Судьба моя

Ветер шевельнул легкие занавеси на окнах, принеся с собой на миг покой и умиротворение. Словно и не было ничего, словно не болит душа день и ночь, изнывая от тоски. Лехтэ обвела взглядом комнату и взор ее остановился на портрете, висевшем на стене в золоченой раме. Она сама вышила его, уже потом, после… Такой, каким он ей запомнился в самый счастливый день ее жизни, в день свадьбы. А в углу холста, там, где заканчивалась черная прядь, одна деталь, непонятная непосвященному взгляду, но бесконечно дорогая ее сердцу. Маленький букет полевых цветов, что она собирала в тот день, когда они познакомились. Сначала она хотела вышить их на гобелене, но, вернувшись домой, с особой заботой засушила каждый из них, превратив в гербарий. Почему-то ей казалось, что именно этот маленький букет свел их вместе тогда. Почему? Кто ответит, кто поможет найти логику в запутанном лабиринте женского сердца? Но с тех пор при каждом взгляде на него перед ее мысленным взором вставало родное, бесконечно любимое лицо. «Где ты сейчас, melin? — В очередной раз с тоской обратила она свои мысли к тому, к кому рвалась ее душа. — Приблизился ли ты хоть на шаг к своей цели? Где пролегает твой путь? Есть ли, где преклонить голову? Вести из Эндорэ доходят сюда так редко. — Подойдя к портрету, она дотронулась рукой до изображенного на нем лица, обвела пальцем контур губ. — Мое сердце говорит мне, что тебе плохо. Melin, жизнь моя! Если бы я могла помочь тебе хоть чем-то… Надеюсь, что наш сын рядом и поддерживает тебя. — Тяжелый вздох сорвался с ее губ, — я ничем не могу тебе помочь, только ждать, храня любовь. И я сделаю это, обещаю. Я верю, что однажды двери этого дома распахнутся и ты войдешь под родной кров. Я дождусь тебя». Оглядевшись по сторонам, женщина вдруг почувствовала, что стены комнаты давят на нее, а обстановка поблекла. Из груди у нее вырвался судорожный вздох вперемежку с рыданием, и испугавшись, что сердце ее разорвется, она выбежала из дома, чтобы глотнуть воздуха. Сад встретил ее пением птиц и буйством красок. Душа немного успокоилась, и она медленно пошла по дорожке к видневшейся неподалеку беседке. «Возможно, — уже в который раз подумала она, — мне стоило принять предложение отца или Нерданэль и переехать ближе к ним? И, — тут же мысленно содрогнулась Лехтэ, — покинуть этот дом? И все, что с ним связано? Нет, лучше умереть». Дойдя до своей цели, она окинула взглядом устремленную к небу резную конструкцию. Они делали ее вместе. «И эти столбы, — подумала она, проведя по ним рукой, — и эту скамейку. Я рисовала, а он воплощал наши идеи в жизнь. Мы тогда уже ждали ребенка». Присев на скамейку, она откинула голову назад и прикрыла глаза. Свежий ветер играл ее волосами, и на миг ей почудилось, что это не воздушные струи, а пальцы… Пальцы перебирают ее волосы, но взгляд, устремленный на нее, говорит ей, что разговор им предстоит серьезный. — Морозы крепчают, — начал муж, приобняв ее за плечи и заглядывая в глаза. — Лехтэ, не лучше ли тебе с сыном вернуться в Тирион? Я не могу спокойно смотреть, как вы страдаете тут, замерзая. В ответ она покачала головой. — И расстаться с тобой? — Только пока снова не наступит весна, — ответил он, слегка нахмурившись. — Нет, — она давно ждала этого разговора и сейчас была настроена решительно. — Мы не уедем, можешь даже не пытаться меня уговорить. Тьелпэ постоянно проводит время то у тебя в мастерской, то на тренировочной площадке с мечом в руках. Ему замерзнуть не грозит. А обо мне не беспокойся. — Что значит «не беспокойся»? Ты сама понимаешь, что сейчас говоришь? Лехтэ улыбнулась искреннему возмущению, прозвучавшему в голосе супруга, и коснулась рукой его лба с целью разгладить проступившую там морщинку. — Я верю в твои способности, муж мой, и знаю, что ты вместе с отцом что-нибудь придумаешь. К тому же, — лукаво улыбнулась она супругу, — я знаю по крайней мере один хороший способ, с помощью которого ты можешь помочь мне согреться. Улыбка тронула его до сих пор напряженные губы, глаза засветились любовью. Но не успел он что-либо ответить, как они услышали голос Феанаро. — Сын, — обернувшись, они увидели, что хозяин дома стоит в дверях, а на лице его застыла гримаса боли, — не настаивай, пожалуйста. Ты же видишь, что она не хочет тебя покидать. Очнувшись от забытья, Лехтэ услышала, как эхо тех давних слов постепенно замирает вдали. «Хотя, — подумала она, сбрасывая с себя оцепенение, — оно лишь в моей голове. Лучше схожу, проведаю Нерданэль, пока мне и вправду не начали чудиться голоса». Покинув беседку и пройдя через сад до ворот, она ступила на улицы Тириона. Как всегда много народу, все куда-то идут. Те, кто с ней знаком, приветствуют ее, и она по привычке отвечает им, не всматриваясь в лица проходящих. Со стороны кажется, что она совершенно спокойна, и лишь немногие близкие знают, что на самом деле творится в ее душе. Солнце щедро одаривает дома и улицы своим светом, демонстрируя их красоту. От алмазной пыли, знаменитой алмазной пыли, слепит глаза, но ей она кажется чернее сажи, а город серым и унылым. Да и откуда взяться великолепию в городе, где нет самых дорогих ей существ? Женщина огляделась по сторонам и ее взгляд устремился в сторону Валмара. В сердце шевельнулась глухая ненависть, подавить которую с каждым разом становилось все труднее и труднее. Это они во всем виноваты, они источник всех ее бед. Неоднократно отец пытался доказать дочери, что она не права, но раненое и кровоточащее сердце было глухо к любым уговорам. Да и разве могла она думать иначе, вспоминая слова, сказанные вслед тем, кто уходил? «Слезы бессчетные прольете вы; и валар оградят от вас Валинор…» Отправившись с мужем и сыном, чтобы проводить их до границ Амана, сколько будет возможно, она услышала эти слова собственными ушами. Жестокие, беспощадные слова. «Несправедливо пролили вы кровь своих братьев…» Да, они пролили, и она сама видела это, но рассуждать о справедливости тогда, да и сейчас тоже, было выше ее сил. В тот миг, глядя на льющуюся кровь, лишь одна связная мысль посетила Лехтэ: «И это только начало. Но это не мой муж, это не Курво и не его братья. Они на такое не способны, их ведет Клятва. А что же дальше будет? Нет, я правильно сделала, что осталась здесь, иначе боюсь даже подумать о последствиях этих поступков для нашей любви». Потом был голос сына, он куда-то пытался увести ее, что-то говорил, но что именно, она не слышала. Он ладонями закрывал ей глаза, а она вырывалась и убирала его руки, чтобы видеть. Эта борьба продолжалась до тех пор, пока она не увидела, как меч одного из защитников Гаваней рассек воздух в опасной близости от ее супруга. И тогда, впервые в жизни, она повысила голос на своего ребенка. Она кричала, чтобы он оставил ее и шел, наконец, к отцу, пока того не убили. И Тьелпэ послушался ее. Он вступил в бой, стараясь держаться рядом с Атаринке, и отбил несколько опасных для него ударов. И тогда Лехтэ вздохнула с облегчением, убедившись, что муж будет в Эндорэ не один. «… Таково слово валар». Посланник Манвэ кончил говорить, эхом прокатились и стихли слова проклятия. Мир покачнулся, в глазах Лехтэ потемнело. Феанаро что-то говорил в ответ пророчеству, но она не слышала. «Прокляты, прокляты, — билась в мозгу единая мысль. — О, Эру, за что? Как же теперь… Как же я? Я же не думала, я и предположить не могла… Курво… Курво!» Имя мужа она выкрикнула уже вслух. — Курво, нет! — Бросилась она на шею супругу, рыдая от отчаяния. — Я беру все свои слова обратно, только молю тебя — возьми меня с собой! Я не переживу этой вечной разлуки! Руки мужа крепко обняли ее, прижав к груди. — Умоляю, возьми меня с собой, — всхлипнула она и тут же почувствовала быстрые прикосновения его губ к своим волосам, лбу, глазам… — Нет, — услышала она категоричный ответ супруга. — Можешь даже не просить. Я не допущу, чтобы хотя бы тень этого проклятия пала на тебя. Оставайся дома и жди меня тут. Я не знаю, сколько пройдет времени — года, века или тысячелетия, но я вернусь. Ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы не сомневаться в этом. — Она кивнула, не отрывая лица. — Если все наши старания заранее обречены на неудачу, то мне будет утешением знать, что с тобой все в порядке. Я не хочу тебя потерять от какой-нибудь случайной стрелы или, уйдя в поход, думать постоянно, не случилось ли чего, не попала ли ты в руки врага. Я хочу знать, что ты жива, пусть даже сердце мое и изойдет кровью. Твоя жизнь мне дороже. Соленые дорожки побежали по ее щекам. Подняв взгляд на мужа, она прочла на его лице решимость и поняла, что спорить бесполезно. — Я люблю тебя, — все, что смогла сказать она в ответ на его вопросительный взгляд. — Я знаю, — прежние тепло и ласка на миг мелькнули в его глазах. — Я тоже тебя люблю, melda. Жди меня. Я вернусь. Она кивнула. — Жду. И верю. Но все же дай мне на прощание немного своей силы и уверенности. И он дал их, слившись с ней в поцелуе. Шум улицы снова ворвался в ее уши и дошел до сознания. Поняв, что стоит без движения, глядя в одну точку, она тряхнула головой и пошла к видневшимся в нескольких шагах знакомым воротам их прежнего дома. Точнее, это был дом Феанаро, но она уже привыкла думать о нем, как о своем. Да он и был ее, кто станет это оспаривать? Уж конечно, не родители мужа. Ведь столько воспоминаний связано с этими стенами. Здесь Курво впервые познакомил ее со своей семьей. Как тепло и радушно они приняли ее тогда! Сюда он привел ее после свадьбы. Здесь они прожили столько счастливых лет! Да, этот дом тоже стал ей родным. Она толкнула ворота и прошла внутрь, почти сразу насторожившись. Что-то изменилось, было не так, но что именно, не могла понять. Какие-то звуки, запахи… Впрочем, все выяснилось сразу, как только она вошла в гостиную. — Лехтэ, — светловолосый мужчина поднялся ей навстречу, приветствуя. — Артафиндэ, — кивнула она ему в ответ. — Тебя очень быстро отпустили, не ожидала. Он услышал в ее словах затаенную горечь и, поняв причину, сделал вид, что ничего не заметил. — Я рассказывал леди Нерданэль о последних новостях. Хочешь послушать? Тебя они так же касаются. Лехтэ кивнула и уселась в резное кресло. — Благодарю за приглашение, — ответила она и обратилась в слух. Солнце уже начало садиться за горизонт, когда кузен мужа закончил свой рассказ. Лехтэ обернулась и просмотрела на Нерданэль, и сердце ее содрогнулось. «Еще одна печаль ложится на ее плечи, а ей и так тяжело, — подумала она. — Намного тяжелее, чем мне. Значит, я должна быть сильной за нас обоих». С этой мыслью она решительно подняла глаза и посмотрела на родственника. — Финдарато, — заговорила Лехтэ твердым и спокойным голосом. — Я не сомневаюсь в правдивости твоих слов, но я не могу принести тебе извинений от имени моего супруга и его брата, если ты их ждешь. — Поймав удивленный взгляд Нерданэль, она продолжала, — Что бы он ни сделал, я не могу вынести суждение на основании лишь твоих слов. Я должна выслушать мнение мужа. Тогда, и только тогда, если будет в том необходимость, я смогу вернуться к этому разговору. Инголдо встал и она прочла в его взгляде понимание и уважение. — Я ценю твою верность мужу и не прошу извинений, — ответил он ей. — Ты права в том, что не хочешь судить поступок супруга, не выслушав его. Обещаю тебе больше не возвращаться к этому разговору, если только ты сама меня не попросишь что-либо дополнить в рассказе. Обещаю не напоминать тебе об этой истории и общаться впредь лишь на правах доброго родственника. Двери моего дома всегда открыты для тебя и для леди Нерданэль. И уже в дверях добавил, обернувшись: — Я искренне рад, что мой кузен сделал такой удачный выбор, полюбив тебя. Последние лучи заходящего солнца окрасили листву стоявшего неподалеку от окна дерева в красный цвет. «Где та невинная девочка, что боялась поднять на возлюбленного взгляд и стеснялась назвать его по имени? — И ответила сама себе, — Сгорела в пламени страданий.» Из открытого окна вместе с легким ветерком донесся веселый щебет. Подняв глаза, она увидела, как стайка птиц присела на дереве отдохнуть. «Лети в Эндорэ, — мысленно обратилась она к одной из них, — найди его и передай, что я люблю его и жду встречи с ним, не смотря ни на что. Передай ему мое утешение». И птица, словно услышав и поняв ее, взмыла в небо и полетела в сторону Гаваней. _____________ Melin — любимый