Любовь.
27 июня 2016 г. в 09:19
Бывают такие летние дни, что по своему содержанию напоминают роскошный секс. Лицо горит на жарком всесжигающем солнце, тело становится податливым и до одури болезненным, думы приобретают двусмысленные и страстные оттенки…
В такие дни Лили Лазер выбирается на природу, дабы откреститься от навязчивых мыслей о том и сем, в частности, о Вилле Вало.
Бравое дело, когда ты стоишь среди надутых, словно петухи, музыкантов и выслушиваешь очередную монотонную речь от фронтмена…
Другое дело, когда ты закрываешь глаза и позволяешь крикливому пошлому языку ласкать себя без лишних стеснений.
Знает ли об этом Вилле? Лили кажется, что нет.
По крайней мере, тот и виду не подает, что хоть как-то осведомлен о существовании белокурой «мышки» в своем окружении.
Молчаливый рот Линдстрема — молчаливее всех немых.
Он собирает информацию по крупицам, фильтрует ее в своем сознании и определяет ей должное место в своих воспоминаниях. Одним из таких воспоминаний является прогулка с Вилле по ночному городу.
…Как сейчас помнится: докучливый Бэм с вечными россказнями о скейтах и прочей чертовщине, полоумный Миге с несусветной чушью и пьяным гоготом. И Вилле — статный, задумчивый и улыбающийся не к месту.
Иногда его смех отвечает на шутки, а иногда владелец смеха утихает и предается собственным мыслям.
Линде не желает навязываться, ибо с Вилле такая тема не прокатывает.
Тот, вопреки бытующему о нем мнении, не стремится к общению в реальности. Вилле всегда непонятный — именно это Лили в нем нравится.
Обожающий свое личное пространство и страстно оберегающей таковое, Вилле не стремится найти человека, что опекал бы его на пике карьеры.
Наоборот, он отдаляется далее всех возможных границ, предпочитая не растрачивать свои таланты на захудалых Сьюзан, Жаклин и прочих нимфеток — завсегдатаек местного трактира.
…Лили отмечает парочку кровавых капель вина на губах верного друга. Прохладный взгляд Линдстрема кочует выше — туда, где сияют восхитительные глаза малахитового оттенка.
Оправляясь от колдовства, парень торопится выказать свою непричастность к данной ситуации.
Вилле не прост — он замечает беглых «пауков» его глаз. Губы музыканта расползаются в довольной ухмылке, зубы светятся в темноте, привлекая своей искусительной щербинкой при свете фонарей.
— Все в порядке? — хрипло шепчет Вало, запахиваясь в свое излюбленное пальто, выполненное в черном цвете.
— Порядок, — коротко кидает Лили.
Его мысли испаряются.
«Именно так испарится роса на восходящем солнце…»
«Вот бы остаться наедине с Вилле и предаться долгому разговору, ловить детали его повадок, наматывать на кончики пальцев каждый дюйм его естества, волос, тех, что вьются, так притягательно ниспадая с удивительно умной и талантливой головы…»
Вало на миг обезоруживает путников своим заявлением.
— Я хотел бы побродить по городу в одиночестве, — Он сужает глаза и воровато скрывается за волнами темных прядей.
Друзья не против. Все пьяны, ровно настолько, насколько может быть пьян человек.
«Пинта пива, вино — единственный способ, чтобы заглушить зов истинного «я». Кто-то слышит его более, чем остальные».
Наряду с зовом возникает жажда. Жажда перетекает в пагубное пристрастие к алкоголю…
Алкоголь разрушает границы, которые тесно обвязывают трезвого человека.
Лили не прочь выпить, ведь истина, что сидит в нем, с каждой секундой торопится раздробить преграды и прильнуть к до боли близкому человеку.
Сердце выколачивает бой похлеще барабанной дроби.
Вилле исчезает во тьме. Его тень крадется поодаль, средь автомобилей и расцветших вишен. Сам же обладатель тени покрыт мраком.
Линде решается на отчаянный поступок. Отделяясь от толпы, он лавирует средь тех самых машин и поспешно догоняет Вилле.
Парень в удивлении оборачивается.
— Постой, — слова даются с трудом, но Линде умеет себя контролировать, — Ты не против, если я пойду с тобой?
— Линде, — Вилле вздыхает и продолжает удивленно разглядывать спутника, — Мы знакомы с одиннадцати лет. Неужели ты думаешь, что должен спрашивать меня о подобной мелочи?
Линде и сам не понимает, что на него нашло. Чувства возымели свое действие и напрочь отшибли память о тех днях, когда ни один из них не имел той славы, что обрушилась на них совсем недавно.
Группа разделяла участников на касты, и каждая каста занималась лишь тем делом, на которое был заточен «ее» талант.
Линде не лез со своей гитарой в личное пространство Вилле.
Вилле пел, а на остальных он плевать хотел. Разумеется, он слышал игру своих музыкантов, но сосредотачивался в первую очередь не на конкретном игроке, а на тандеме в целом.
Кем был для него Лили Лазер?
Непревзойденным гитаристом, не так ли? Странным, молчаливым юношей, с кучей тараканов и чертовскими мыслишками на уме? А может, он был доминантной составляющей в их группе?
Чего толку думать об этом? Никто не узнает мыслей Вало, покуда он сам не сознается в их содержании.
— То есть, я — не остальные? — Скромно улыбаясь, спрашивает Лили.
— Ты значишь для меня гораздо больше, чем все остальные, — без тени сомнения отвечает музыкант.
Гром заглушает их сердца. У каждого оно свое — бьется в разном ритме и вторит лишь тем чувствам, коими располагает безутешный мозг, напичканный мешаниной безумной информации.
Вилле коротко вздыхает. Друзья идут по мостовой, а дождь нещадно колотит по зыбкой поверхности озера.
Туман столпами встает над шумным водоворотом. Это действо притягивает взгляд Вилле. Он склоняется на перила и заунывно вторит бурному шуму вод.
Лили не находит в воде ничего такого, что заставило бы его сердце трепетать, почище какой-нибудь марионетки, что дергают за веревочки.
С другой стороны, это шанс — один из тех, которые даются всего лишь ограниченное количество раз за всю жизнь.
— Красиво, — Вилле в смятении закуривает и подносит фильтр к пухлым губам, к тем, что заходятся в самой бесшабашной и счастливой улыбке.
Лили согласно кивает и решается на отчаянный шаг. Его пальцы смыкаются на руке Вилле.
Тот продолжает смотреть вниз. Кажется, для него это всего-навсего дружеский жест, который невозможно перепутать с любовным прикосновением, что не сказать о самом Линде.
Парень едва не шарахается от чувственности прикосновения — теплая ладонь друга готова расплавить его пальцы.
— Посмотри на меня, — тихо говорит Лили, но и эту тишь невозможно перекричать голосом, заглушить шумом ветра.
Вилле затягивается, переводя взгляд на пытливые глаза гитариста.
— Что ты видишь? — С волнением в голосе произносит Линде.
— Луч света, посреди страшной ночи, — Вилле сглатывает и переводит взгляд на стихию, — Дурацкий вопрос.
— Вовсе нет. Я люблю тебя… — кажется, с этими словами должна разверзнуться земля и вобрать в себя грешного подростка, но, увы, такового не происходит.
— Малыш Лазер, и я тебя. Думаю, мы давно знаем об этом. С чего ты решил засвидетельствовать это вслух? — Вилле сильно удивляется, прикладываясь к новой сигарете.
— Да с того, что это ненормальная любовь. Я заглядываюсь на тебя. Это ненормально, — Линде покачал головой.
Из всех милостыней он выбрал бы одну — ту, что позволяет касаться обнаженного тела Вилле.
— Я не первый и не последний, наверняка. Но, вероятно, лишь я один знаю о тебе больше, чем кто-либо другой. Я знаю тебя одинокого, с гитарой, странствующего и беспорядочного в своих мыслях.
— Интересно, что было лучше? Твое молчание или наша правда? — Вилле хмыкает.
— То есть — наша? — Лили едва не давится словами.
— Верно, ты не ослышался. Я чувствую себя хранителем нашего секрета. До этого момента я не веровал в ответные чувства… А ты молчал. Ты всегда молчишь, — Вилле кладет голову на нервное плечо Лили.
То прикосновение обжигает.
Лили с вожделением втягивает в себя все запахи, кои источают роскошные волосы друга: запах корицы, сигаретного дыма, парфюма…
— Как думаешь, у нас могло бы что-нибудь получиться? — С грустью спрашивает Лили, не веруя в чудо.
— Почему нет? — Удивленно говорит Вилле, глядя на Линде.
Будь тот взгляд одним из тех, коим он радовал своих фанаток — Лили бы с ума сошел. Но, тот был несколько иным — мужественным и по-настоящему влюбленным.
Чувства подтверждаются поцелуем, который тотчас проходится по смятенным губам гитариста.
Взгляд Вилле сменяется на взгляд мальчика, который внезапно получил то, чего так страстно желал.
Унизительная маска верховенства превращается в чувственное и желанное лицо.
Не было прежнего стеснения. Обоих захлестывает непередаваемое чувство спокойствия.
Словно что-то щелкнуло, медленно становясь на свое место.
Не было испуга и не было страха пред тем, что сказали бы многие, глядя на пару.
Была лишь любовь, что взращивалась с самых юных лет, при первом взгляде друг на друга. С первой песни, с первого признания о том, что этот мир оказался не таким, каким они его себе представляли в юные годы. Он был огромен, этот мир, молчалив и бездушен.
Но в некоторых мерцали еще лучики света, что притягивали во тьме одиноких путников, сокрывали их под пологом ночи и предавались безутешной любви в пределах городского кокона…
Эта любовь была единственной в своем роде, спрятанной ото всех, бескрайней и чувственной…