Я не умру вам назло

Что такое честь? Мы, наверное, говорим совсем о другом. Мы говорим: «это мерзко» или «полный абзац». Мы не говорим «честь». С каждым днем я понимаю это всё больше и больше. Наше общество не знакомо с оценкой таких качеств личности, как верность, справедливость, правдивость, благородство, достоинство. Хотя, глупо, наверное, рассуждать о благородстве и достоинстве, учитывая, что меня запихнули в камеру временного заключения. Благородных людей не сажают в тюрьму, а я убил. За окном целыми днями пасмурно. Но не отрицаю, что мое мнение зависит от настроения. Весь день лежу на кровати, не находя силы сделать хоть что-то. Время тянется невыносимо долго, вгоняя в тоску, а холодные и серые стены всё больше давят. Кажется, что мыслям, которым нет конца и края, скоро станет тесно. Голова раскалывается. Закрываю глаза, снова вижу тот день. Наверное, не было ни минуты с тех пор, как меня посадили, чтобы я не переставал думать о случившемся. В ушах отчетливо слышен звук выстрела, крик толпы. Правильно ли мы поступили? Сложный вопрос. Но как бы жутко это ни звучало, я не жалею. Отец бы мной не гордился. Сокамерники линчуют. Общество считает исчадием ада. Но на мне нет печати зла. Как бы они поступили на нашем месте? Говорят, что ад не знает границ, что самое жуткое — это взглянуть в глаза своим страхам. Но что бы там ни было, как бы там ни было, в аду пусто! Все демоны уже здесь! Я в этом убедился на пляже. Люди так не поступают. Это мерзко. В тот момент, когда этот ублюдок заставил нас с Йозепом унизиться, когда приставив нож к горлу вынудил меня взять в рот, мне правда показалось, что я в аду. Наверное никогда в жизни мне не было настолько мерзко. От всего: от самого себя, от унижения, от ситуации… От собственных слёз. Меня могут обличать, вычеркивать из своей жизни, но чтобы понять, почему я так поступил или почему так поступил Раак, нужно быть в моей шкуре или шкуре Йозепа. Такое не прощают. Страшно звучит? Не страшнее, чем закрывать глаза на поступки своих детей. Да, мы выстрелили. Да, мы убили. Но пистолет зарядили не мы. Это сделали наши ублюдки-одноклассники задолго до нас. Сложнее всего было решиться на этот поступок, произнести фразу «прости меня, бабушка», понимая, что выхода нет, что сегодня всё изменится. Мы не звери, нет. Мы просто защищали… Себя, свое достоинство. — Мне выйти или войти? — Выйди. Время идет, а я до сих пор отчетливо помню непонимание и растерянность в глазах Кёрли. Так же отчетливо, как и понимаю, что она, пожалуй, была и есть единственным нормальным человеком в классе. В классе, который живет девизом: «В один присест сильный слабого съест». Единственный человек, которому пришелся не по нраву цирк на пляже. Смешно, но я благодарен ей за это. Значит, не всё еще потеряно в этом мире. Захожу без шума и спецэффектов — им деться некуда. Выстрел, еще один, затем еще один. Они все в ответе за то, что произошло. Как ни странно, как ни страшно это звучит, но видеть страх и мольбу о помиловании в глазах обидчиков было до жути смешно, хотя лицо не выражало ни единой эмоции. Где было их помилование, когда они, видя мольбу в наших глазах, снимали наш позор на камеру? В тот момент время замедлило свой бег. В ушах был слышен глухой звук от выстрела. Лоб был покрыт испариной. Всё было как будто во сне, но наяву. Правильно ли мы поступили? Сложный вопрос. Мы просто себя защищали. Что такое честь? В нашем языке нет такого слова. Мы говорим: «это мерзко» или «полный абзац». Мы не говорим «честь». Можете исключать меня из ваших кланов, но я выживу. Я не умру вам назло.