Тёмная река, туманные берега

В советский период, а именно в 20—50-е годы XX века, периодически поднимался вопрос о переименовании Москвы с тем, чтобы дать столице СССР более «революционное» название. Так, 23 февраля 1927 года группа советских административных работников из 216 человек направила на имя Председателя ВЦИК М. И. Калинина ходатайство, в котором просила переименовать Москву в город Ильич, мотивируя это тем, что В. И. Ленин — «основатель свободной Руси». Однако данному ходатайству официального хода не дали. Отправляясь в Москву, Ленинград, конечно, знал, что его будет ждать теплый прием. Даже если он вот так, без предупреждения, сразу с вокзала с чемоданчиком в руке отправится в Моссовет. Но того, что прием будет настолько теплым, он, откровенно говоря, не ожидал. Москва, едва увидев его, вскинулся и заявил: - Петя, я пылаю. Сделай что-нибудь! - Что, прямо… здесь? – осторожно уточнил Петр, закрыв за собой дверь. Не то чтобы ему претила сама идея, но предложение было все же несколько… внезапно. - Ну а где же еще! – с негодованием глянул на него Михаил и потряс каким-то листком: - Ты только посмотри, какая пошлость, а! Ленинград, перестав что-либо понимать, подошел к столу и взял из рук у недовольного (Петр надеялся, что не им) Москвы документ. Злополучная бумага оказалась копией ходатайства на имя Калинина от административных работников, на которой Председатель ВЦИК собственноручно надписал: «Полюбуйтесь, многоуважаемый тезка, какие прожекты относительно вас строят». - А что, собственно… - начал было Питер, пробегая глазами по листу, но, добравшись до сути ходатайства, осекся. - Вот именно, - едко процедил Михаил едва не дрожащим от возмущения голосом. Петр, отложив документ на стол, улыбнулся. - Не переживай, переименование – это не так уж страшно, - невинно заметил он. - Ты издеваешься?! – взвился Москва, вылетая из-за стола, и, нервным жестом неосознанно поправив волосы, будто утопающий к спасательному кругу прилип к окну. Всем своим видом, от скрещенных на груди рук до манифестационного молчания, он показывал, что задет. Напряженно приподнятые плечи и вскинутая – чтобы смотреть на небо – голова, однако, выдавали, что Миша не столько сердит и обижен, сколько нервничает и чувствует себя неуютно. В эпоху, когда переименовывают всех и вся, пожалуй, заволнуешься. Впрочем, решил Ленинград, ничто из случившегося за последние пару минут в первоначальном плане по деланию «чего-нибудь», в общем-то, ничего не меняет. Подойдя к Москве, он крепко обнял Михаила со спины и заверил: - Все будет хорошо. - Трюизм, - фыркнул тот, разглядывая плывущее по небу облако. - На тебя ни у кого рука не поднимется, - ничуть не смутившись, продолжил убеждать Петр, прижав Москву к себе сильнее. - Голословно, - парировал Михаил. – Не убедил. - Калинин не даст этой нелепости хода, - уверенно заявил Ленинград, - и потом… Погоди-ка. Ты со мной заигрываешь что ли? – делано нахмурившись, уточнил он. Миша, усмехнувшись, откинул голову ему на плечо: - Немного. - Какое низкое коварство, - патетически упрекнул Питер и поцеловал Москву в щеку. - Вы это, Петр Петрович, заслужили – так давно не приезжали. - Всего-то два месяца, - возразил Петр. – Потому что работал. По твоему, между прочим, поручению. - Слышать не желаю никаких оправданий! – фыркнул Михаил. Слова у него расходились с делом: руки, очень даже оправдание приняв, скользнули за спину, немного неловко, но оттого не менее приятно, обнимая Петю за шею.