своей глупости. Нужно было как следует расставлять эти книжки, а не как попало...       — Это неважно! Ведь я попросила вас об этом! Пожалуйста, позвольте мне осмотреть вас...       Она стояла прямо передо мной, застывшим в кресле, сейчас впервые на несколько голов выше, и, совершенно неожиданно, не дожидаясь моего разрешения, вдруг протянула руки к завязкам рубашки на шее и медленно потянула их.       Я сглотнул. Совершенно точно, к этому я был не готов. Кровь застучала в ушах, вскипая по всему телу. Я не мог оторвать взгляда от того, как она медленно развязывает на мне рубашку, неотрывно глядя мне в глаза. Затем присаживается на подлокотник кресла, заставляя повернуться к себе спиной, и её прохладные тонкие пальцы сбегают по плечам, спуская вниз грубое сукно. И вслед за её пальцами моё тело покрывается сотнями свихнувшихся мурашек, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Что она со мной творит?       — У вас будет огромный синяк, — произносит Кальперния практически шёпотом, склонившись над моей спиной, и я понимаю, что это слишком близко.       Она кладёт ладонь куда-то между лопаток, вторую опуская мне на плечо, и я замираю, пойманный в сети её прикосновений. По спине распространяется тепло, и боль отступает.       — Вам должно стать легче, — произносит Кальперния, и я чувствую, как от её дыхания шевелятся волоски на затылке.       К демонам!       Развернувшись, я хватаю её за руки и решительно дёргаю на себя.       Охнув от неожиданности, Кальперния падает на мои колени. Я секунду смотрю ей в глаза, давая шанс на отступление, давая возможность оттолкнуть меня, отказаться.       Но она лишь издаёт странный придушенный стон, закусив белыми зубками нижнюю губу, и прижимается ко мне всем телом.       Я теряю контроль.       С рычанием запускаю пальцы в её идеальную причёску и впечатываюсь в её губы поцелуем. Так отчаянно и сладко, и с привкусом всё той же мяты, что я обхватываю её обеими руками и вторгаюсь в рот языком. Она обхватывает мой затылок руками и отвечает с таким же жаром, что перед глазами вспыхивают цветные перья. Тонкие пальцы скользят по моим обнажённым плечам, царапают шею, легко тянут за волосы и снова принимаются гладить плечи.       Она низко, гортанно стонет мне в рот, подаваясь вперёд, ещё ближе, так порочно, что я ни за что бы не представил, что так может эта строгая и сдержанная женщина. Её грудь, затянутая всё той же плотной мантией до самой шеи, скользит по моей груди, холодя голую кожу рядом металлических заклёпок, и я не выдерживаю и следую ладонью по её телу от шеи вниз, вдоль груди, вдоль волны, которую она посылает, изгибаясь в моих руках, вниз, на талию, чтобы совершенно бесстыдно обхватить её за ягодицу.       — Кальперния, — выдыхаю ей в рот, отрываясь от её губ и принимаясь покрывать поцелуями её кожу. — Ты безумие, Кальперния, — прикусываю мочку её уха.       — Карвер... — выдыхает она рядом с моей шеей, неожиданно касаясь кадыка губами, и меня будто простреливает молнией.       Я подхватываю ей за талию, заставляя обхватить себя ногами, поддерживаю под ягодицы и встаю, с силой впечатывая мягкое тело в дурацкий стеллаж с книгами.       Мы замираем, тяжело дыша, и неотрывно смотрим друг в другу в глаза.       — Я... — хриплым шёпотом проговариваю, содрогаясь мелкой дрожью от необходимости остановиться и не целовать её. Но я должен узнать. Должен удостовериться. — Я не противен тебе? Ты отвечаешь мне не потому, что... не можешь отказать... из-за того, что...       Язык не поворачивается назвать её рабыней.       — Нет, Карвер, — она поняла меня и так, и сама рванулась навстречу, втягивая в новый головокружительный поцелуй.       Мне казалось, я сойду с ума. Разорвусь от желания к этой женщине, превратившись в десяток маленьких Серых Стражей.       Когда терпеть стало уже невмоготу, и я готов был вот-вот разорвать на ней мантию, я остановился, привалившись лбом к её лбу, и позволил ей опустить ноги на пол. Мы оба тяжело дышали, а я не мог выпустить из рук её лицо. Гладил прозрачную кожу своими шершавыми пальцами, боясь поцарапать, но не имея сил остановиться.       — Ты... Это не просто поцелуи, понимаешь, Кальперния? — прошептал, зажмурившись, стараясь прогнать царящий в голове порочный беспорядок.       — Да... — ответила Кальперния, так восхитительно сексуально приоткрывая рот, я едва не набросился на неё снова.       — И ты тоже... хочешь этого?       — Да, Карвер.       Да что ж такое.       С рычанием опустив голову ей на плечо, я сцепил руки в замок на её талии.       — Ты прекраснейшая женщина, что мне приходилось встречать в своей жизни. Я схожу с ума от мыслей о тебе, но мне хватит чести, чтобы не сделать это вот так, как какое-то похотливое животное, посреди библиотеки, где в любой момент могут появиться посторонние. Ты... достойна лучшего. Слышишь? Ты достойна целого мира.       Вместо ответа она судорожно обняла мою шею в ответ.       А я не выдержал и поцеловал её снова.       Я уже не скрываясь приезжал к ним каждое утро, чтобы просто находиться с ней рядом. Помогать ей во всём, в чём могу, и украдкой ухватывать сводящий с ума поцелуй. Меня уже не волновало, что она магичка. И я совершенно забыл о том, что она рабыня, а я... рано или поздно должен буду уехать.       Командор смотрела на меня странными долгими взглядами, но молчала. А я делал вид, что не вижу этих взглядов.       Всё рухнуло в одночасье в один из дней, когда до праздника Первого дня оставалось всего трое суток, весь дом Алексиусов готовился к приезду их сына из Орлея, Командор куда-то пропала с самого утра, а я, как влюблённый мальчишка, протаскав Йована по паре лишних улиц в поисках торговки цветами, примчался к Кальпернии с широкой улыбкой, букетом и приглашением:       — Позволь, я поговорю с магистром, и он отпустит тебя на прогулку? Весь город украсили перед праздником. Тебе наверняка понравится.       Кальперния вдруг вздрогнула, будто отшатнулась в сторону и покачала головой.       — Нет. Прости, Карвер. Не нужно.       — Что? Почему?       Её лицо сделалось каменным.       — Не давай мне пустых надежд. Ты — свободный уважаемый человек. Я — рабыня. Пока мы здесь, я могу твердить себе, что ты просто важный господин, который решил поиграть в красивую игрушку... Так я могу помнить о том, что это всё не навсегда. Если мы... сделаем что-то такое... Такое свободное, я сломаюсь. Пожалуйста, не делай мне больно. Лучше нам вообще перестать... Всё это. Пока не стало слишком поздно.       — Что? Поиграть в красивую игрушку? Так ты обо мне думаешь? — сипло проговорил я, не в силах пошевелиться и неверяще глядя ей в лицо.       — Нет! Конечно, ты не такой. Но это моя ширма, ширма, которая загораживает меня от боли. От мыслей о том, что ты уедешь и всё закончится. Я... Пожалуйста, уходи.       — Ширма... О, Создатель... Кальперния! Нет! Прошу тебя, я...       — Не приходи больше, Карвер. Умоляю тебя. Если тебе действительно есть дело до моих чувств... Не приходи больше.       Она сунула мне в руки букет, который я только что подарил ей, и не прощаясь ускользнула в коридор, ведущий к лабораториям её хозяина.       А я остался стоять, будто поражённый громом. Будто меня разрубили пополам и прибили сверху камнем из требушета.       Я должен найти способ сделать её свободной.       Не дожидаясь теперь Йована, я рванул обратно в особняк Алексиусов. Придётся попросить Дориана съездить за Усмирённым этим вечером. Я не смогу... не смогу приехать сюда и не отправиться её искать.       Я должен забрать её в Ферелден.       Время до Первого дня пролетело, будто его и не было. Командор целыми днями где-то пропадала, и даже карауля её специально, мне не удалось застать её за все эти три дня.       К хозяевам приехал сын, но я, погружённый в какое-то беспроглядное отчаянье, не выходил на общее торжество, сказав госпоже Ливии, что плохо себя чувствую, и бездумно валяясь на постели в своей комнате. Эрастенес неожиданно тоже был чем-то занят, и на несколько дней Йован получил свободу. А она, вероятно, ещё сильнее погрузилась в заботы...       Праздник я тоже пропустил. Только поздней ночью, когда ни господ Алексиусов, ни Солоны не было в особняке, и даже Огрен куда-то запропастился, ко мне в дверь неожиданно постучали.       Я поднялся и нехотя отворил её. За порогом стоял Дориан и незнакомый мне молодой мужчина с чёрными слегка волнистыми волосами и смеющимися глазами.       — Как по-твоему, друг мой, оттуда не разит чем-то старым и дряхлым, как корсет твоей покойной нянюшки? — поинтересовался Дориан у своего спутника, небрежно махнув рукой, в которой он сжимал пузатую зелёную бутылку, в мою сторону.       Мужчина осмотрела меня внимательным взглядом, явно заметив и многодневную щетину, и чёрные круги под глазами.       — К моему сожалению, Дориан, оттуда разит чьей-то глубокой печалью, — качнул он головой, грустно улыбнувшись мне. — Я Феликс. Дориан сказал, что ты отличный парень, но отчего-то проводишь праздник в одиночестве, и мы решили, что тебе просто обязательно нужна компания.       — Что я сказал? Что он отличный парень? Ты что-то путаешь! Я сказал: «Отлично, этот парень сидит там и тухнет, будто у него умерла любимая собачка!» — запротестовал Дориан.       Феликс, а это, очевидно, и был хозяйский сын, закатил глаза и толкнул друга локтем в бок.       Я устало потёр рукой лицо.       — Благодарю вас за честь, Феликс, Дориан, но я сейчас в отвратительной форме и вряд ли стану для вас интересным собеседником.       Мужчины переглянулись.       — Ты что-то перепутал, невыносимая зануда. Нам не нужен собеседник. Нам нужен собутыльник. С ферелденской выдержкой.       Я напился так, что едва помнил, как они дотащили меня обратно до постели. Зато почему-то помнил, что Феликс оказался отличным парнем. Куда менее раздражающей занозой, чем Дориан. Даже удивительно: снова мне попался адекватный тевинтерец. Тенденция начинает давать надежду. Быть может, магистр Эрастенес тоже окажется адекватным и согласится продать мне свободу Кальпернии?

***

      Мне удалось поймать Командора только через три дня, когда все празднования уже улеглись.       Рабы доложили, что она в своих покоях. Не дожидаясь, пока она снова куда-нибудь испарится, я рванул к ней и постучал в дверь.       Словно растеряв все правила приличия и точно не ожидая увидеть ничего сверхъестественного, вошёл, не дожидаясь ответа.       Картина, что предстала моему взору, заставила меня в очередной раз по вине Командора едва не поперхнуться.       Солона сидела в кресле в чёрном, но необычайно изысканном платье, её буйные волосы растрепались по спинке, словно их нещадно терзал ветер, а у её ног сидел... эльф. До того, как я ворвался в комнату, он сидел на полу боком к креслу, привалившись к его пузатому боку, а лбом прислонившись к её колену и закрыв глаза. И бормотал что-то на тевене, бездумно вцепившись худыми бледными пальцами в её босую ногу. А Командор так же не глядя медленно, будто успокаивающе гладила его по голове.       Но только я отворил дверь, как он подскочил, словно ужаленный, выхватил откуда-то кинжал и направил на меня, недобро оскалившись.       — Desine, Arluin! Hoc est amicus noster, — поспешно выкрикнула Солона, вскакивая с кресла и хватая эльфа за плечо.       — Ut vos volo, domina, — ответил ей эльф, демонстративно медленно пряча маленький кинжал в ножны в рукаве и скользя по мне внимательным запоминающим взглядом.       Командор вышла из-за спины этого Арлуина, недовольно передёрнув плечами в явно неудобном туго затянутом корсаже.       Эльф остался недвижим. У него была длинная, тёмная, слишком загорелая для эльфа кожа, и неожиданно белоснежные, будто выцветшие волосы, что длинными прядями спадали на плечи, обтянутые кожаным мундиром.       — Non sunt alieni hic. Hoc est, Carver. Ille Cinereo Custos. Sicut et nos, — быстро проговорила Солона и продолжила, обращаясь уже ко мне. — Здравствуй, Карвер. Рада тебя видеть. Всё в порядке? Как провёл праздник?       Я с сомнением оглядел её странного спутника и проглотил десяток вопросов, что вертелись на языке. Что это вообще такое? Я не слишком хорошо понимаю на тевене, но она определённо сказала что-то о Серых Стражах. Представила меня? Впрочем, плевать. Хотя неприятный червячок странного подозрения шевельнулся где-то в груди, я смолчал. Пусть делает что хочет. Главное, чтобы архонт неожиданно не объявил нам всем право уничтожения. Или она завела себе раба? О, Создатель. Я пришёл не за этим.       Эльф остался стоять за её спиной настороженным истуканом.       — Командор. Простите, что отвлекаю от... отдыха, — я покачал головой, хмуро глядя на неё. — Я должен просить вас об одолжении. Мне нужна ваша помощь, — в горле запершило, пришлось прокашляться. — Серьёзная помощь.       Солона вдруг понимающе кивнула и махнула рукой, предлагая мне присесть в кресло. И тяжело, устало опустилась в соседнее. Эльф тут же присел на подлокотник её кресла, буравя меня недоверчивым взглядом.       Командор заметила это и что-то негромко застрекотала ему на демоновом тевене. Эльф отвечал хмуро, но в конце концов опустил голову, соглашаясь. И просто перестал на меня смотреть. Командор наконец-то сосредоточилась на мне.       — Я слушаю тебя, Карвер, — кивнула Солона и ободряюще улыбнулась. — Надеюсь, ты не разбомбил чьё-нибудь поместье и мне не нужно срочно применять дипломатические решения этого вопроса?       — Что? Нет. Конечно, нет. Но, возможно, всё гораздо сложнее. Я не знаю, располагаем ли мы подобными ресурсами...       В лице Командора что-то изменилось, и я уловил в её взгляде бесконечное сочувствие.       — Смотря какие ресурсы тебе нужны, — неопределённо ответила Солона.       — Мне... Я прошу вас выкупить для меня рабыню, — наконец собравшись с силами, чтобы назвать Кальпернию рабыней, выплюнул я ненавистную фразу. И замер, ожидая вердикта Солоны. В том, что она согласится помочь, я не сомневался. Но не знал, есть ли у нас столько денег, чтобы позволять себе покупать рабов. Хотя, судя по этому эльфу, очень может быть, что есть.       Но лицо Солоны вдруг омрачилось. Она прикрыла глаза рукой, будто испытывала невыносимую усталость.       — Карвер... Боюсь, что я не смогу тебе помочь, — проговорила Солона, поднимая на меня печальный взгляд.       — Я пойду служить наёмником, — выпалил я, предвосхищая вопросы. — Я заработаю...       — Дело не в золоте, Карвер, — Командор покачала головой, и что-то внутри меня оборвалось. — Ты хочешь выкупить Кальпернию, я права? Я предвидела, что к этому всё придёт. И попыталась выкупить её ещё несколько недель назад. Но Эрастенес... отказал. Он сказал, что золото куда менее ценно, чем такая рабыня, которую он обучал столько лет. И он не станет её продавать. Ни за какие деньги.       Столько дней, выжидая, пока Солона появится в особняке, и бесцельно пропивая часы в компании Дориана и Феликса, я успокаивал себя одной мыслью: Командор поможет мне. А теперь... Ни за какие деньги. Мне не купить для неё свободу ни за какие деньги. Так за что же купить? Я рассеянно поднялся, глядя куда угодно, но не на женщину и эльфа, что сидели напротив.       — Я понял. Спасибо, Командор. Я понял.       — Послушай, Карвер. Только не делай глупостей, хорошо? — Солона поднялась и схватила меня за руку, не давай уйти. — Не вздумай натворить глупостей. Своровать её или что-нибудь в этом роде. Или напасть на магистра. Не вздумай, ясно тебе? Я попробую придумать что-нибудь ещё. Поговорю с Радонисом. Мы что-нибудь придумаем. Только, пожалуйста, продолжай спокойно глушить печаль в комнате и не суйся никуда. Не испорти всё. Ясно тебе? Я тебя спрашиваю, ты меня понял? Иначе я уже вообще ничего не смогу сделать.       Она нетерпеливо тряхнула меня, будто куклу, пытаясь достучаться.       — Да, Командор. Есть, не делать глупостей, — отстранённо проговорил я, едва ли слушая, о чём она вообще говорит.       Меня раздирали такие эмоции, выход которым просто так было не найти.       — Спасибо, Солона, — ещё раз повторил я и вывернул руку из её захвата. Когда я захлопывал за собой дверь, она всё ещё стояла, обеспокоенно глядя мне в след.       Дориана я нашёл, конечно же, в компании Феликса в одной из больших гостиных. Они сидели за огромным столом над кучей каких-то разложенных бумаг и спорили на повышенных тонах, то и дело тыкая друг другу под нос разными свитками.       Меня они не заметили. Поэтому когда я подошёл к Дориану и тяжело опустил руку ему на плечо, оба мужчины подпрыгнули, будто увидали демона.       — Матушка Андрасте! — выдохнул Дориан, картинно хватаясь за сердце. — Карвер, ты в своём уме? Мог хотя бы сопеть погромче или от входа покричать что-нибудь невразумительное, как ты умеешь. У меня слишком нежное сердце для таких неожиданностей.       — Ты в порядке, Карвер? — конечно, это Феликс.       Не обращая внимания на дурацкие шуточки, которые, как обычно, исторгал Павус, будто из рога изобилия, я просто выдал то, зачем пришёл:       — Сразись со мной. Сейчас. Прямо магией.       Дориан окинул меня сомнительным взглядом.       — При всём уважении, господин Страж...       — Да, да. Пошли, просто намни мне бока. Пожалуйста.       Через несколько часов, сидя на траве в саду и протянутым Феликсом платком вытирая кровь, стремительными струйками бегущую из носа, я ощущал в голове приятный звон и болезненно-острую пустоту.       Я не могу купить её свободу за деньги. Значит, нужно найти что-то, что окажется ценнее денег.