Профиль

Ты устала. Я тоже. Тебе больно… Мне тоже. Я знаю, что ты устала, и именно поэтому ты уже третий час сидишь в нашем кресле, обняв колени и уставившись в окно. А за окном тёмная зимняя ночь. Ты очень любишь зиму, очень любишь белые хлопья, которые медленно опускаются на холодный асфальт. Но разве они тебя сейчас заботят? Глупая. Переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь начать разговор. Кажется, что ты даже не моргаешь, только проклинаешь себя и своё жалкое существование. Но оно ничуть не жалкое. Для меня ты много значишь и все это знают. Все — это мы с тобой. А больше никого и не надо. Тебе плохо. Мне тоже. Плохо от твоих грустных зелёных глаз, устремлённых в чёрное небо, от медленного и горячего дыхания. От неподвижности твоей тонкой фигуры. Будто статуя, сидишь и чего-то ждёшь. Меня. Я знаю, что тебе нужны мои прикосновения. Они тебе всегда были нужны. Вот только я боюсь дотронуться до тебя, не разрушив твой хрупкий мир. Ухожу на кухню, включая чайник. Щелчок и дом наполняется какими-никакими звуками. Оглушающая тишина в твоём присутствии уже разъедает мне мозг. Но ты любишь тишину, ты любишь спокойствие и одиночество. Если это одиночество в компании меня. Вот так до боли смешно, да? Да. Хочется курить, но нельзя. Открыть окно — создать шум. А видеть твои слёзы мне уже слишком больно. Больно видеть, как они капают на пол, когда ты стоишь передо мной в своей растянутой майке и двумя хвостиками. Большая девушка, но выглядишь на двенадцать. «Мечта педофила»… Нет. Тебя ведь не хочется насиловать, не хочется нарушать невинность в образе. Хочется завернуть в одеяло и спрятать от всех. Чайник вскипел. Мои мозги тоже. Наливаю кипяток в два парных стакана, которые мы купили уже давно. Настолько давно, что этот момент стёрся из памяти. Да и вспоминать такое уже нет сил. Тешить себя ложными надеждами тоже. Завариваю ароматный чай и иду к тебе, пытаться разбудить от этой зимней меланхолии. Осторожно касаюсь пальцами твоего острого плеча. Скрытого под белой футболкой. — Пошли чай попьём? — тихо говорю я, стараясь не мешать думать. Вместо ответа ты так же осторожно встаёшь, поворачиваясь ко мне. Я так и думала — опять слёзы, которые скатывались нескончаемым потоком, скапливаясь на подбородке. Тебе одиноко. Мне тоже. Сплетаю наши холодные, словно колючий ветер за окном, пальцы и веду на кухню. Нужно успокоить тебя. С каждым днём только хуже, а я не могу помочь. Кажется, что я вообще в твоей квартире предмет декора, который готовит по вечерам горячий чай. Может, так и есть. Хотя кто знает. Ты не разговариваешь уже давно, я не могу узнать, о чём ты думаешь. Только постоянно что-то пишешь, не показывая мне. Глупая. Ты смотришь на меня, я знаю. Своими блестящими глазами. Разглядываешь мой профиль, стараешься уловить каждую деталь, запомнить и навсегда сохранить в памяти. Эта постоянная безысходность опять съедает изнутри? Да. Что же ты с собой делаешь? Усаживаю на табуретку, даю в руки кружку и облокачиваюсь поясницей на подоконник, исследуя твоё тело. Ничего не меняется. Такая же худая, ведь ничего не ешь. Новых порезов нет, это хорошо, значит, боишься сделать кому-то больно, но не себе. На себя тебе всё равно уже больше года. Я всё о тебе знаю. Только правда ли это? Лицо не излучает эмоций, никаких чувств, только боль в глазах и солёные, горячие, прожигающие мою душу, слёзы. Тебе страшно? Мне тоже. Только понять причину страха тяжело. Смерть тебя давно не пугает, скорее болезнь даёт о себе знать, вновь и вновь вызывая защитную реакцию организма. Но организм твой справляться не способен. Он умирает, выдавливая последние остатки боли, последние остатки души, которая сгнила вместе с прокуренными лёгкими. Ты просила не звонить врачам. Хорошо. Но постоянно смотреть на твои страдания так больно, так невыносимо. Ты бы только знала. Ты не знаешь. Возможно, догадываешься, что за маской безразличия скрывается любовь и забота, но виду не подаёшь. Ты ставишь стакан на стол, вставая с деревянного стула и подходишь ко мне, медленно переставляя худые ноги. Шрамы на них вновь и вновь вызывали сочувствие. Столько эмоций. Я бы поделилась, если ты позволишь. Ты смотришь мне в глаза, мысленно прося о поддержке. Ты сломалась. Я тоже. Обнимаю, прижимая к себе и чувствую дрожь в твоём теле. Ты снова плачешь. Но на этот раз с эмоциями, всхлипывая и вжимаясь в моё тело, словно в единственную тёплую вещь на холоде. Поглаживаю твою спину одной рукой, а другой светлые волосы. Краска давно смылась, а краситься желания нет. Я понимаю. — Спасибо… — шепчешь ты, сжимая тонкими руками мои рёбра, продолжая пропитывать слезами кофту. Ты разрешила. Я тоже.