Сон

Сон, один и тот же, приходящий снова и снова. Он начал бояться ночей, но нельзя же запретить себе спать. Вот опять… Шелковая волна мягко скользит по лицу и жена со смехом выскальзывает из его объятий. Голос ее такой мелодичный и чистый, что сердце болезненно сжимается. Где ты, Лехтэ? Она зовет его и манит за собой. Он принимает условия игры и пытается догнать ее, но она вновь и вновь уворачивается, пока не падает в изнеможении в траву. Это похоже… да, на одну из их прогулок, когда они убегали вдвоем из дома, чтобы отдохнуть от своего шумного семейства, еще до того, как он построил собственный дом. Лехтэ… Жена протягивает руки, приглашая присоединиться к ней, и тут налетает страшная гроза. Откуда грозы в Амане? Небо заволокло так, что вокруг становится черно. Где ты, Лехтэ, я не вижу тебя! Он зовет ее, но ответный крик так слаб, что невозможно определить направление. Он идет вперед наугад. Лехтэ! Под ногами начинает дрожать земля. Что это еще за новая напасть? Надо найти жену. Отзовись, я совсем не слышу тебя. Лехтэ! Огромная молния прорезает небо, освещая пространство на несколько метров вокруг. Он видит жену — вот она, в десяти шагах. Но не успевает сдвинуться с места, как вторая молния бьет в стоящее неподалеку дерево и разверзается провал, отделяя его от любимой. Только не двигайся с места, Лехтэ, прошу тебя! Но его зов опоздал. Неосторожный шаг сделан, и вот уже родной голос доносится снизу, становясь все тише и тише. Зачем ты пошла мне навстречу? Как мне теперь тебя найти? Лехтэ! Атаринке просыпается от собственного крика. Руки дрожат, по лицу текут слезы. Опять. — Почему он снова пришел? Почему именно ты? Ведь это я падаю в пропасть, я, а не ты, — шепчет он, едва узнавая свой собственный голос. — Я не хочу тебя терять, Лехтэ. Ни во сне, ни наяву. — Атто, — вдруг слышит он тихий голос и оборачивается. В дверях стоит сын, сжимая в руке свечу. — Атто, ты опять кричал во сне. И звал маму. Куруфинвэ опускает голову на колени, пряча лицо. Говорить сейчас что-то нет сил, да он и так все знает. — Прости, что разбудил тебя, Тьелпэ, — невпопад отвечает он. Какое, к балрогам, прощение? Он же не виноват, что тоска, которую днем удается держать под контролем, ночью вырывается на волю и не дает дышать? Он почувствовал, как сын присел рядом, и открыл глаза. — Это только сон, атаринья, дурной сон, — тихо говорит Тьелпэ, беря руку отца в свою. — Мама жива, она дома и мы еще обязательно вернемся к ней, вот увидишь, — и, проведя пальцем по обручальному кольцу на руке Курво, смотрит ему в глаза. — Я знаю, что так и будет. Тяжело вздохнув, Атаринке накрывает руку сына своей. Такой добрый и всепонимающий взгляд. Уже совсем взрослый, его мальчик. — Я уже ничего не знаю, сын мой, я совсем запутался. Надеюсь, что ты прав, и мы найдем обратную дорогу. Но скажи, как мне жить до тех пор? _______ Атто — папа, атаринья — отец мой