Руины уже остыли...

Руины уже остыли... Дейенерис смотрела по сторонам и все еще не верила в реальность происходящего. Да, она уже видела сон, что был страшным и непонятным, в котором ее мечта о завоеваниях стала кошмаром... И теперь он сбылся. Черные остовы стен с огромными дырами в потолке, истончившиеся от огня колонны, обугленный пол, по которому завывающий ветер кружил вихри пепла, запах гари, еще не рассеявшийся после бушевавшего здесь пламени... Кажется, сбылась мечта ее безумного отца, похоронив мечты самой Дейенерис. Не покидает ощущение, будто некогда величественное здание вот-вот окончательно рухнет, похоронит под собой ту, что так жаждала завоеваний. Отливающие золотом, серебристые волосы Дейенерис чудовищно контрастировали с окружающим ужасающим мертвым пейзажем. Отражая падающий через дыры в потолке блеклый свет, они сияли, будто комета, скользящая в просвете между тяжелых туч, закрывших небо долгой зимней ночью. Единственное светлое пятнышко среди черного погибшего в диком огне города. Дейенерис видела то, что осталось от Железного Трона, и рука, державшая факел, дрожала все сильнее. В голове проносились тысячи мыслей, королева пыталась осознать, что все происходит на самом деле, и при этом не пасть духом, не потерять лицо в глазах своих людей, ведь они шли за ней, погибали ради нее, жертвовали всем... А она привела их на остывшие руины. Матерь Драконов специально пошла во дворец одна, не пустив с собой даже самый преданных людей - не хотела, чтобы видели ее смятение. — Так лучше, — подавляя дрожь в голосе, произнесла Бурерожденная, сдерживая слезы. — Так лучше. Мы построим новую столицу, и она будет красивее прежней. Это знак! Старый мир пал в огне, чтобы мы создали новый, в котором не будет зла... Голос Дейенерис отражался от разрушенных стен, метался по руинам, прерываемый треском и стуком то и дело падающих где-то камешков. Осторожно проходя по черным оплавленным ступеням, королева поднялась к трону и села на него. Да, не такой представляла она свою победу, жизнь снова посмеялась над Матерью Драконов... Послышался треск, что-то с грохотом рассыпалось во мраке полуразрушенного коридора, ветер взвыл и принес облако зловонной пыли: не все люди сгорели полностью, кое-где валялись обугленные скелеты и более-менее целые тела. Это было чудовищное зрелище, королева старалась не всматриваться во тьму, хоть и понимала, что от реальности не сбежать. — Королеву ждут подданные, — послышался из мрака голос, и Дейенерис улыбнулась. Яра, как всегда, рядом, даже теперь, когда у королевы больше нет роскошного дворца и легендарного трона. Железнорожденная... Она и вправду будто выкована из лучшей стали: ее не переломить и не согнуть, она не подведет в бою и станет самым дорогим трофеем для того, кто сможет овладеть ею. Дейенерис смогла. Когда их глаза впервые встретились — соприкоснулись души. Когда соприкоснулись руки — встретились сердца. Драконье пламя и неукротимые волны схлестнулись, взметнулись ввысь шипящим паром, искрами и брызгами, океан вскипел, забурлил и больше не успокаивался ни на миг. Их первая ночь была подобна урагану, бушевавшему на море. Корабль метался среди обезумевшей стихии, неукротимой и смертоносной. Небесный огонь полыхал, ему вторили раскаты грома, и не было видно конца грозового фронта. То же происходило и между Дейенерис и Ярой. Они были двумя составляющими одной бури, безумного смертоносного шторма, не знающего пощады. А потом была тишина. Море молчало. Молчало и небо. Хранил безмолвие ветер. И лежащие в объятиях друг друга женщины: прекрасная Таргариен и стальная Грейджой думали каждая о чем-то своем, не произнося ни слова. Любя друг друга, они соревновались, пытаясь превзойти партнершу в пылкости и страсти, перекричать, довести до большего безумия. Дейенерис иногда вспоминала о том, что она королева, пыталась надевать маску холодной надменности, но страсть брала свое, и Яра не позволяла пламени успокаиваться и гореть ровно, словно свеча в септе. — Моя королева, — повторила Железнорожденная, подходя ближе к сидящей на руинах трона Матери Драконов. — Цель достигнута. — Да, — отозвалась Дейенерис, пробегая взглядом по черным уродливым остовам стен. — Теперь надо дать жизнь новому городу, и я сделаю это. Мы сделаем. — Дворец может обрушиться, — серьезно произнесла Яра, прислушиваясь к завывающему в коридорах ветру. — Надо уходить. — Я не за этим пришла, — отрезала Бурерожденная. — Я пришла, чтобы править. Даже если здесь только руины. Глаза женщин снова встретились. Вспышка страсти, гром падающих где-то камней, порыв ветра... — Люби меня, — шепнули губы. Сильные грубые руки, похожие на мужские, заскользили по телу. Не место и не время раздеваться, к тому же пальцы могут легко пробраться и под одежду. Губы жадно впились в кожу на шее, язык заскользил, затрепетал, влага проступила каплями пота на груди и вязкой жидкостью между бедер. Жадно проглатывая ее, будто живительный эликсир для умирающего от жажды, Яра принялась ласкать Дейенерис, теребя кончиком языка потайные места, хранящие тайны сладострастия. Ее пальцы проникли внутрь, сначала не спеша, потом ускоряясь, погружаясь глубже и требовательнее. Бурерожденная задвигала бедрами, напрягая ягодицы, выгибая спину, стала дышать все чаще, прерывистее, с короткими стонами. На Железном Троне было крайне неудобно сидеть, а заниматься любовью тем более, но страсть погасила все остальные ощущения, и даже снова упавшие где-то камни, на этот раз угрожающе загрохотавшие по дрогнувшему полу совсем рядом, не напугали, а только добавили яркости ощущениям. Пальцы и язык двигались все быстрее, Дейенерис уже не могла и не желала сдерживать стоны, ей стало наплевать, что кто-то услышит. Где-то в опасной близости затрещала колонна, но все звуки потонули в протяжном крике наслаждения. — Не останавливайся, не прерывай... — задыхаясь, произнесла Таргариен, — это мой день, мой замок и мой трон, и теперь... Теперь я действительно чувствую себя королевой. Содрогаясь всем телом от каждого прикосновения языка любовницы, она впилась руками в режущие до крови остатки подлокотников трона, заметалась, по телу пронеслась волна безумной страсти, беспощадной и прекрасной. Буря стихла. Яра не ждала от Дейенерис ответных действий, она хотела отрезвить Бурерожденную, увести из страшного места, но теперь видела, этого сделать невозможно... Каждый раз, когда рождается Таргариен, боги подбрасывают монетку, на одной стороне которой величие, а на другой — безумие. Именно теперь монетка Дейенерис упала на землю и перестала крутиться. Только сейчас, среди обугленных руин Красного Замка, на том, что осталось от Железного Трона, решилась судьба последней из великой династии. Здесь и сейчас стало окончательно ясно, что выпало в этом кону игры престолов. — Если хочешь, иди, — выпрямилась на троне Дейенерис, и ее сиреневые глаза превратились в две разверзшиеся бездны. — Я не держу тебя. А мне... надо подумать. Я достигла своей цели. Железный Трон мой! Семь Королевств мои! Весь мир мой! Только мой! Взвыл ветер, колонна рядом с троном, поддерживающая полуразрушенный свод, затрещала сильнее, посыпался пепел. — Это приказ, уходи! Яра, не понимая, что происходит, поспешила оставить тронный зал и заторопилась к своим людям. Нужно было что-то им сказать, а потом дождаться решения королевы. И что делать самой Яре? Возвращаться домой? Да, она должна править Железными Островами, но это означает, что она не увидит Дейенерис еще очень долго, и от этой мысли непривычно щемило в груди. Неожиданно громовой раскат сотряс землю, ветер поднял огромное облако черной пыли, полетели мелкие камешки. Люди подняли глаза, но на небе не было грозовых облаков. Только пепел.